Бестиарий - Роберт Маселло

— Знаю, что курение вредит здоровью… — пробормотал он, как бы давая понять, что и это не избавит от пагубной привычки.

Оба они глубоко затянулись, стояли и смотрели на поток машин, проплывающий мимо дальнего конца стоянки. Грир чувствовал, что нравится ему это или нет, но он теперь обязан этому человеку. Что ж, настанет день, когда он будет чист как стеклышко, придет и сдаст все положенные анализы мочи и крови.

ГЛАВА 33

Если Картер и надеялся, что его отсутствие останется незамеченным, то вскоре обнаружил, что глубоко заблуждался. Ко времени, когда он во второй половине дня попал наконец в свой кабинет, на столе, рядом с телефоном, высилась целая груда записок, начинающихся примерно одинаково — «Пока вас не было…». По крайней мере, две из них были от рассерженного босса, Гандерсона. После проверки электронной почты этот список резко возрос. Чего тут только не было: начиная с уведомления федеральной службы о том, что он неправильно заполнил бланк осмотра места происшествия (он уже потратил бессчетное количество часов на бюрократические разбирательства вокруг красной ленты, отмечающей место обнаружения Мужчины из Ла-Бре), заканчивая посланием от хакера (как только эти типы его находят?), где говорилось, что «кровь Уильяма Смита по прозвищу Черный Ястреб взывает к отмщению». Имелось и послание от Дела, где тот спрашивал, стоит ли ему собирать рюкзак и отваливать назад, в Такому, или все же Картер намерен вскоре продолжить работу.

Короче, объясняться предстояло со многими, и Картер это понимал. Хотя теперь ему было совершенно не до того.

Почтовых посланий тоже было полно. Он торопливо перебрал конверты и остановился на одном, большом и толстом, из лаборатории доктора Пермута при Нью-Йоркском университете. У них с Пермутом постоянно возникали расхождения во взглядах, но когда дело доходило до анализа и определения возраста лабораторных образцов, тут равных доктору не было. И Картер, зная это, обратился именно к нему, умоляя сделать последнее одолжение. Он нетерпеливо разорвал конверт, бегло просмотрел графики, скрепленные с письмом, и нашел что искал. Человеческим костям, извлеченным им из колодца № 91, было около девяти тысячи лет, с погрешностью плюс-минус одно столетие.

Что вполне соответствовало более ранней находке — костям Женщины из Ла-Бре, обнаруженным в расположенном неподалеку колодце несколько лет назад.

Ему хотелось поделиться этой новостью, особенно с Делом, но вряд ли в этот час тот находится здесь, в музее. На улице уже стемнело, и все, что Картер видел, глядя из окна, — это собственное отражение. Выглядел он скверно: рубашка измятая, волосы непричесанные, лицо осунувшееся. Впервые увидев бестиарий, он затем почти не спал ни одной ночи, а большую часть дня проводил, изучая и наблюдая животных. Он слишком много работал, слишком мало спал, к тому же постоянно подавлял желание рассказать об этих чудесах, но не мог нарушить данное аль-Калли слово, а потому был измотан физически и морально.

Даже теперь, понимая, что надо поехать домой как следует выспаться, чтобы наутро бодрым и свежим вернуться на работу — не в имение аль-Калли, а в музей, — он не мог двинуться с места. Слишком много событий произошло, слишком много было поставлено на карту. Он чувствовал себя виноватым за то, что возложил на Бет все обязанности по дому. Перед Делом тоже — за то, что бросил его в разгар работы над ископаемыми останками. Возможно, теперь самое время познакомить Дела с данными по определению возраста лабораторных образцов, они его, несомненно, заинтересуют. Или же, напротив: уговорить его оставить работу над останками Мужчины из Ла-Бре и рассказать о животных аль-Калли — только Дел сумеет ему помочь во всем разобраться.

Но прежде надо уговорить Гектора отвести его в подвал, где они с Делом устроили маленькую лабораторию. Хотя последние распоряжения Гандерсона строжайше запрещали Картеру работать в музее в неурочные часы и он ожидал от сторожа отчаянного сопротивления, ответом было:

— Ладно. Но только если вы обещаете вернуться со своим другом.

— Другом?

— Ну да. Мужчиной с длинными седыми волосами.

Так, значит, Дел был здесь еще раз?

— Он такой же вредный, как и вы, — заметил Гектор, поворачивая ключ в замке лифта. — Я говорю ему: «Вам надо прекратить здесь работать, иначе я потеряю работу». А он отвечает: «Никто не узнает, Гектор, и еще я принесу тебе биг-мак, когда пойду за обедом».

Гектор насмешливо фыркнул, пропустил Картера в кабину лифта.

— Я и сам могу купить себе гамбургер, — добавил он. — А вот получить другую работу не так-то просто.

— Я вернусь вместе с ним, — сказал Картер. — Обещаю.

Сторож снова фыркнул и заметил:

— Лифт оставлю в рабочем состоянии. — Развернулся и направился к своему посту в вестибюле, между лютоволком и гигантским ленивцем.

Картер не знал, как лучше поступить. Он может лично рассказать Делу о полученных доктором Пермутом данных углеводородного анализа, а заодно извиниться за то, что отсутствовал на работе. Но как он объяснит это отсутствие? Ведь Дел прекрасно понимает, что раз Картер пренебрег столь важным занятием, как изучение останков Мужчины из Ла-Бре, значит, его могло отвлечь нечто еще неизмеримо более важное, а рассказать, что именно, он, Картер, не имеет права.

Свет в коридоре горел, хоть и тусклый, откуда-то издали, из того конца, где они устроили лабораторию, доносился слабый голосок певицы Тэмми Вайнет. Картер шел по коридору, ступая почти бесшумно в своих мягких мокасинах. Из головы по-прежнему не выходили создания, населявшие зоопарк аль-Калли. Они составляли самую невообразимую, невероятную коллекцию из всех, что он когда-либо видел. И чем дольше он наблюдал за ними и изучал, тем яснее становилось, откуда взялись мифологические названия и описания этих загадочных тварей. Взять хотя бы василиска, чье зловонное дыхание якобы убивало наповал. Ведь это не кто иной, как анкилозавр, дыхательные пути которого образовывали под черепом сложнейший лабиринт, что позволяло животному охлаждать и увлажнять горячий воздух пустыни, перед тем как он попадет в легкие. Грифон — или гомотериум — присутствовал в легендах в виде крылатого льва, но на самом деле крылья были не чем иным, как невероятно пышной гривой из густой черной шерсти, которая колыхалась и развевалась на бегу, когда хищник преследовал свою жертву. Феникс, доисторический гриф, вовсе не поднимался из своего гнезда, объятого языками пламени, возможно, за огонь принимали его птенцов рыжей окраски (впрочем, Картер еще недостаточно исследовал птичник и не знал, есть ли там птенцы). Что же касается мантикора, или горгоны, — научное сообщество рано или поздно признает, что это, в принципе, одно и то же, — его исполненного злобы взгляда и страшных челюстей было достаточно, чтобы за этим созданием утвердилась репутация пожирателя людей.