Ожерелье королевы - Александр Дюма

– И все-таки, – уже тише закончил он, – у меня осталось сомнение. Вы, разумеется, не разделяете его, потому что не являетесь ни королем, ни мужем, ни другом той, против кого выдвинуто обвинение. И все же я хочу выяснить, прав ли я в своем сомнении.

Король позвонил, явился дежурный офицер.

– Распорядитесь узнать, – приказал Людовик XVI, – где принцесса де Ламбаль – у королевы или у себя в апартаментах.

– Государь, принцесса де Ламбаль прогуливается в малом парке с ее величеством и еще какой-то дамой.

– Попросите принцессу немедленно подняться к нам.

Офицер вышел.

– Господа, придется потерпеть еще десять минут: до той поры я не смогу принять решение, – промолвил Людовик XVI и, вопреки обыкновению нахмурившись, бросил чуть ли не угрожающий взгляд на свидетелей своей глубокой муки.

Оба они хранили молчание. Г-н де Крон испытывал подлинную печаль, граф Прованский изображал печаль, отчего стал смахивать на Момуса[93].

За дверью послышался шелест шелкового платья, возвестивший о приходе принцессы де Ламбаль.

13. Принцесса де Ламбаль

Принцесса де Ламбаль вошла, прекрасная и спокойная; высокая прическа оставляла ее лоб открытым, лишь у висков выбились несколько непокорных прядей волос; черные тонкие брови, подобные двум линиям, проведенным сепией, синие глаза, ясные, огромные, с каким-то перламутровым оттенком, прямой, правильный нос, губы, одновременно целомудренные и сладострастные, – все по отдельности было безумно прекрасно, а вместе слагалось в облик несравненной, не имеющей соперников красоты, которая пленяла и внушала почтительный трепет.

Принцесса принесла с собой благоухание добродетели, изящества и некой бесплотности, которое исходило от Лавальер[94] в пору, предшествовавшую ее взлету, и после того как она попала в немилость.

Видя, как она входит, король почувствовал, что у него мучительно сжалось сердце.

«Увы, – мелькнуло у него в голове, – все, что произнесут эти уста, станет приговором, не подлежащим обжалованию».

Он низко поклонился принцессе и предложил ей сесть.

Граф Прованский подошел поцеловать ей руку.

– Что угодно от меня вашему величеству? – ангельским голосом спросила принцесса.

– Сведений, кузина, самых точных сведений.

– Я жду, государь.

– Когда, в какой день вы ездили с королевой в Париж? Вспомните, пожалуйста.

Г-н де Крон и граф Прованский удивленно переглянулись.

– Поймите меня, господа, – обратился к ним король. – У вас нет сомнений, а я пока еще сомневаюсь и поэтому задаю вопросы, как человек, не имеющий полной уверенности.

– В среду, государь, – ответила принцесса.

– Простите меня, кузина, – продолжал Людовик XVI, – но я желаю знать правду.

– Спрашивайте, государь, и вы узнаете ее, – промолвила принцесса.

– Зачем вы ездили в Париж?

– Я ездила на Вандомскую площадь к Месмеру.

Оба свидетеля разговора вздрогнули, король от возбуждения залился краской.

– Одна? – спросил он.

– Нет, государь, с ее величеством королевой.

– С королевой? Вы говорите с королевой? – вскричал король, жадно хватая ее за руку.

– Да, государь.

Ошеломленные г-н де Крон и граф Прованский подошли поближе.

– Ваше величество позволили королеве, – сказала принцесса де Ламбаль. – По крайней мере так мне сказала ее величество.

– И ее величество сказала правду, кузина. Теперь… мне кажется, я снова дышу, потому что принцесса де Ламбаль никогда не лжет.

– Никогда, государь, – спокойно подтвердила принцесса.

– Да, никогда! – с самой уважительной убежденностью воскликнул г-н де Крон. – Но в таком случае, государь, позвольте мне…

– Позволяю, господин де Крон. Выспрашивайте, дознавайтесь, я отдаю нашу дорогую принцессу вам на допрос.

Г-жа де Ламбаль улыбнулась.

– Я готова, – сказала она, – но только помните, государь, пытки отменены.

– Да, я отменил их для других, – с улыбкой ответил король, – но не для себя.

– Ваша светлость, – обратился к принцессе начальник полиции, – будьте добры сказать королю, что вы делали с ее величеством у господина Месмера, но прежде всего, как была одета ее величество.

– На ее величестве было платье из жемчужно-серой тафты, накидка из вышитого муслина, горностаевая муфта и шляпа розового бархата с большими черными лентами.

Описание совершенно не совпадало с описанием наряда м-ль Оливы. Г-н де Крон был живейшим образом изумлен, граф Прованский кусал губы.

Король потер руки.

– И что же сделала королева, войдя? – осведомился он.

– Государь, вы совершенно правильно сказали «войдя», потому что, едва мы вошли…

– Вдвоем?

– Да, государь, вдвоем. Так вот, едва мы вошли в первую залу, где нас никто не заметил, потому что всеобщее внимание было захвачено таинствами магнетизма, к ее величеству подошла женщина и подала ей маску, умоляя не ходить дальше.

– И вы не пошли? – вырвался с вопросом граф Прованский.

Нет.

– Значит, вы не пошли дальше первой залы? – спросил г-н де Крон.

– Нет, сударь.

– И вы не отпускали руки королевы? – с некоторым еще беспокойством справился король.

– Ни на секунду, рука ее величества все время опиралась на мою.

– Ну, господин де Крон, что вы об этом думаете? – поинтересовался король. – Что скажете, брат?

– Просто необыкновенно, нечто сверхъестественное, – отвечал Месье[95] с деланной радостью, выдававшей куда ясней, чем недоверие, его досаду.

– Ничего сверхъестественного в этом нет, – не замедлил вступить г-н де Крон, у которого радость короля вызывала нечто наподобие угрызений совести, – потому что ее светлость не может говорить ничего, кроме правды.

– И что же из этого следует? – полюбопытствовал граф Прованский.

– А следует из этого, ваше высочество, что мои агенты ошиблись.

– Вы это серьезно? – нервно вздрогнув, спросил граф Прованский.

– Совершенно серьезно, ваше высочество. Мои агенты ошиблись, ее же величество вела себя именно так, как нам поведала госпожа де Ламбаль. Что же касается газетчика, поскольку я убежден в высшей степени правдивым рассказом принцессы, то думаю, этот негодяй тоже поверит ей. Я дам приказ взять его немедля под стражу.

Г-жа де Ламбаль переводила взгляд с одного на другого с безмятежностью человека, не чувствующего за собой вины, который без тени страха любопытствует знать, в чем дело.

– Минутку, минутку, – сказал король, – повесить газетчика мы всегда успеем. Принцесса, вы упомянули про женщину, остановившую королеву у входа в зал. Скажите, кто она?

– Ваше величество, вы, кажется, знаете ее. Но то, что ее величество была знакома с ней, мне точно известно.