Вера и власть - Шервуд Смит

«У меня есть все, чего мне раньше хотелось, — подумала она, улыбаясь вместе с остальными. — Но все это только на поверхности, а дверь к тому, что я хочу по-настоящему, остается закрытой».

Она устранилась от разговора и стала наблюдать, как продолжают его другие. Они делали это как будто бы без усилий, но не для внимательного глаза. Глаза гностора Омилова оставались мрачными, несмотря на смеющийся рот, его сын словно аршин проглотил, а Верховной Фанессе достаточно было просто присутствовать. Все они несли на себе бремя, невидимое, но реальное. Хотела бы Ваннис знать, что им снится по ночам. В ее снах никогда не прекращался бунт, а на его фоне вставало лицо Брендона в тот миг, когда он узнал, что рифтеры покинули Арес.

Теперь положение на станции стабилизировалось — насколько это было возможно при таком перенаселении, — а ведь беженцы продолжали прибывать каждый день. Брендон навел порядок на сборных пунктах и стойко перенес информационный шквал по поводу члена Малого Совета, непосредственно причастной к развязыванию войны. Это вызвало пересуды, и опасались новой вспышки недовольства, пока не распространилась весть, что Брендон следил за Гештар аль-Гессинав с самого дня ее назначения, а двое рифтеров подловили ее в ее же собственной сфере — информационном пространстве. Подразумевалось, что даже самый высокий пост не может помешать открытию истины и разоблачению.

Могло показаться, что люди были счастливы снова вернуться к работе, играм и множеству предлагаемых им развлечений. Но под этим чувствовалось прозрение и крепнущая решимость. Новости теперь говорили в основном о войне, и ходило много слухов об атаке, которую готовил Флот.

А здесь, в анклаве, Брендона окружали те, кто его предал — из наилучших побуждений, — дав рифтерам возможность бежать.

Ваннис взяла серебряный кофейник, украдкой наблюдая при этом за Брендоном.

Она не могла его разгадать. После бунта он ни словом не обмолвился о рифтерах, а осторожные наводящие вопросы встречали лишь улыбку и уклончивый ответ.

«Вийя умно поступила, улетев отсюда, — подумала Ваннис. — Они принадлежат к двум несовместимым мирам, и ей, естественно, хотелось уйти самой, пока эта разница не убьет их любовь и не сделает уход неизбежным. Мне надо было бы удержать ее, заставить остаться. Тогда он со временем вернулся бы ко мне».

У Ваннис, одинокой и не строящей себе иллюзий в своей новой комнате, по ночам было много времени для раздумий, и она решила, что время на ее стороне. Любовь — все равно что растущий цветок, говорил ей инстинкт. Если лишить его заботы, солнца и воды, он постепенно зачахнет и умрет.

Брендон внезапно вскинул глаза и отложил салфетку. Секретка — интересно, от кого? С ничего не выражающим взором он пригласил всех пройти с ним в дом.

— Это касается вас всех.

«Итак, я была права, — подумала Ваннис. — Дело в рифтерах».

Атмосфера переменилась, и это почувствовали все. Ваннис поняла это по оцепенению Осри, исчезнувшей улыбке его отца и тому, как Элоатри рассеянно потерла обожженную ладонь.

«Но Вийя далеко, а я здесь, — сказала себе Ваннис, последовав за остальными. — Я дам цветку солнце дружбы, и воду комфорта, и всю свою заботу».

Брендон, предложив лучшее место Верховной Фанессе, включил большой экран. Элоатри не уловила в его почтительном жесте никакой иронии. Остальные молча расселись по периметру кабинета. Брендон набрал код и сел у пульта. На коммуникаторе зажегся зеленый огонек: реальное время.

— Ваше величество, — сказал Найберг — видимо, это он только что связался с Панархом по босуэллу. — Мы получили подтверждение того, что Единство прибыло на Пожиратель Солнц. Должарианцы посвятили этому одну из своих широковещательных передач. — Адмирал помедлил — вид у него был озадаченный. — Анализ показывает, что запись подверглась тщательной цензуре, и им понадобилось не меньше трех дней, чтобы скомпоновать материал. Нам не совсем ясно, что это значит. Вырезанные места, обнаруженные нами, будут отмечены в процессе показа. — Найберг снова замялся с неловкостью профессионала, вынужденного вторгнуться в область личного. — Кроме того, мы только что расшифровали гиперсообщение, отправленное с «Когтя Дьявола» пять дней назад. Я думаю, вам следует посмотреть и то и другое.

— Благодарю вас, — сказал Брендон, и Найберг, поклонившись, исчез с экрана.

Брендон включил более старую запись. В двух отдельных окнах показались мужчина и женщина, в которой Элоатри сразу узнала Вийю.

Человека с худым лицом в другом окне она не знала. Темные глаза и волосы, бледная кожа, туго обтягивающая лоб и скулы. Его окружала аура темных эмоций, но их перекрывал сильнейший стресс. Элоатри ощутила отвращение, смешанное с жалостью.

— Это Барродах. — Элоатри не разобрала даже, кто это сказал, — так поразил ее мрак, населяющий душу этого человека. — Голос Эсабиана.

— Капитан Вийя, — сказал Барродах. — Й'Мармор докладывает, что вы вызвались добровольно вложить свой талант в работу, которую мы ведем на Пожирателе Солнц.

— Не совсем добровольно, — поправила она. — Мой талант стоит денег. В остальном Й'Мармор прав.

Наступила пауза, вызванная отставанием во времени. Элоатри чувствовала по нервному зуду и пульсированию обожженной ладони, что момент этот очень важен, но не знала почему.

Она обвела взглядом всех присутствующих. Фиэрин слегка озадачена, Омилов мрачен, его сын напружинился, словно вот-вот взорвется; прекрасная Ваннис, до сегодняшнего дня представлявшая собой аномалию, сидит в грациозной позе сбоку и тоже наблюдает за всеми, напряженная и скованная.

Элоатри вспомнился взгляд, брошенный Ваннис на Брендона, когда тот вышел на террасу. Ослепленная собственными эмоциями, она не видит, что отношения между Брендоном и капитаном «Телварны» строятся не на любви, а на доверии. Элоатри, охваченная печалью, отвернулась от Ваннис.

Барродах заговорил опять — довольно жестко:

— Вскоре после вашего последнего захода на Рифтхавен вы были взяты в плен панархистским крейсером «Мбва Кали» вместе с Брендоном Аркадом. Верно ли это? Если да, то как вы нашли нас?

— Это верно. Если хотите, могу описать во всех подробностях тюремное помещение панархистского крейсера и охраняемый блок на Аресе, где мы содержались. Мы бежали с Ареса, когда беженцы подняли там бунт, пытаясь вторгнуться на и без того уже перенаселенную станцию. А координаты Пожирателя Солнц можно купить точно так же, как и координаты Ареса.

Словесное фехтование на экране напомнило Элоатри о еще более тонком аспекте отношений Вийи и Брендона. Даже наблюдая со стороны, она понимала, что ни один из них не может выразить этот аспект словами — только действием.

Барродах кивнул.

— В РифтНете много говорится о ваших талантах и о вашей психической связи с двумя инопланетянами, называемым эйя. Они все еще с вами? Кроме того, хотелось бы узнать ваши условия.

— Эйя со мной, но вы можете их не бояться. Они нападают, только если их вынудят к этому. Я узнала на Рифтхавене, сколько сейчас платят темпатам, и хочу удвоить эту сумму. Я хочу также, чтобы мне и моей команде позволили жить на корабле в свободное от экспериментов время, и наконец... — Вийя перешла на должарский.

Она говорила слишком быстро, и Элоатри разобрала только последние слова: «и-череб-ми дерч».

— «На острие моего ножа», — вполголоса повторил Брендон.

— Договорились, — усмехнулся Барродах. — Обо всем, кроме корабля. Вас разместят на Пожирателе Солнц, предоставив вам все доступные удобства. На корабле можете оставить только минимум команды, и его будут регулярно инспектировать. Мой господин также требует, чтобы вы находились под вооруженной охраной во время экспериментов и каждый раз, когда вы будете выходить из своего помещения вместе с эйя.

— Согласна, — холодно ответила Вийя. — На все, кроме инспекций. Не сомневаюсь, что мой корабль тоже будет находиться под прицелом ваших орудий — этого достаточно.

Барродах после паузы сухо кивнул.

— Хорошо, — сказал он с весьма недовольным видом. — Сейчас вам передадут инструкции относительно подхода к станции. Дальнейшие указания я дам вам по прибытии.

Передача закончилась. Зрители обменивались замечаниями — все, кроме Брендона. Он как будто не слышал других, и Элоатри, испытывающая головокружительное ощущение, всегда сопровождавшее ее на грани Сновидения, тоже их не слышала.

Зато, как часто бывало в минуты стресса, пробудился ее внутренний голос, и через призму ее повысившейся чувствительности молчание Брендона и его глухота к окружающему представились ей символическими. Сейчас его окружают те, кому он должен был бы доверять безоговорочно: она сама — Рука Телоса, его наставник, друг его детства, женщина, которая по своему воспитанию и по традиции, казалось бы, предназначена ему в супруги.