Обрученные грозой - Екатерина Юрьева

— Ваш сын тогда крупно проигрался в карты, полностью увяз в долгах, и вы, чтобы вытащить его из той ямы, куда он сам себя загнал, предложили барону сделку. Вам очень повезло, что Айслихт не только имел средства, но и жаждал заполучить в жены девушку из старинной русской дворянской семьи для упрочения своего положения в Петербурге. Вряд ли какая другая семья отдала бы за него свою дочь, учитывая его возраст и туманное происхождение, но вы с радостью уцепились за подвернувшуюся возможность, не так ли? — Докки с презрением посмотрела на растерявшуюся мать.

— Вы неправильно поняли! — воскликнула Елена Ивановна, ее щеки приняли свекольный оттенок. — Мы преследовали исключительно благие намерения!

— Для спасения сына и собственного благополучия вы без колебаний пожертвовали дочерью, — продолжала Докки. — И при этом еще смеете ожидать благодарности с моей стороны.

— Но мы вас сделали богатой!

— Не вы, а ядро, сбросившее барона с лошади, — уточнила она. — Останься он жив, вряд ли вы могли бы и далее тянуть из него деньги. Зато как удобно было заиметь неиссякаемый источник средств в моем лице. Все эти годы я только и делала, что расплачивалась с вами за — смешно сказать! — тот кошмарный брак, который вы для меня устроили. Но вам и этого было мало. Вы считали возможным вмешиваться в мою жизнь, попрекать меня при каждом удобном случае, следить за мной и выманивать у меня все больше и больше денег.

— Никто за вами не следил! — попыталась возразить Елена Ивановна.

— А кто отправил за мной в Вильну Алексу и Вольдемара, научив их распространять эти нелепые слухи о моей помолвке с Ламбургом? Они слишком глупы, чтобы додуматься до такого. Вы устроили это! Испугались: а вдруг я найду там себе мужа, который закроет вам доступ к моим деньгам?

— Я беспокоилась о вашей репутации! До нас дошли слухи…

— Не смешите меня! — Докки откинулась в кресле, не сводя глаз с заерзавшей на месте матери. — Алекса приехала туда через неделю после меня.

Елена Ивановна, видя, что разговор безнадежно ушел в нежелательную сторону, попыталась вернуть его к делам насущным.

— Все это лишь домыслы и наветы, — сказала она, придав прежнюю твердость своему голосу. — Вы одинокая женщина, и естественно, что родные беспокоятся о вашей репутации. Ваше поведение в Вильне, да и в Петербурге — та история с князем Рогозиным, — все это дало нам основания предостеречь вас от новых губительных шагов. Что касается долгов Мишеля, то я поговорю с ним, чтобы впредь он был аккуратнее с расходами, но вы же должны понимать, как дорого обходится жизнь в Петербурге, да еще с дочерью на выданье на руках. Выходы в свет, наряды — все это стоит денег. Теперь Мишель вынужден заново обставить дом, потому что к ним ходят люди, среди которых есть несколько перспективных женихов для Натали.

— О, они могут обставлять, что угодно, только не на мои средства!

— Но вы же знаете, какие сейчас цены! Мишель вынужден во всем себе отказывать, чтобы достойно содержать жену с дочерью.

— И любовницу, — добавила Докки, — для которой он снял квартиру и полностью оплачивает ее содержание.

— Вот глупости! — возмутилась Елена Ивановна. — Мишель обожает свою жену!

— Что не мешает ему пользоваться услугами певичек, кстати, на мои же деньги. Я оставляю вам и ему квартальное содержание, но сверх того не желаю более тратить ни копейки — ни на его любовниц, ни на карточные проигрыши, ни на драгоценности и наряды для Алексы и Натали, ни на новую мебель для их дома.

Докки встала, показывая, что разговор закончен.

— Вы не смеете! — воскликнула опешившая от отпора всегда покладистой дочери Елена Ивановна. — Вы не смеете бросать брата, всю вашу семью на произвол судьбы!

— Они взрослые люди и давно должны научиться жить на собственные средства, а не на чужие.

— Но это ваш брат!

— Брат, который один раз уже фактически проиграл меня в карты. Но теперь вы не сможете меня продать, как семь лет назад.

Елена Ивановна бросила испепеляющий взгляд на Докки:

— Вы пожалеете, если семья отвернется от вас!

— Вздохну с облегчением. Тогда я с чистой совестью смогу перестать выплачивать вам содержание, которое пока не отменила из чувства дочернего и сестринского долга, — усмехнулась Докки. — Выгоду от наших родственных связей имеет только одна сторона.

Ее мать, направившаяся было к дверям, не удержалась и уже от порога заявила:

— По крайней мере вы всегда могли рассчитывать на поддержку своей семьи. Мы всегда заботились о вас и о вашем добром имени, в отличие от ваших любовников, которые на всех углах смешивают ваше имя с грязью.

— Моих любовников? — Докки удивленно посмотрела на мать.

— Да, да, ваших! Как мило: наедине называть свою любовницу Дотти, а потом похваляться своей победой и выигрывать заключенные пари.

С этими словами Елена Ивановна повернулась и ушла, а Докки застыла посреди комнаты, не в силах поверить услышанному.

В этот же день к ней приехала Алекса. Невестка жаловалась на жизнь, на мужа, который спускал все деньги, что попадали в его руки, и оставил собственную дочь без приданого, а жену — без средств. После нее заявился сам Мишель, пытавшийся то угрозами, то просьбами смягчить сестру и заставить ее пересмотреть принятое ею решение.

— Только подумай, как общество отнесется к известию, что ты и пальцем не хочешь пошевелить, чтобы помочь родному брату и его семье, — говорил он. — Всего-то делов: погасить векселя и заплатить по счетам.

— Все эти годы я помогала вам, — напомнила Докки. — Но и дойные коровы рано или поздно перестают давать молоко.

— При чем здесь коровы?! — возмутился Мишель.

— При том, что я более не в состоянии вас содержать, — ответила Докки. — Твои непомерные расходы разоряют меня.

— Вот глупости! — воскликнул брат. — У тебя доходное поместье, да и ценных бумаг предостаточно. Ты можешь часть их продать.

— Не собираюсь этого делать. Дай тебе волю, ты оставишь меня нищей.

— С твоим-то поместьем и этим особняком, — он с нескрываемой завистью обвел глазами гостиную. — Если ты их заложишь, у тебя будет куча денег. И ты еще смеешь попрекать мать своим таким удачным замужеством!

Докки промолчала и вскоре с трудом выпроводила Мишеля из дома, после чего предупредила дворецкого, что ее нет дома ни для кого из родственников в ближайшие и последующие дни.

Она готовилась к отъезду за границу, но проволочки с денежными переводами и паспортами задерживали ее в Петербурге.

— Мы поедем сначала в Швецию, — говорила она Афанасьичу. — Я бы предпочла жить в Англии, но туда слишком далеко и опасно добираться. Поселимся где-нибудь поблизости от Стокгольма — в достаточно уединенном месте, чтобы не встретить знакомых, но где при необходимости можно будет быстро связаться с поверенными или вызвать хорошего врача.