Ратоборцы - Влада Воронова

Чижик смотрел на Декстра с глубочайшим изумлением.

— Так у тебя был учитель? Ничего себе! В жизни бы не подумал!

— Да где тебе думать… Учитель у меня есть, Чижик. — Внутренним взором Декстр опять увидел Салливана, его усмешку, на мгновение даже ощутил прикосновение его руки. — Учительство и ученичество остаются на всю жизнь.

— А вот это нет, — с неожиданной серьёзностью ответил Чижик. — Учитель, который максимум через пять лет не сможет назвать ученика коллегой, должен сменить профессию. Но учителя у вас тоже все калечные, без подпорки-ученика ни спину прямо держать, ни ходить не могут.

Декстр стерпел бы, оскорби Чижик его самого. Даже площадную брань стерпел бы. Чего ещё от рыбака, черни безмозглой ждать? Но он оскорбил учителя. За это и убить можно… Не будь приказа учителя…

— Карцер, Чижик. По полной, все пятнадцать суток.

— Разрешите выполнять, досточтимый генерал Декстр?

Карцером Чижика не напугаешь, за пять месяцев обжил его неплохо. Но интонация… Откуда столько утончённого ехидства у деревенщины? Так не каждый хелефайский владыка сказать сумеет.

— Идите, — ответил Декстр.

Чижик, дрянь наглая и саркастичная, отдал ему полный поклон, чётко повернулся через левое плечо и зашагал в сторону гауптвахты. Лучше бы по всем известному адресу послал, честное слово.

Декстр перевёл дыхание, расправил мантию. Нежданная мысль заставила на несколько секунд оцепенеть от растерянности и недоумения.

Откуда у Чижика взялась уверенность, что учителя у Декстра не было?

Глава 11. Лабиринт

Насыщенным, глубоким чёрным цветом своей безупречно гладкой, бархатистой кожи двадцатилетняя Линда Прежан очень гордилась. Поклонники называли девушку «богиней ночи» и «королевой тьмы». Линда глянула на себя в зеркало. Хороша. Такую себя и людям показать приятно, да и им тоже польза — если смотреть на красивое, удлиняется срок жизни. Линда с рождения пребывала в твёрдой уверенности, что ниггер — это звучит гордо. Для тех, у кого мозги не в заднице, разумеется. Но таких людей мало, и Линда, едва подросла, без лишних слов била в ухо всем, кто оскорбительно именовал её «афрошвейцаркой». Помогало замечательно, даже у самых на голову обиженных после второй плюхи начиналась интенсивная умственная деятельность.

Девушка оправила форму и припудрилась перед зеркалом в фойе женского крыла казармы, чтобы лицо не блестело на солнцепёке.

В общем фойе уже начиналось построение, гаркал капрал. Надо спешить.

Славян занял своё место в строю. Сегодня первой и второй парой фехтование. Вопреки собственным ожиданиям предмет ему понравился. Пусть фехтование занятие совершенно бесполезное, но красивое, интересное и увлекательное. «Игрушка для великовозрастных детишек, — подумал он с иронией, — которые в детстве толком наиграться не успели».

Капрал привёл их на залитый жарким майским солнцем плац, и до общего приветственного поклона Славян и Линда успели едва заметно кивнуть Мельесу. Тот ответил таким же кивком. Не будь в их компании Чижика, дружба лейтенанта-наставника и курсантов вызвала бы у рыцарей и недоумение, и негодование, а так на них и внимания никто не обращал, поводов недоумевать и негодовать у рыцарей и без такой мелочи хватало.

— Сегодня отрабатываем канон «Водопад», — сказал Мельес. — Оберукий вариант. Курсант Чижик, покажите.

Славян вышел из строя, взял две казацкие шашки. Из всех премудростей и стилей фехтования он признавал только оберукое, как у древнерусских витязей. Два меча, две сабли, катаны… Шпага и длинный кинжал. Но это так, до кучи, преимущества изогнутых клинков Славян оценил сразу, и прямокликовое оружие называл испорченным железом.

На канон и курсанты, и Мельес смотрели, затаив дыхание. Безупречная красота исполнения, дополненная небольшой импровизацией, знаком личного мастерства, очаровывала как наваждение. Казалось, руки Чижика переходят в смертельно острую сталь, а сталь перетекает в его руки, охотно подчиняется малейшему желанию.

Славян завершил канон, поклонился группе, наставнику. Мельес поклонился в ответ как мастер мастеру.

— Благодарю, — сказал он. — Теперь, пожалуйста, первую фигуру. В самом медленном ритме.

А вот тут бы сам Мельес не справился, выполнять фехтовальные каноны в замедленном ритме трудно чрезвычайно, тут нужно не только безупречное мастерство, но выносливость немалая, навыки телесной саморегуляции. Чижик владеет ею прямо как вампир.

— Ну хоть что-нибудь поняли? — спросил Мельес у группы, едва Славян завершил фигуру.

Группа слаженным хором рявкнула, что поняли всё.

— То есть ничего, — ответил Мельес. — Чижик, берите семерых и гоняйте, пока на плац не попадают.

Вторую семёрку взял Мельес.

Под конец второй пары пришёл дежурный капрал из управления и заявил, что следующие занятия отменяются, а курсанты и наставники до вечернего построения могут идти в увольнительную, причём «могут» звучало как «должны».

— Генеральская экзекуция грядёт, — ехидно сказала Линда. — Свидетелей выпроваживают.

— Курсантка Прежан, — вызверился капрал, — вместо увольнительной в карцер хотите?

— Если только в соседнюю камеру с Ройсом.

Капрал выплюнул грязное ругательство и ушёл. Группа, так её. Лишь бы дерзить и спорить.

А курсанты увлечённо строили версии предстоящих событий, благо такое не каждый день происходит.

Алкогольные напитки в крепости запрещены, но двум рыцарям из войск общего назначения увольнительной дожидаться не захотелось. И в укромном уголке между зданием управления и церемониальным дворцом, куда никто никогда не заглядывает и можно не бояться нежеланных свидетелей, опробовали самогонный аппарат собственного изобретения. Взрывом самогонщиков отшвырнуло метра на три, а в кабинете магистра повылетали стёкла. Сивушную вонь с малого двора крепости не могли выветрить никакими заклинаниями уже восемнадцать часов. Служба внутренней безопасности запихнула и алкоголелюбивых рыцарей, и их генерала в камеры. А там пусть будет как магистру угодно.

Предположения о том, что будет угодно магистру, курсанты выдвигали весьма разнообразные. Мельес прогнал их с плаца, пусть сплетничают за пределами крепости. Остались только Чижик и Линда.

— Сразу после взрыва магистр в город уехал, — сказала Линда, — дела какие-то срочные. Сегодня на рассвете вернулся, и сейчас начнутся все семь казней египетских сразу. Кохлер с Каньчинской в море ушли, якобы безопасность водных рубежей проверять, наш Декстр инспектирует тренировочные базы в джунглях, а ваш Ройс, — глянула на Мельеса, — в карцере сидит.

— Ему есть чем там заняться, — рассеянно ответил Мельес, — Чижик своими виршами все стены расписал.

— Не моими, — поправил Славян, — а в основном Пушкина, Хайяма и Бодлера. Классическую поэзию надо знать, пусть просвещается.

— Особенно тот средневековый индийский стишок, где цари сравниваются со шлюхами. И персидский стих про учителей… — хихикнула Линда. — Как раз на церемонию выбора учеников. Декстр тебе тогда пятнашку влепил, помнишь? А Салливан приказал отпустить. Тебя комендант гауптвахты на церемонию прямо из камеры привёл и доложил магистру, чем ты в карцере занимался. Думала, Салливан тебя на месте пришибёт.

— А когда Чижик ляпнул: «Мы с вами не в кабаке, так что извольте обращаться по уставу», — сказал Мельес, — я думал, что он пришибёт меня. Я как раз дежурным наставником был.

— Но ведь не пришиб, — улыбнулся Славян.

— До сих пор не могу понять почему.

— Потому что смотрел на магистра, — ответила Линда. — А надо было на Чижика. У него такие глаза были… Страшнее, чем в Атенере. Чижик, — обернулась к нему Линда, — если бы Салливан Рене ударил, ты ведь мог его убить. Прямо так, руками.

— Нет, — уверил Славян. — Это бы ничем не помогло.

— Тем более, что тебе и слов хватает, — сказал Мельес. — «Я никогда не считал вас трусом, магистр, — процитировал он. — Так не заставляйте менять мнение, не трогайте того, кто не может ударить в ответ».

Линда ухмыльнулась.

— Тогда Салливан сказал, что за поступки ученика отвечает учитель, и велел вам двоим неделю убирать сортиры для прислуги. А Декстр отправил вас чистоту наводить немедленно. — Она глянула на Мельеса. — У тебя такая рожа была! Я думала, ты или повесишься в этом сортире, или Чижика изувечишь. Ну на тебя мне тогда плевать было, а вот Чижик… Едва церемония закончилась, влетаю в сортир, а вы там с таким энтузиазмом унитазы драите, словно вам за них по триста серебрянок каждому обещали. Да ещё и меня на всю неделю припрягли, сволочи бесстыжие.

— Это не я, это он, — напомнил Мельес. — Мне бы и в голову не пришло попросить тебя помочь.

— Рене, ты просто не в курсе, — ответила Линда. — Не будь ты наставником, пришли бы все, кого учителя не забрали. Мы Чижику всегда помогаем, с самого начала. Или почти с начала. Все сортиры крепости перемыли.