Кристина - Стивен Кинг

— Да, — сказал я.

— Он довел ее до этого, — угрюмо проговорил Маккендлесс. — И я думаю, дочь его тоже не волновала… Прости Дэннис, никогда не мог заставить себя вовремя заткнуться. Что, ты сказал, тебе нужно?

— Я и мой друг были на похоронах Лебэя, — сказал я, — а после них представились его брату…

— Совсем другой тип, — прервал меня Маккендлесс. — Школьный учитель. Из Огайо.

— Верно. Я говорил с ним, и он показался мне вполне порядочным человеком. Я сказал ему, что темой моей выпускной работы по английскому будет Эзра Паунд…

— Эзра — кто?

— Паунд.

— А это еще что за задница? Он тоже был на похоронах Лебэя?

— Нет, сэр. Паунд — это поэт.

— Паунд — это кто?

— Поэт. Он умер.

— Ну-ну. — В голосе Маккендлесса послышалась некоторая недоверчивость.

— Как бы то ни было, Лебэй — Джордж Лебэй — сказал, что пришлет мне кипу журнальных статей об Эзре Паунде, если они мне понадобятся. Ну и выяснилось, что я мог бы использовать их, но у меня вылетел из головы его адрес. Может быть, вы мне поможете найти его?

— Конечно, он должен быть в архиве; мы храним адреса родственников военнослужащих. Ненавижу этот дерьмовый архив, но моя служба заканчивается в июле. Давай мне свой адрес, Дэннис, и мы вышлем тебе карточку с информацией.

Я назвал свой адрес и телефон и извинился за то, что отвлек его от работы.

— Забудь об этом, парень, — сказал он. — Все равно у нас сейчас перерыв на этот поганый кофе.

На мгновение мне стало интересно, каким чудом он держался в самом фешенебельном здании Либертивилла, где располагалась штаб-квартира Легиона. Я вообразил его показывающим дом какой-нибудь очаровательной леди: «Вот тут, мэм, чертовски замечательный диванчик, а вон там вы видите проклятый ящик с экраном, который нам не напрягал уши, когда мы торчали на сраном Гвадалканале и япошки лезли на нас, как из задницы, потому что вокруг свистели пули и у ребят отрывались руки и головы».

Я усмехнулся, но его следующие слова заставили меня насторожиться.

— Пару раз я ездил в этой машине Лебэя. Мне она всегда не нравилась. И я бы не сел в нее после того, как его жена… ну, ты знаешь.

— Понимаю, — сказал я, и мне показалось, что мой голос донесся откуда-то издалека. — Послушайте, а что он сделал, когда покинул Легион? Вы говорили, это было связано с машиной?

Он засмеялся:

— Но тебя ведь не очень волнует эта старая история, да?

— Нет, она как раз интересует меня. Я же говорил, машину купил мой друг.

— Ну хорошо, я расскажу. В общем-то вышло все дерьмово. Мы сами в нее влезли, когда решили подшутить над ним. Но ведь у нас никто по-настоящему не любил его. Для нас он был чужим, посторонним…

«Как Эрни», — подумал я.

—..и мы порядком выпили, — продолжал Маккендлесс. — Как раз заканчивалась вечеринка, и Лебэй корчил из себя еще большую задницу, чем обычно. Мы сидели в баре и видели, что он собирается домой. А когда Лебэй уходил, то всегда делал это так: прыгал в свой «плимут», давал задний ход, а потом сразу пускал его в карьер. Эта штука вылетала со стоянки, как ракета, — назад неслись целые кучи гравия. И вот Сонни Беллерман предложил немного проучить его, а заодно самим порезвиться. Мы встали за углом дома, так чтобы он не заметил нас, когда будет садиться в машину. Он всегда называл ее каким-то женским именем, как если бы женился на этой поганой штуковине.

Он вышел минут десять спустя, пьяный, как свинья, и Сонни сказал: «Ребята, тихо! Будьте готовы».

Лебэй сел в машину и дал задний ход. Все получилось как нельзя лучше: он затормозил, чтобы закурить сигарету. В этот самый момент мы подхватили машину под задний бампер и подняли ее так, что задние колеса немного оторвались от земли, и Лебэй при всем желании не мог больше разбрасывать гравий на стоянке.

— Да, я тоже проделывал такие трюки, — сказал я, вспомнив, как однажды мы чуть не свели с ума тренера Пуффера, который минут пять не мог сообразить, почему его машина не двигается с места.

— Правда, мы не ожидали того, что произошло: он закурил сигарету и включил радио. Между прочим, мы не любили его еще и потому, что он обожал слушать рок-н-ролл и презирал старую музыку, затем он переключил передачу. Мы этого не видели, потому что согнулись в три погибели за его багажником. Я помню, как Сонни Беллерман тихо засмеялся и прошептал: «Они над землей?» Ему досталось больше всех нас. Из-за обручального кольца. Но я клянусь Богом, они были над землей! Мы оторвали задние колеса «плимута» не меньше, чем на четыре дюйма от земли.

— Что случилось дальше? — спросил я, хотя уже догадывался, чем закончилась эта история.

— Что случилось дальше? Он стартовал, как обычно, вот и все. Не считая того, что задний бампер его проклятой машины сорвал не меньше ярда кожи с моей левой руки. И того, что Сонни Беллерман лишился безымянного пальца. И мы слышали, как засмеялся Лебэй, — он будто знал, что мы были там. В общем, он мог знать: если бы перед выходом из бара он зашел в ванную комнату, то мог бы увидеть нас в окно.

Ну, после этого Легион был закрыт для него. Мы послали ему письмо, в котором предлагали выйти в отставку, и он покинул службу. Если бы он не воевал, то не отделался бы так просто.

— Задние колеса должны были стоять на земле, — рассеянно сказал я, думая о том, что случилось с ребятами, которые пошутили над Кристиной в ноябре.

— И все-таки мы их подняли, — проговорил Маккендлесс. — Когда нас осыпало гравием, то он вырвался из-под передних колес. До сих пор не могу понять, как ему удалось сделать такой трюк. Чертовщина какая-то. Джерри Барлоу — он был одним из нас — предположил, что Лебэй наставил привод на обе оси, переднюю и заднюю. Но ведь это технически невозможно, да?

— Да, — согласился я. — Вряд ли он мог это сделать.

— Вот и я так думаю, — сказал Маккендлесс и, помолчав, проговорил уже другим голосом:

— Ну ладно парень. У нас заканчивается перерыв, а я хочу выпить еще одну чашку кофе. Если мы найдем адрес, то пришлем его тебе. Полагаю, скоро ты его получишь.

— Благодарю вас, мистер Маккендлесс.

— Рад буду помочь тебе. Ну, пока? Звони, если что-нибудь еще понадобится.

Он положил трубку.

Я долго смотрел на телефон и думал о машинах, которые остаются на ходу, даже если поднять над землей их ведущие колеса. Чертовщина какая-то. И вправду чертовщина, если у Маккендлесса остался шрам, доказывающий ее существование. Его слова напомнили что-то из рассказа Джорджа Лебэя. Ну да. Джордж тоже показал мне шрам, когда говорил о Ролланде Д. Лебэе. И когда он рос, его шрам рос вместе с ним.