Жребий - Стивен Кинг

Однажды, пребывая в приятном хмельном возбуждении, Каллахэн уселся писать на этот счет монографию для «Католического журнала». Он даже проиллюстрировал ее изуверским рисунком в редакторскую колонку размером: на самом высоком уступе небоскреба балансировал мозг. Здание (надпись: «человеческое тело») пожирали языки пламени (надпись: «рак» — хотя возможных вариантов была целая дюжина). Рисунок был озаглавлен «Слишком высоко — не прыгнешь». На следующий день в приступе усиленной трезвости отец Каллахэн изорвал перспективную монографию в клочки, а рисунок сжег — ни для книги, ни для рисунка места в католических доктринах не было… разве что добавить вертолет, подписанный «Христос», с болтающейся под ним веревочной лестницей. Тем не менее, священник чувствовал, что интуиция его не обманывает, пациента же такая логика «одра больного» обычно доводила до острой депрессии. Признаками были: мутные глаза, медленные ответы, исторгаемые из глубин грудной клетки вздохи, а иногда — слезы при виде священника, этого черного ворона, чья роль для думающего существа, поставленного перед фактом смертности, в высшей степени предсказуема. Мэтт Бэрк не выказывал ни малейшей подавленности. Он протянул руку, и, пожав ее, отец Каллахэн обнаружил на удивление сильные пальцы.

— Хорошо, что вы пришли, отец Каллахэн.

— Рад был придти. Хорошие учителя, как и мудрые жены, подобны бесценным жемчужинам.

— Даже такие старые грубияны-агностики, как ваш покорный слуга?

— Особенно такие, — ответил Каллахэн, с удовольствием возвращая укол. — Я мог бы застать вас в минуту слабости. Мне говорили, агностики в интенсивной терапии — редкость.

— Увы, скоро меня отсюда переводят.

— Фу-ты ну-ты, — сказал отец Каллахэн. — Но мы еще услышим от вас «Отче наш» и «Пресвятая дева».

— Это, — сообщил Мэтт, — дело не такого далекого будущего, как вы думаете.

Отец Каллахэн сел, и, пододвигая стул, стукнулся ногой о стоявший возле кровати столик. К нему на колени обрушился каскад небрежно сваленных в кучу книг. Перекладывая их обратно, священник вслух читал названия.

— «Дракула». «Гость Дракулы». «В поисках Дракулы». «Золотой сук». «Естественная история вампиров»… Естественная? «Венгерские народные сказки». «Чудовища тьмы». «Монстры в реальной жизни». «Петер Кёртин, «Дюссельдорфское чудовище». И… — Он смахнул с переплета последней книги толстую патину пыли, обнаружив призрачную фигуру, угрожающе замершую над спящей дамой. — «Вампир Варни, или Празднество крови». Господи… такое чтиво требуется выздоравливающим сердечникам?

Мэтт улыбнулся.

— Бедный старый «Варни». Я читал его давным-давно — для доклада на занятиях в университете… Романтическая литература. Изрядно шокировал профессора, чье представление о фантастике начиналось «Беовульфом» и заканчивалось «Письмами баламута». Я получил за свое сообщение «Д» с плюсом и письменное распоряжение расширить кругозор.

— Но случай Петера Кёртина достаточно интересен, — заметил Каллахэн. — В эдакой отталкивающей манере.

— Вам известна его история?

— Большая ее часть. В бытность свою семинаристом я интересовался подобными вещами. И оправдывался перед весьма скептически настроенными старшими тем, что нельзя успешно служить Господу, только воспаряя к высотам натуры человеческой и не ныряя в ее глубины. Честно говоря, я хитрил. Мне не меньше прочих нравилось трястись от страха. Если не ошибаюсь, Кёртин, еще будучи совсем юным, отправил на тот свет двух товарищей по играм — утопил их. Он просто захватил небольшой плот, стоявший на якоре посреди широкой реки, и отталкивал ребят от него, пока те не выбились из сил и не ушли под воду.

— Да, — подтвердил Мэтт. — Уже подростком он дважды пытался убить родителей девочки, которая отказывалась гулять с ним. Позже он сжег их дом. Но меня интересует не эта часть его… э-э… карьеры.

— Я догадался — по роду вашего чтения.

Каллахэн отогнул обложку журнала, на которой была изображена невероятно щедро одаренная природой молодая женщина в тесно облегающем костюме, которая пила кровь какого-то молодого человека. Выражение лица этого юноши являло собой тревожное сочетание крайнего ужаса с крайним вожделением. Журнал назывался (очевидно, по имени молодой женщины) «Вампирелла». Заинтригованный, как никогда в жизни, Каллахэн отложил его.

— Кёртин нападал на женщин, — сказал он. — Дюжину с лишним жертв он убил, а еще больше искалечил молотком. Если у них были месячные, Кёртин пил их выделения.

Мэтт Бэрк опять кивнул:

— Еще Кёртин калечил животных, но это не так широко известно, — сказал он. — Когда его навязчивая идея достигла своего пика, он в Дюссельдорфском парке оторвал головы двум лебедям и пил кровь, брызнувшую из шей.

— И все это имеет отношение к причине, по которой вы хотели меня видеть? — спросил Каллахэн. — Миссис Корлесс передала мне, что дело важное.

— Да, так и есть.

— Тогда что же это может быть? Если вы хотели меня заинтриговать, то, несомненно, добились своего.

Мэтт спокойно посмотрел на него.

— Мой хороший друг, Бен Мирс, должен был сегодня связаться с вами Но не связался, если верить вашей экономке.

— Да. Сегодня я никого не видел с двух часов дня.

— Сам я не сумел к нему дозвониться. Он ушел из больницы вместе с моим врачом, Джеймсом Коди — с ним мне тоже не удалось связаться. Точно так же, как со Сьюзан Нортон, подругой Бена. Она сегодня ушла из дома после обеда, пообещав родителям вернуться к пяти. Они волнуются.

Услышав это, Каллахэн подался вперед. Он был шапочно знаком с Биллом Нортоном, который однажды приходил к нему по поводу проблемы, касавшейся рабочих-католиков.

— Вы что-то подозреваете?

— Позвольте задать вам один вопрос, — сказал Мэтт. — Отнеситесь к нему со всей серьезностью и обдумайте, прежде, чем отвечать. Вы в последнее время не замечали в городе ничего необычного?

Поначалу Каллахэну показалось, что этот человек ведет дело поистине очень осторожно, не желая спугнуть его тем, что у него на уме. Теперь священник был в этом почти уверен. Разбросанные как попало книги предполагали нечто совершенно вопиющее.

— Вампиры в Салимовом Уделе? — спросил он.

Каллахэн всегда думал, что те из страждущих, кто достаточно много вложил в жизнь — художники, музыканты, какой-нибудь плотник, чьи мысли занимает недостроенный дом — иногда могут избежать той глубокой депрессии, какая следует за серьезной болезнью. Интерес в равной степени может относиться и к безобидному (или не очень) психозу, зародившемуся, возможно, до болезни. Некоторое время назад отцу Каллахэну пришлось беседовать с пожилым человеком по имени Хоррис — того положили в Медицинский центр Мэна с прогрессирующим раком толстого кишечника.