Кристина - Стивен Кинг

Я взял ее руки в свои.

— О'кей, — сказал я. — Слушай. Эрни купил эту машину у парня, который потом умер. Парня звали Ролланд Д. Лебэй. Мы увидели ее стоящей перед его домом…

— Перед чьим домом?

— Перед домом Лебэя. И мне сейчас кажется… что он до того хотел, чтобы она оказалась у Эрни, что отдал бы ее даром, если бы не было другого выхода. Как будто Эрни увидел машину и что-то понял, а потом Лебэй увидел Эрни и понял то же самое.

Ли убрала свои руки из моих ладоней и снова начала потирать локти.

— Эрни сказал, что заплатил…

— Заплатил. И продолжает платить. Если Эрни вообще еще существует.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Я тебе кое-что покажу. Через несколько минут. Но сначала небольшая предыстория, ладно?

— О'кей.

— У Лебэя были жена и дочь. Давно, еще в пятидесятых. Дочь умерла на обочине дороги. Она подавилась гамбургером.

Лицо Ли стало белым, потом еще белее, такой цвет бывает у молока, с которого сняли сливки.

— Ли! — быстро проговорил я. — С тобой все в порядке?

— Да, — хрипло сказала она и попыталась выдавить из себя улыбку — Я в порядке. — Она встала. — Где тут у вас ванная комната?

— В конце холла, — сказал я. — Ли, ты ужасно выглядишь.

— Меня тошнит, — жалобно произнесла она и торопливым шагом пошла в ванную.

Я закрыл уши руками, чтобы не слышать, как ее рвало.

Когда она вернулась, то была уже не такой бледной. На ее щеках блестели капли воды.

— Прости меня, — сказал я.

— Ничего. Просто я… опешила. — Она слабо улыбнулась. Затем поймала мой взгляд и проговорила:

— Только скажи мне, Дэннис. Это правда? Это действительно правда?

— Да, — ответил я. — Правда. Но не вся. И я не знаю, стоит ли мне продолжать.

— Я хочу, чтобы ты рассказал все.

— Мы можем пропустить это место, — сказал я, не очень поверив ей.

Ее встревоженные глаза все так же смотрели на меня.

— Было бы безопасней… ничего не пропускать, — запнувшись, произнесла она.

— Его жена покончила с собой вскоре после смерти дочери.

— А машина…

—..участвовала в этом.

— Как?

— Ли…

— Как?

И я рассказал ей — не только о маленькой девочке и ее матери, но и все, что знал от Джорджа Лебэя о его брате, о его озлобленности, о бегстве в армию, о том, как он возился там с машинами и ссорился с офицерами, заставлявшими его чинить свои автомобили. О второй мировой войне. О брате Эндрю, убитом во Франции. О старом «шевроле». О старом «Гудзоне корнете». И о том, как все те годы он злился на «говнюков», мешавших ему.

— Это слово… — пробормотала Ли.

— Какое слово?

— Говнюки, — она через силу выговорила его. — Эрни употребляет его.

— Я знаю.

Мы посмотрели друг на друга, и ее руки очутились в моих.

— Тебе холодно, — сказал я. Еще одна полезная ремарка, многократно испытанная Дэннисом Гилдером. У меня таких не меньше миллиона.

— Да. По-моему, я никогда не согреюсь. Я захотел обнять ее — и не обнял. Но почувствовал, что Эрни уже меньше разделял нас. Он словно куда-то исчезал. И это было ужасно.

— Его брат говорил что-нибудь еще?

— Ничего существенного.

Однако в моих ушах прозвучал голос Джорджа Лебэя: «Он был одержим злобой, но он не был каким-то чудовищем». И еще: по крайней мере… я так думаю. Тогда мне показалось, что он хотел что-то добавить… а потом понял, что разговаривает с посторонним. Что он хотел сказать?

И тут мне в голову пришла одна по-настоящему чудовищная мысль. Я попытался оттолкнуть ее от себя. Она никуда не делась… и мне было тяжело. Как если бы пытался оттолкнуть пианино. Я сразу почувствовал испарину на лбу.

— Мистер Лебэй дал тебе свой адрес? — спросила Ли.

— Нет. — Интересно, заметила ли она что-нибудь на моем лице? — Но он наверняка есть в городской штаб-квартире Американского легиона. Они хоронили Ролланда, и как-то ведь сумели вызвать его брата. А что?

Ли только встряхнула головой и, встав с софы, подошла к окну. Она не посмотрела на поблекшее солнце. «Год на исходе», — рассеянно подумал я.

— Ты хотел что-то показать мне, — вновь повернувшись ко мне, проговорила она. — Ты помнишь?

Я кивнул. Теперь уже нельзя было ничего остановить. Цепная реакция началась. От меня уже ничего не зависело.

— Сходи наверх, — сказал я. — Моя комната вторая слева. Загляни в платяной шкаф. Тебе придется покопаться в моем белье, но оно не кусается.

Она едва заметно улыбнулась.

— И что я там найду? Чемодан с наркотиками?

— Нет, я его выбросил сегодня утром. Слишком много места занимал.

— А если без шуток, то что?

— Автограф Эрни, — сказал я. — Увековеченный в гипсе.

— Его автограф?

Я снова кивнул:

— Да. С дубликатом.

Она сходила наверх, и через пять минут мы сидели на софе, рассматривая два квадратных куска гипса, аккуратно вырезанные из тех слепков, что я носил в больнице. Они оба лежали на кофейном столике: на левом была подпись Эрни, сделанная в день, когда я пришел в сознание; на правом было его послание, написанное в День Благодарения.

Ли вопросительно посмотрела на меня:

— Это же куски твоих…

— Да, гипсовых слепков.

— Здесь какая-то шутка?

— Нет, не шутка. Я сам видел, как он ставил подписи.

Мне стало легче, что теперь не я один знал свою тайну. Слишком уж долго она мучила меня.

— Но они совсем не похожи друг на друга.

— Ты еще говоришь об этом! — сказал я. — Но разве Эрни сейчас похож на самого себя? И это все из-за его проклятой машины. — Я ткнул пальцем в правый кусок гипса. — Это не его подпись. Я видел его домашние работы, я много раз наблюдал, как он подписывал банковские чеки, и это не его подпись. Слева — да. Но эта — нет. Ты сможешь завтра сделать для меня одну вещь? Ли, я не настаиваю…

— Какую?

Я рассказал.

Она медленно кивнула:

— Для нас.

— Что для нас?

— Я сделаю это для нас. Потому что мы оба должны что-то предпринять, разве нет?

— Да, — сказал я. — И еще один личный вопрос. Как ты спишь по ночам?

— Не слишком хорошо, — призналась она. — Плохие сны. А ты?

— Я почти не сплю.

И затем, уже не в силах бороться с собой, я положил руки ей на плечи и поцеловал ее. Когда она вздрогнула, я подумал, что она встанет и уйдет… но ее подбородок вдруг приподнялся, и она ответила мне поцелуем, решительно и страстно. Может быть, нам повезло, что я был стеснен в движениях.

Прошло довольно много времени, прежде чем она немного отстранилась и вопросительно посмотрела на меня.