Брекен и Ребекка - Уильям Хорвуд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Видишь ли, я раньше жил в этой системе,— сказал крот. — Меня зовут Брекен.
Комфри тут же перестал смеяться и застыл в неподвижности, глядя на этого совсем немолодого крота: на морде залегли складки, мех местами повытерся, кое-где виднеются шрамы. Приглядевшись к нему получше, зев
Комфри заметил, какой он большой и сильный, как он твердо стоит на земле, совсем как Ребекка.
— Брекен? — прошептал Комфри, ни разу не заикнувшись.
Брекен кивнул.
— Ребеккин Брекен? — спросил Комфри.
Брекен рассмеялся опять.
— Да, по милости Камня мы оказались связаны друг с другом, и это длилось все время, пока она была жива, — негромко проговорил он.
— Н-но...— Комфри растерялся и снова начал заикаться. Ему показалось, будто его закружило вихрем, и ему захватило дух. Комфри весь задрожал, ощущая небывалое облегчение, и из глаз его потекли слезы.
— Так ведь она до сих пор жива, — сказал он, — и сейчас она здесь.
За спиной у Комфри высился, вздымаясь в небо, Камень, и Брекен смотрел на него, поднимая голову все выше и выше, постепенно осознавая смысл этих слов. «Она сейчас здесь», и Камень рядом с ними, она жива, и их любовь жива. Вокруг все те же деревья, те же шорохи, и опавшая листва пахнет так же, как прежде, и где же его носило столько времени? Он почувствовал, что груз прожитых лет уже не давит на него, хотя внешне он словно возмужал и окреп, узнав о том, что она сейчас здесь.
Он снова услышал голос Комфри, который говорил не замолкая, он тараторил, словно спешил куда-то, и по его тону Брекен догадался, что Комфри не только обрадован, но и чем-то встревожен.
— Она поселилась в проложенных тобой туннелях и давно уже там живет, но в последнее время все пошло наперекосяк, потому что в систему вернулся Рун, тот самый, и он вечно крутится вокруг нее, но он мне не нравится, и никак нельзя допустить, чтобы он добился своего. — И тут Комфри расплакался, нисколько не стесняясь Брекена, хотя взрослому кроту, а уж тем более целителю, неприлично лить слезы, но он знал, что Брекен все поймет, что он очень сильный, и он всегда готов помочь, совсем как Ребекка, только сейчас помощь требуется ей самой...
Брекен ласково притронулся к нему.
— Все будет хорошо,— сказал он, а затем повернулся, и за спиной у него остались Камень и крот, чья печаль была ему так понятна.
Двигаясь легко и неспешно, он начал пробираться к ближайшему входу в туннели, которые он давным-давно проложил, к норе, которую считал родным домом и в которой никто, кроме него и Ребекки, не имел права находиться. Никто.
❦
Ребекка не пыталась противиться домогательствам Руна, утешаясь мыслью о том, что в конце концов все на свете достойны любви, но ей никак не удавалось справиться с отвращением, которое она испытывала, и тогда она начинала думать, что, может быть, напрасно растратила столько сил за долгие годы постоянной заботы об окружающих, и не следует ли ей, вместо того чтобы молча терпеть его ласки, пустить в ход когти и расправиться с ним.
Он все время что-то бормотал, но все эти пустые слова говорили лишь о том, как он торжествует, чувствуя себя победителем. Ребекке показалось, будто вокруг нее плотным кольцом сомкнулись тени, и она заплакала, пытаясь укрыться за пеленой слез, которая защитит ее, чтобы ни делал с ней Рун, а его лапы уже заскользили по ее бокам, и она содрогнулась и подумала: неужели можно полюбить кого угодно? Или все же есть такие, кто утратил на это право? И тут она почувствовала себя совсем слабой и очень виноватой, как в тот день, когда этот же самый крот явился к ней с Мандрейком, чтобы убить ее кротят, а ей не хватило сил, чтобы отстоять их. Кеан не пришел тогда. Но сейчас ей необходима помощь, ей нужен Брекен, надо позвать его, и он обязательно поможет...
— Брекен, Брекен, Брекен!
И тут по норе разлилась кровь, кровь Руна.
И кто-то отчаянно заскреб когтями по земле. Рун.
Кто-то закричал в злобе и в страхе. Рун.
Брекен пришел.
Он стоял посреди норы, заслоняя собой Ребекку, а Рун валялся возле стены, к которой он отлетел после того, как Брекен легонько отпихнул его лапой. На боку у Руна осталась глубокая ссадина, из которой сочилась кровь.
В душе Брекена не было злобы, он чувствовал лишь непоколебимую уверенность в своих силах.
— А я думал, ты давно умер, Рун, — спокойно сказал Брекен.
Поднявшись с земли, Рун стремительно метнулся к Брекену, расставив когти, но тот с легкостью увернулся и нанес ему, казалось бы, совсем несильный удар, от которого Руна подбросило в воздух и отшвырнуло к другой стене, а на шее у него появились новые порезы.
Рун опять поднялся и развернулся к Брекену, но тут он замер не в силах пошевельнуться. Он увидел, что Брекен и Ребекка стоят рядышком и смотрят на него без злости, без презрения, без враждебности. Взгляд каждого из них говорил о жалости и сочувствии. И тогда Руну стало страшно, как будто он очутился на краю глубочайшей пропасти, и он кинулся прочь из норы.
Казалось, Брекен не пошевельнулся, но, оглянувшись, Рун увидел, что он следует за ним и взгляд его по-прежнему полон сострадания. Рун понял, что не может смотреть ему в глаза, и кинулся бежать дальше по туннелям, сворачивая из прохода в проход, а потом выбрался на поверхность земли и помчался дальше, мечтая лишь о том, чтобы скрыться от Брекена.
Но ему это никак не удавалось. Куда бы он ни кинулся, он повсюду натыкался на Брекена, и Руну почудилось, будто высокие могучие буковые деревья, залитые светом, со всех сторон обступили его, и солнечные зайчики, игравшие в их листве, слепили ему глаза, причиняя боль такую же невыносимую, как взгляд Брекена.
Теперь Рун бежал по лесу, шурша опавшими листьями, пытаясь унять страх, осознать его причину и совладать с ним, но он постоянно слышал шаги Брекена, который мог одним легким шлепком повалить на землю его, могущественного Руна, способного жестоко расправиться с кем угодно и причинить зло множеству кротов.
Ему перехватило дыхание, тело отказывалось ему повиноваться, каждая из
