Месть Атлантиды (СИ) - Unknown

Когда шум города остался позади, жара словно придавила гранитной глыбой. Элика, несмотря на то, что была привычна к долгим переходам и зачастую неблагоприятным природным условиям, к вечеру еле держалась в седле, то и дело смачивая пересохшее горло небольшими глотками воды. Отвыкшие от нагрузок мышцы неприятно ломило, она с опаской думала, сможет ли теперь удержать боевой меч ослабевшими руками. За все это время тренированными оставались лишь те мышцы, мысль о которых вызывала смущенный румянец и предательски ускоряющийся ток крови во всем теле. Но, несмотря на сильную усталость, принцесса все так же гордо держала спину, поддерживала ничего не значащую беседу с принцем и восхищалась окружающим пейзажем. Безжизненным, испепеленным солнцем, но от того не менее чарующим.

За все время пути они встретили лишь торговый караван, везущий специи, да двоих пастухов, гнавших отары на пастбища предгорья. Путники были потрясены экзотической красотой принцессы, так ловко управляющей норовистым Карресом. Наверняка, ее выезд вызвал в Кассиопее небывалый ажиотаж…

Солнце уже приблизилось к горизонту, когда они въехали в безжизненные барханы Лазурийской пустыни. Элика была потрясена, узрев раскидистую тень многочисленных пальм оазиса, подумав было, что это лишь плод ее воображения, знаменитые видения коварных пустынь, о которых слагалось столько легенд. И лишь ощутив свежую прохладу вод священного источника, поверила в реальность происходящего. Не удержавшись, спрыгнула с лошади и, упав на колени на песчаную полоску берега, зачерпнула в ладони холодную прозрачную воду. Жажда достигла своего пика, и она долго пила этот вкуснейший дар богов, чувствуя, как живительная влага понемногу растворяет ее бескрайнюю усталость.

Воины сопровождения не медля воздвигли шатер лазурного цвета под сенью густой листвы, разожгли костер для приготовления пищи. Двое из них отправились на запоздалую вечернюю охоту. Вздохнув, Элика прикусила губы, дабы не начать умолять Кассия позволить ей поучаствовать в добыче пропитания. В том, что он не позволит ей взять в руки оружие, у нее почему-то не оставалось никаких сомнений. Ничего, по сути, не изменилось. Вдали от дворца, где ей пришлось пережить самые ужасные моменты своей жизни, без цепей, сковывающих ее запястья, без рабского ошейника на своей шее, оставаясь в глазах подданных чужой империи королевой, она была прикована к нему по-прежнему. Он мог говорить все, что угодно. Называть ее рабыней или не называть вовсе. Ставить на колени или дарить ей ласку рабов за закрытыми дверями спальни. Все оставалось по-прежнему. Свобода была лишь пустым звуком.

Она ощутила спиной его взгляд. Иной. Решительность и нежность. Восторг и даже какая-то опаска. Казалось, он готовился к серьезному разговору, перебирая аргументы и слова. Элика выпрямилась, боясь даже подумать о том, что он решил ее отпустить. Чтобы потом ее ожидания не разбились о беспощадный гранит действительности.

— Я переоденусь, с твоего позволения. А потом хочу искупаться. Надеюсь, нам мешать не будут?

Кассий вздрогнул, вырванный из задумчивости ее прохладными интонациями в голосе.

— Да, конечно. Нет, они сюда не приблизятся. Их шатер на соседней поляне. Просто я думал, ты дождешься ужина?

— Не хочу, я вся в дорожной пыли, —Элика поспешно скрылась в шатре. Немногочисленная одежда, которую они прихватили с собой, уже была разложена на ковре. Девушка выбрала светлое легкое платье из шелка, распустила заколки, стягивающие волосы высоко на затылке. Вода источника влекла к себе, и, убедившись, что воинов нет поблизости, она скинула корсет из тонкой кожи и вошла в воду, показавшуюся ей почти ледяной. Когда глубина достигла ее груди, она, откинувшись на спину, поплыла, любуясь предвечерним небом. Солнце все еще находилось не так низко над горизонтом, как ей показалось вначале, легкие облака, похожие на невесомые длинные перья, еще оставались белыми, лишь слегка подсвеченными по краям золотым заревом. Мера масла, и можно будет узреть великолепие заката, которое, по словам Кассия, все же было жалким подобием рассвета в пустыне Лазурии.

Когда его сильные руки внезапно обхватили ее плечи, Элика, не сообразив ничего, ощутимо пнула мужчину ногой ниже пояса. Без малейшего желания, просто в первый момент ей показалось, что на нее снова напали. Как тогда. Тогда...

Сам виноват. Зачем было так шутить? Элика отплыла подальше, заметила его искаженное от боли лицо...

Ее раскатистый смех разорвал тишину вечерней пустыни. Хотя тогда она даже сама не поняла, что этот смех был вызван скрытым злорадством и чувством глубокого удовлетворения. Просто ей было сейчас настолько хорошо и спокойно, что беспечное веселье было проще объяснить проявлением ребячества и озорства, чем более серьезным подтекстом.

— Ой, тебя спасти? Ты плыть-то сможешь? — хохотала Элика, проводя раскрытой ладонью по неподвижной глади озера и поднимая веер брызг. Кассий еще не успел отдышаться после ее предыдущей выходки, и поэтому закашлялся, когда вода попала ему в рот.

— Отбивайся! —Элика безжалостно плеснула ему в лицо водой, отплывая дальше. — Ну? Ой... Ты же забыл свое оружие во дворце! Как же ты мог быть таким нерассудительным?

Но выбить из колеи мужчину своими словами ей не удалось. Кассий принял эту детскую игру. Ни холода, ни злости не было в его глазах. Только нежность и желание.

Этот взгляд гипнотизировал Элику. Сердце ускорило свой стук, лишив ее детской беспечности, и она помимо воли подплыла поближе, в кольцо его объятий. Сладкая слабость забрала последние силы, вместе с чувственным поцелуем, делая ее сознание податливым, словно воск.

— Руки свободны, — хрипло прошептал Кассий в ее полуоткрытые губы. — Нет цепи, держащей тебя на привязи. Нет страха боли, как это было раньше. Можно избежать этого в любой момент... Видишь? Все это глубоко внутри. Почему ты так яростно это отрицаешь?

Их губы встретились. Слова мужчины вгрызались в ее сознание с беспощадной настойчивостью, словно стремясь добраться до сути и найти там свое подтверждение.

— Потому что ничего не изменилось... — также хрипло выдохнула Элика, обвивая ногами его бедра, медленно сгорая от неудовлетворенного желания близости. — Ты не стал ждать, что я приду к тебе сама, по своей воле. Ничего...

Она застонала, выгибаясь в его руках, ощутив жаждущее прикосновение пальцев внутри себя. Даже вода не смогла смыть нектара ее чувственного вожделения. Сейчас он был прав во всем. Несмотря на по-прежнему неравные роли, она просто таяла в его объятиях, меньше всего сейчас желая свободы от его рук и поцелуев. Наверное, он знал, о чем говорил. Когда его ладонь привычно скрутила ее мокрые волосы в кулак, последние лучи уходящего солнца отозвались в ее сознании вспышкой тьмы, вспоротой мириадами искр,