Последнее искушение Христа - Никос Казандзакис

Нежно воркуя, Мария обнимала мужчину, прильнув к нему.

— Никогда еще меня не целовал мужчина. Никогда я не ощущала его бороду на своих губах и щеках, его колени меж своих колен. Сегодня день моего рождения?.. Ты плачешь, любимый?

— Жена моя, я никогда не знал, что мир так прекрасен, что плоть столь священна. Она — дочь Господа, прелестная сестра души. Я не знал, что плотские радости не греховны.

— Зачем стремиться к небесам, страдать, искать неведомую влагу вечной жизни? Я эта влага. Склонись, напейся и обрети счастье… Ты все еще горюешь, любимый? О чем ты?

— Мое сердце, как засохшая роза Иерихона, оживающая, когда ее снова польют. Женщина — вот источник бессмертной влаги. Теперь я понял.

— Что понял, милый?

— Путь.

— Какой путь? Какой путь, дражайший Иисус?

— Путь, на котором смертные обретают бессмертие, путь, по которому Господь спускается на землю в человеческом облике. Я сбился с него, потому что искал пути вне плоти; я хотел идти путем заоблачных мечтаний, путем великой смерти. Прости меня, женщина, соратница Господа. Я преклоняюсь перед тобой, Богожена… Как назовем мы нашего сына?

— Отнеси его к Иордану и окрести как хочешь. Он твой.

— Давай назовем его Параклет — «Утешитель».

— Т-с-с! Кто-то спешит через сад. Наверное, это мой верный арапчонок. Я велела ему встать на страже, чтоб нам никто не помешал. Вот он.

— Госпожа, Савл… — белки глаз арапчонка ослепительно сверкали, пухлое тельце покрылось потом, он тяжело дышал, как загнанная лошадь.

— Тихо! — вскочила Магдалина и зажала ему рот. — Возлюбленный муж, ты устал, — повернулась она к Иисусу. — Усни. Я скоро вернусь.

Иисус закрыл глаза. Сладкий сон смежил его веки, и он не видел, как Магдалина прошла между деревьями и исчезла на пустынной дороге за холмом.

Но душа его бодрствовала и, покинув спящее на земле тело, устремилась за Магдалиной. Куда направилась она? Почему глаза ее вдруг наполнились слезами? Ястребом летела душа Иисуса за этими глазами, не давая им ускользнуть из виду.

Испуганный арапчонок, спотыкаясь, спешил впереди. Они миновали рощу олив. Солнце еще не село. Дорога пошла лугом. Развалившиеся на траве телки лениво пережевывали жвачку. За спиной послышались крики людей, лай собак, и путники свернули к скалам. Арапчонок весь дрожал от страха.

— Я ухожу! — прокричал он и бросился наутек. Магдалина осталась одна. Она огляделась — камни да колючки. Голая смоковница нависла над ущельем. Два ворона, сидевшие в дозоре на самой высокой скале, завидев Магдалину, принялись каркать, созывая товарищей.

Послышался звук осыпающихся камней. Мужчины карабкались на утес. Вот уже появился черный с рыжими пятнами пес с высунутым из пасти языком. И вдруг между скал открылось заросшее можжевельником и туей ущелье, словно кладбище.

— Приветствую тебя, — раздался спокойный и громкий голос.

— Кто это? — остановилась Магдалина. — Кто приветствует меня?

— Я.

— Кто ты?

— Бог.

— Бог! Позволь мне покрыть голову и спрятать свою наготу… Зачем ты привел меня в эту дикую чащу? Где я? Я ничего не вижу, кроме туи и можжевельников.

— Это место смерти и бессмертия… Великомученица, я привел тебя туда, куда хотел. Готовься к смерти, Магдалина, чтобы перейти в бессмертие.

— Я не хочу умирать. Я не хочу бессмертия. Позволь мне жить на этой земле, а потом обратиться в прах, когда состарюсь.

— Смерть — это караван, идущий в далекую страну. Не бойся, Магдалина. Взойди на черного верблюда, вступи в небесную пустыню.

— А что это за бесноватые, вынырнувшие из кустов?

— Не бойся, Магдалина, это — погонщики моих верблюдов. Прикрой глаза рукой. Разве ты не видишь черного верблюда с красным бархатным седлом, которого они ведут? Не противься им.

— Господи, я не боюсь смерти, но выслушай меня. Сегодня впервые в жизни душа моя и плоть соединились, впервые поцелуй был предназначен и той, и другой, и я должна умереть в этот миг?

— Прекрасный миг для смерти, Магдалина. Лучшего не найти. Не противься.

— О, что это за крики, угрозы и взрывы хохота я слышу? Господи, не покидай меня! Они хотят убить меня!

— Магдалина, ты насладилась высшим счастьем своей жизни, — донесся уже издалека все тот же спокойный голос. — Выше тебе не подняться. Смерть добра… До встречи, первая мученица! — Голос затих.

Появились, сверкая ножами и мечами, левиты и кровожадные слуги Каиафы, и, завидев Магдалину, все бросились к ней.

— Мария Магдалина! Блудница!

Туча закрыла солнце, земля потемнела.

— Нет! Нет! — вскричала несчастная женщина. — Я была блудницей, но теперь нет! Я заново родилась сегодня!

— Мария Магдалина — блудница!

— Клянусь, я стала другой! Не убивайте меня! Смилуйтесь! Да кто ты такой — лысый, толстый, кривоногий! Ты, горбун, не прикасайся ко мне!

— Блудница Мария Магдалина, я — Савл! Господь Израиля послал меня за тобой из Дамаска, повелев убить его.

— Убить кого?

— Твоего любовника! — он повернулся к своей банде. — Хватай ее! Она его любовница, она все знает! Отвечай, где ты спрятала его, продажная девка!

— Не скажу!

— Я убью тебя!

— В Вифании.

— Врунья! Мы только что оттуда. Ты спрятала его где-то здесь. Правду!

— Отпусти мои волосы! Почему ты хочешь убить его? Что он тебе сделал?

— Смерть каждому, кто поднимет руку на святой Закон!

Но чем дальше говорил горбун, тем сластолюбивее становился его взор, тем ближе подвигался он к Магдалине, тем жарче становилось его дыхание.

— Савл, — простонала Магдалина, и ресницы ее затрепетали, — взгляни на мою грудь, руки, шею. Неужели тебе не жаль их? Не губи их!

Савл подошел еще ближе. Голос его стал глухим и хриплым.

— Признайся, где он, и я не убью тебя. Мне нравятся твоя грудь, твои руки и шея. Пожалей сама свою красоту и признайся. Что ты на меня так смотришь? О чем ты думаешь?

— Я думала, Савл… просто подумала, какие чудеса ты мог бы свершить, если б Господь просветил тебя, и ты бы увидел истину. Моему возлюбленному нужны такие ученики, как ты, чтобы завоевать мир, — не рыбаки, торговцы и пастухи, но такой огонь, как ты, Савл!

— Завоевать мир? Он хочет завоевать мир? Как? Говори, Магдалина, это как раз то, что я хочу!

— При помощи любви.

— Любви?

— Слушай, Савл, что я тебе скажу. Отошли остальных, я не хочу, чтобы они слышали. Человек, за которым вы гонитесь, которого хотите убить, — сын Бога, Спаситель мира, Мессия! Клянусь своей душой.

— Савл, Савл, ее объятия — западня. Берегись! — предостерег тощий левит с редкой седой бородой.

— Уйдите! — приказал Савл и снова повернулся к Магдалине: — При помощи любви?.. Я тоже хочу завоевать мир. Когда я вижу, как корабли выходят в открытое море, покидая гавань, сердце мое начинает гореть. Мне хочется дойти до края земли, но не как нищий раб, нет, как царь с мечом в руках! Но как это сделать? Не знаю. Я чувствую себя таким несчастным, что иногда мне хочется убить себя. И потому я убиваю других, — он помолчал и прошептал ей на ухо: — Где твой учитель, Магдалина? Скажи, чтоб я мог найти его и поговорить с ним. Я хочу, чтобы он рассказал мне, что такое любовь и какая любовь покорит мир. Почему ты плачешь?

— Потому что я не хочу говорить тебе, где он. Но я хочу, чтобы вы встретились. Он — сама кротость, ты — горящий пламень. Вместе вы завоюете мир. Но я не верю тебе, Савл, нет, не верю — потому-то я и плачу.

Она еще не кончила говорить, а просвистевший камень уже попал ей в лицо.

— Братья, во имя Бога Авраама, Исаака и Иакова, бейте ее! — воскликнул чахоточный левит, он-то и швырнул первый камень.

Гром раздался с небес. Заходящее солнце окунулось в кровь.

— Вот ее тысячу раз целованному рту! — вскричали слуги Каиафы, камень выбил ей зубы.

— Вот ее чреву!

— Вот ее сердцу!

— Вот ее глазам!

Магдалина сжала голову руками, пытаясь защититься. Кровь хлестала у нее изо рта и распоротого живота. Началась агония.

Душа-птица взмахнула крыльями — она все видела. Пронзительно вскрикнув, она вернулась к телу, оставленному под деревом, и вошла в него. Большая дождевая капля упала Иисусу на губы. Он проснулся и сел. Что это ему приснилось? Он не мог вспомнить. Лишь скалы и женщина в крови — вот все, что осталось в памяти… Может, это была Магдалина? Ее лицо грезилось текучим, как вода, рябь набегала на него то и дело, и Иисус не мог ничего разглядеть. Потом камни и кровь вдруг обратились в пряжу, а женщина в пряху, распевающую за работой. Голос ее звучал трогательно и нежно.

Белые цветы поблескивали в темной листве над его головой. Он прижал ладони к влажной земле, ощущая ее прохладу и весеннюю теплоту. Быстро оглянувшись — вокруг никого не было, он припал губами к земле и принялся целовать ее.