Горбун - Вероника Кузнецова

В это время по-английски заговорил Ларс, но не так внятно, как мой новый знакомый, так что мне оставалось только внимать, ничего не понимая, и ругать себя за то, что не удосужилась выучить ни одного иностранного языка, тогда как Ларс говорит не менее, чем на двух, так же, как Дружинин.

Мистер Чарльз слушал датчанина внимательно и учтиво, отвечая кратко, но, судя по реакции писателя, достаточно полно. Мне показалось, что в устах Ларса прозвучало слово «girl», но не могу за это поручиться. Впрочем, не было ничего особенного в том, что он упомянул про меня, раз уж я стояла рядом.

Вернувшись, горбун передал мне ключ и сообщил, что окно он закрыл.

— Спасибо.

Я спрятала ключ в сумочку. Потом мне пришлось не раз удивляться, как это я не вспомнила об отравленных пирожном и кофе и не подумала о том, что опасно предоставлять преступнику в одиночестве расхаживать по всему дому.

За весь тот день я не могу припомнить ни единого случая, когда мне стало бы неприятно общество англичанина или я ощутила бы неловкость. Он был настолько вежлив и в хорошем смысле прост, что уже через пять минут я чувствовала себя так, словно знала его с рождения. Я даже со своими родственниками всегда была более скована, чем с этим человеком, которого видела впервые, чужим по крови и национальности.

Я думала, что мы съездим на ипподром, посмотрим скачки и расстанемся, но ошиблась: сначала мистер Чарльз подъехал к какому-то красивому парку, где мы гуляли по дорожкам, осмотрели какой-то ничем не примечательный домик, попутно беседуя. Да, именно беседуя, потому что мне пришлось не только пространно отвечать, но и задавать вопросы. Потом мы вкусно позавтракали в маленьком уютном ресторанчике, и, благодаря этому, я поняла, что моё пристрастие к пирожным уже не является достоянием немногих посвящённых, так как мистер Чарльз не ждал моих признаний в этой слабости, а сразу же любезно предложил мне выбрать моё любимое лакомство.

На ипподром мы явились задолго до начала скачек, и я получила возможность под руководством опытного человека познакомиться с этим странным миром. Скачки на меня ожидаемого впечатления не произвели, но мне было интересно, несмотря на то, что я не видела никаких особых достоинств в невзрачной чалой лошади по сравнению с вороным красавцем в белых чулках. Я не могла согласиться с неблагоприятным мнением мистера Чарльза о моём любимце, но согласилась на пари, проиграла, конечно, и отдала своему спутнику жетон на метро, утешая себя мыслями, что, во-первых, великий знаток лошадей выиграл не совсем, раз его чалая пришла второй, во-вторых, то, что мой вороной добрался до финиша предпоследним, а не последним, а в третьих, в метро мне всё равно не придётся стоять в длинной очереди за жетонами, так как у меня в запасе имеется ещё один. Мой спутник с любопытством рассмотрел жетон, спросил, что означает надпись и буква в центре, спрятал его в карман и обратил моё внимание на небольшую гнедую лошадку, участвующую в следующем заезде.

Мистер Чарльз не расстался со мной и после скачек, решив, по-видимому, посвятить мне весь день. Под вечер у меня устал язык от непрестанного произнесения английских звуков, а мой собеседник, должно быть, ещё больше уставший замедлять свою речь, выглядел по-прежнему бодрым и внимательным ко мне. Домой он повёз меня поздно, часов в десять, и по дороге предложил оставить у меня до утра свою собаку, чтобы она отпугивала незваных гостей, о последнем визите которых ему, должно быть, успел доложить горбун при прощании. Мне было так тошно думать об очередной страшной ночи в пустом доме, что я с радостью согласилась, представляя почему-то весёлого фоксика. Пусть он не послужит мне защитой, но одиночество скрасит, а лаять будет очень звонко.

По-моему, мистеру Чарльзу пришлось по вкусу моё согласие, и он поспешил за него ухватиться. Почти бесшумно затормозив у какого-то дома, окружённого садом, он попросил меня подождать и скрылся, а когда вернулся, то вместо ожидаемого милейшего фокса или хотя бы спаниеля, рядом с ним гордо вышагивал громадный дог почти чёрной масти. И что бы мне раньше не вспомнить, что, судя по книгам, англичане предпочитают иметь в своих особняках именно догов. Я не думала, что дядя горбуна имеет особняк, но в деле выбора породы собак он был ортодоксом.

Каждый способен понять моё состояние, когда в машину влезло могучее чудовище и жарко задышало мне в самое ухо, а мистер Чарльз, словно не замечая, что я боюсь пошевелиться, радостно объяснил, что опасаться мне теперь нечего, что пёс очень спокойный и послушный, что кормить его не надо, потому что он только что поел и что зовут его Денди. Мне оставалось надеяться, что поужинал Денди основательно, так как это было в моих интересах.

У Ириного дома мистер Чарльз затормозил опять-таки плавно и бесшумно, в противоположность своему племяннику, и я вышла из машины со слабой надеждой, что англичанин сообразит, насколько опасно оставлять гигантскую собаку в чужом доме с чужим человеком. Мне всегда было суждено обманываться в лучших своих ожиданиях, и, вместо того, чтобы увезти свою собаку Баскервилей, мистер Чарльз предложил мне "to caress" её. Я не помнила, что означает этот глагол, но жесты владельца великолепного (на расстоянии) животного достаточно убедительно предлагали мне погладить дога. Человека посмелее они бы убедили сразу, но я пересилила себя только после повторного приглашения, готовая отпрянуть при малейшем признаке недоброжелательства со стороны собаки. Мысленно пережив ближайшую перспективу сложной операции раздробленной руки, я дотронулась до головы собаки и, не встречая недовольства, погладила гладкую блестящую шерсть. Что же, пёс был очень мил и выказал своё благодушие настолько, что обнюхал и лизнул мне руку, размахивая тонким хвостом.

Мистер Чарльз одобрил наше знакомство, сделал краткое, но энергичное наставление своему догу, учтиво попрощался со мной и уехал. Денди спокойно проводил глазами машину, но не сделал ни малейшей попытки броситься вдогонку. Напротив, когда шум мотора стих вдали, он обратил на меня взгляд, полный такого достоинства, что мне стало неудобно заставлять его ждать на улице.

— Пойдём, — пригласила я его по-русски и подошла к двери.

Сохраняя полнейшую невозмутимость, Денди последовал за мной. Он отличался таким безупречным поведением, что не рыкнул, не отпрянул и не вздрогнул даже тогда, когда выпавший у меня из руки ключ едва не угодил ему по носу.

— Извини, Денди, — сказала я, подняла ключ и погладила дога по голове.

Пёс безропотно принял ласку и со сдержанным любопытством присмотрелся ко мне.

— Заходите, пан Денди, — пригласил я, открывая дверь. — Cоme in.