Мозаика Парсифаля - Роберт Ладлэм

— Я понимаю причины, но отнюдь не сам принцип, сэр. Как мы можем быть уверены в том, что найдем его?

— Он сам нас найдет. И в первую очередь — вас. Если все, что мы узнали о Хейвелоке, соответствует истине, а мы полагаем, что это так, то он не стал бы убивать Джекоба Хандельмана, не имея на то исключительных причин. И он ни за что не убил бы его, не выяснив, куда отправили Каррас. Как только Хейвелок встретится с ней, он узнает и о вас.

Брэдфорд глубоко вздохнул, выпустив облачко пара изо рта, и после паузы произнес:

— Да, конечно, господин президент.

— Возвращайтесь сюда как можно скорее. Нам надо приготовиться... вам надо приготовиться. Я попрошу, чтобы мне прислали двух человек с острова Пул. Они встретят вас в аэропорту. Оставайтесь в помещении Службы безопасности аэропорта до их прибытия.

— Хорошо, сэр.

— Теперь слушайте меня внимательно, Эмори. Я отдаю четкий приказ выделить вам круглосуточную охрану. Они головой отвечают за вашу жизнь. За вами охотится убийца, который выдал врагам государственную тайну. Это то, что скажу я. Вы продолжаете руководствоваться прежней версией: Хейвелок «не подлежит исправлению». Каждый лишний час его жизни — дополнительная угроза безопасности нашей агентурной разведке.

— Я понимаю.

— И еще, Эмори.

— Да, сэр?

— До этих событий я совсем вас не знал. Я имею в виду лично, — мягко произнес Беркуист. — Какое у вас положение дома?

— Дома?

— Он же придет за вами именно туда. В доме есть дети?

— Дети? Нет, детей там нет. Старший сын в колледже, младший мальчишка в пансионате.

— Я слышал, что у вас, кажется, девочки?

— Две. Они живут вместе с их матерью в Висконсине.

— Понимаю. Я не знал этого, У вас другая жена?

— Была. И тоже недолго.

— Значит, в доме нет женщин?

— Иногда появляются, но сейчас никого нет. За последние четыре месяца — почти никого.

— Понимаю.

— Я живу один. Ситуация оптимальная, господин президент.

— Да, я думаю, что это именно так.

Веревками, так удачно оказавшимися в фургоне, они привязали охранника к рулевой колонке, а Когоутека — к скамье.

— Найди что-нибудь и перевяжи ему руку, — сказал Майкл. — Он мне нужен живой. Я хочу, чтобы кое-кто задал ему несколько вопросов.

В ящике для перчаток под приборной доской Дженна обнаружила шарф. Выдернув лезвие и освободив огромную лапу этого буйвола, она разорвала шарф вдоль и умело перебинтовала запястье. Кровотечение остановилось.

— Это поможет часа на три-четыре. Дальше не знаю. Если он, придя в себя, сдерет ее, то может умереть от потери крови... Зная об этом типе так много, я не стану молиться за него.

— Кто-нибудь да найдет его. Их. Наткнутся на фургон. Примерно через час — рассвет, а Большая Развилка — это дорога штатного значения. Присядь-ка на минутку.

Хейвелок запустил двигатель, просунув ногу поверх ноги охранника, выжал сцепление и включил скорость. Крутя несчастного охранника вместе с рулевым колесом, Майкл сумел вывести машину и поставить ее поперек дороги.

— О'кей. Теперь убираемся отсюда.

— Вы не можете бросить меня здесь, — взмолился охранник. — За что, о Господи?!

— Вы были в туалете?

— Что?!

— Надеюсь, что да. Ради вашего здоровья.

— Михаил?

— Да?

— Радио. Он может вызвать подмогу. Нам каждая секунда дорога.

Хейвелок поднял с сиденья трофейный пистолет и несколько раз ударил массивной рукояткой по циферблатам, указателям и переключателям на приборной доске. Брызнули осколки стекла и пластика. Напоследок он вырвал микрофон вместе с проводами и, уже выбираясь наружу, произнес, обращаясь к Дженне:

— Мы оставим включенными габаритные огни, чтобы никто в них не врезался. — Он помог ей выбраться из машины и добавил: — Осталось еще одно дело.

Ветер сдувал снег с шоссе, намечая небольшие сугробы у обочин, где сохранилась высокая трава. Майкл передал пистолет Когоутека Дженне и переложил «ламу» в правую руку.

— Эта пушка производит слишком много шума, — пояснил он. — На ферме могут услышать. Подожди минутку.

Он обошел фургон сзади и двумя выстрелами пробил шины. Потом проделал ту же процедуру с передними колесами. Фургон покачнулся и замер. Майкл сунул «ламу» в карман.

— А теперь давай его обратно, — кивнул он на пистолет в руке Дженны и выпростал подол рубашки из брюк.

— Что ты собираешься делать? — спросила она, передавая оружие.

— Протереть его как следует. Большой пользы это не принесет, потому что наших следов полно внутри машины. Но вдруг они не станут искать там отпечатков? Пистолет же осмотрят наверняка.

— И что?

— Я ставлю на то, что наш славный водитель будет клясться родной матерью, что железка принадлежит не ему, а боссу, мистеру Когоутеку.

— Баллистическая экспертиза, — сообразила Дженна. — Нераскрытые убийства.

— Что-нибудь в этом роде. Ферму разберут по кирпичику, и, возможно, перекопают все вокруг. Не исключено, что обнаружатся убийства, которые пока еще и не числятся как нераскрытые.

Он протер пистолет, открыл дверцу водителя и бросил оружие на переднее сиденье.

— Эй! Что вы делаете? — закричал водитель, извиваясь в веревках. — Отпустите меня, ради всего святого. Я же вам ничего плохого не сделал! Они отправят меня опять на десять лет!

— Приговоры всегда смягчаются для тех, кто готов выступить свидетелем со стороны обвинения. Подумайте о такой возможности. — Хейвелок захлопнул дверцу и вернулся к Дженне. — Моя машина примерно в четверти мили от съезда на дорогу, ведущую к ферме. С тобой все в порядке?

Она взглянула ему в глаза. Смешинки запутались в ее светлых, сбившихся на ветру волосах. Лицо выглядело изможденным, но в глазах была жизнь.

— Да, дорогой. Со мной все в порядке. Мы вместе, а значит — я дома.

Майкл взял ее за руку, и они двинулись по дороге.

— Пойдем по середине, — сказал он, — чтобы не оставлять следов.

Она сидела, тесно прижавшись к нему, склонив голову ему на плечо. Они почти не разговаривали, наслаждаясь молчанием. Они были слишком утомлены, слишком озабочены, чтобы рассуждать здраво, — по крайней мере, в данный момент. Им и раньше приходилось бывать в таком состоянии, и они знали: молчание и ощущение того, что они вместе, — лучшее средство успокоиться.

Припомнив слова Когоутека, Хейвелок направился на север к пенсильванской скоростной дороге, так называемой «Пенсильвания терн-пайк». И по ней к востоку в направлении Харрисбурга. Старый морав оказался прав: поземка и легкий морозец оставили практически чистой проезжую часть. Несмотря на плохую видимость, можно было поддерживать достаточно высокую скорость.

— Это что, главное шоссе? — спросила Дженна.

— Да, это автомагистраль штата Пенсильвания.

— Несколько разумно оставаться на ней? Если Когоутека найдут до рассвета, не установят ли наблюдение за этой самой автомагистралью, как устанавливают контроль над шоссе в Европе?

— Если он сообщит о нас полиции, то в самую последнюю очередь. Мы знаем, что представляет собой его ферма. Он скорее придумает историю о вторжении вооруженного человека, изобразит себя заложником, жертвой. Охранник заговорит лишь в том случае, если у него не останется иного выбора, или пока они не найдут его личного дела. В этом случае он начнет торговаться с властями. Так что, по-моему, беспокоиться не о чем.

— Если полиция, то ты прав, дорогой, — легко возразила Дженна, нежно прикоснувшись к его руке. — А если нет? Тебе хочется верить, что это будет полиция. А если кто-то другой? Допустим, фермер или водитель молоковоза. Я думаю, что Когоутек готов хорошо заплатить за то, чтобы его тихо-мирно, доставили домой.

Майкл скосил глаза. В тусклом свете приборов лицо Дженны выглядело утомленным, под глазами — синие круги — следы пережитого страха. И несмотря на все это, она рассуждала более здраво, чем он. Вероятно, ей чаще приходилось уходить от преследования. Главное в этой ситуации — не поддаться панике. Несмотря на боль, страх и усталость — держать себя в руках. Он прикоснулся губами к ее щеке и прошептал:

— Ты великолепна.

— Я просто боюсь, — ответила она.

— И ты безусловно права. Знаешь, есть песенка «загадай желание — пусть оно исполнится...». К сожалению, в жизни так не бывает, а мне действительно этого захотелось. Гораздо больше шансов за то, что на Когоутека наткнется местный житель, а не полиция. При первой возможности мы сворачиваем на юг.

— Куда? И вообще, куда мы направляемся?

— Прежде всего туда, где мы наконец сможем спокойно побыть одни и никуда не бежать.

Над темной грядой Аллегенских гор занимался холодный рассвет. Дженна сидела в кресле у окна в номере мотеля. Время от времени она поворачивала голову в сторону Майкла, и тогда ее ниспадающие на плечи светлые волосы отсвечивали золотом. Потом она снова прикрывала глаза, словно так ей было легче вынести боль, которую доставлял ей его рассказ.