Месть Атлантиды (СИ) - Unknown

— Девочка моя... — радость и нежность затопили все его существо, вытесняя тревогу. — Мы уже сделали это трижды. Я просто не могу в это поверить!

Даже во тьме он ощутил, что она улыбается.

— Это предел?

Кассий не ответил. Просто вновь закрыл ее губы долгим поцелуем, накрывая своим телом, уже не удивляясь тому, как быстро его тело отреагировало на ее слова. Элика выгнулась навстречу, принимая его в себя полностью, отвечая на его движения в такт. Не прошло и трех минут, как ее тело напряглось в его руках, взрываясь очередным оргазмом, по своей силе не уступающим предыдущим…

В этот раз они так и уснули. Вместе, не размыкая объятий и ощущая друг друга.

А под утро его разбудил очередной душераздирающий крик девушки. Как он не тряс ее и не пытался вырвать из цепких лап враждебного сна, она не желала просыпаться. Умоляла оставить ее в покое и призывала смерть. Пришлось плеснуть в ее лицо водой, дабы остановить этот ужас.

Отдышавшись и доверчиво вцепившись в его плечи, Элика хрипло заверила, что все хорошо, и она не помнит ничего из своего сна. Кассий нежно гладил ее волосы, пока она вновь не заснула.

Боль затопила его вместе с отчаянием. Не замечать это дальше было просто невозможно. Грань оказалась перейденной.

Его жестокость, насилие над этой девочкой и попытка сломать ее суть... Все это не прошло бесследно. И, наверное, ему даже это удалось. Удалось сломать в ней личность.

Сны никогда не врут... Горло сжало стальной хваткой. Мужчины не плачут... Не сейчас. Не сейчас, потому что в этот момент он не должен поддаваться самобичеванию. Он нужен этой девочке как никогда. Потому что только он сможет вытащить ее из этого хаоса, в который сам же так беспечно свергнул...

Сжал ее в объятиях, прижавшись губами к виску, готовый выпить ее кошмар и дать чувство безопасности и защиты...

Тщетно.

Новая судорога страдания выгнула ее тело на постели, а отчаянный крик едва не разорвал его барабанные перепонки.

Сны никогда не врут...

Керра отложила в сторону гребень и плеснула в свою ладонь немного масла, чтобы скользящим движением втереть его в волосы подруги.

Элика закрыла глаза. Массирующие прикосновения гребня успокаивали, прогоняя эту непонятную тревогу, овладевшую ею под утро. Откуда взялись эти тревожные чувства?

Ночью ей было хорошо. Не просто хорошо, а волшебно. Впервые сознание вместе с рассудком удалились на кратковременный покой, а она даже не заметила их отсутствия. Пробудившаяся женская сущность не подчинялась никаким законам логики. То, что он заставил ее пережить, наверное, стоило всех мучений вместе взятых.

Когда ее тело взлетало ввысь к чертогам Криспиды, когда она неосознанно обвивала его ногами и толкала бедра вперед, стирались все грани. Наверное, все ее естество абсолютно принадлежало ему в этот момент, словно не было их жестокого противостояния и всей той боли и унижений, через которые он совсем недавно заставлял ее пройти. И стоило только выровнять дыхание после очередного непередаваемого оргазма, как непонятное равнодушие врывалось в воспаленное сознание.

Прохлада? Что ж, разве он здесь не для того, чтобы греть ее своим телом? В постели, по сути, она не по своей воле? Разве не для того, чтобы взять все удовольствие и заснуть умиротворенной?.. Цинизм вовсе не пугал, а наоборот, привносил непонятную ноту душевного подъема и неосознанного злорадства.

Иное дело сны. Она не помнила ничего из этих кошмарных ночных видений. Абсолютно. Но они ломали ее волю своими громкими отголосками, сводя на нет все послевкусие удовлетворения от близости. Именно эти приступы паники заставляли искать дальнейшей защиты в его объятиях, жадно требовать новых прикосновений и близости, только чтобы не спать и не просыпаться от собственных криков.

Керра отложила гребень и вновь взвесила на ладони тонкую золотую цепь с подвеской из голубой слезы пустыни. Камень в форме прямоугольника необычно преломлял свет всеми своими многочисленными гранями, и казалось, что внутри него плещется холодное пламя.

— Я никогда не видела ничего подобного, — заявила она Элике. — Такая сложная огранка, он наверняка стоит целое состояние. Почему ты не хочешь его носить, не понимаю?

Принцесса тряхнула головой.

— Мне ничего от него не надо. Я не рабыня, чтобы увешивать себя побрякушками и терпеть все его требования.

— Эл, — северянка, словно завороженная, любовалась игрой света и тени в драгоценном кристалле. — Ты же знаешь, что я люблю Кассия не больше тебя, но поверь мне, этот подарок говорит о чем-то намного большем, чем обычное раскаяние. Это подарок, достойный твоего королевского статуса. По сути, он показал тебе, что ты для него больше не рабыня и не наложница. Разве я не права?

Элика раздраженно махнула рукой. Этим утром она едва поборола искушение запустить этим драгоценным украшением ему в лоб. Немыслимо. Когда он интригующим шепотом попросил закрыть глаза и не подглядывать...

Что она ожидала увидеть? Как минимум, эскорт, который доставит ее обратно в Атланту. Услышать его слова "Я отпускаю тебя"... Но ничего этого не произошло. Что-то холодное коснулось ее шеи, и Элика вновь потеряла над собой контроль. Вырвалась из его рук, при этом неосознанно влепив ему пощечину, готовая перегрызть горло, если ошейник вновь застегнется на ее шее. Увидела его расстроенный, полный боли взгляд и ощутила ни с чем несравнимое чувство жестокого удовлетворения.

Кассий этого словно не заметил. Просто осторожно приблизился и прижал к себе, успокаивающе поглаживая ее напряженные плечи.

— Ну что ты, девочка моя... С ошейниками покончено. Как ты могла такое подумать? Успокойся. Держи.

Роскошное ожерелье уместилось в ее ладони. Элика сглотнула, впервые увидев голубую слезу пустыни в такой красивой огранке. Но не ощутила и капли того незабываемого девчачьего восторга при виде столь прекрасного подарка. Еще и этот едва уловимый голубой оттенок... Холод. Безжизненность. Эти прекрасные камни наверняка творили персты Лакедона.

— Что с тобой? Тебе не понравилось?

Элика на миг пожалела, что он так близко и лишает этим ее возможности запустить ожерелье в его лоб. На ладони голубой отлив выглядел серым. Таким же, как...

— Нет. Он такого же цвета, как и твои глаза. Когда в тебя вселяется твой Лаки.

— Эл, — от непонятной печали в его голосе девушка вновь ощутила приятное чувство превосходства. — Я хранил эту вещь буквально с детства. Сам не знаю, почему. Наверное, в моих глазах она была бесценна, потому что второй такой не существует. Мастера, который ее создал, уже нет в живых.