Шевалье - Синтия Хэррод-Иглз

Стояла тьма, лишь безмолвный свет от окон то там, то здесь нарушал ее. Наверное, там сидели офицеры и обсуждали положение. Неужели не было выхода, задумывался он. Бесцельные шаги привели его к баррикадам. Возможно, возможно. Это будет самоубийством, но что из того? Пусть лучше Франчес думает о нем, как о погибшем в бою, чем как о повешенном за предательство. А что касается его бессмертной души, он надеялся, что, наверное, Бог поймет.

Дело заключалось в том, чтобы не быть замеченным слишком быстро, иначе его могли просто повернуть назад. Он полз вперед медленно и тихо под прикрытием кустов и стен. Он добрался до узкой тропинки, прозванной «Снова подумай», где раньше был тяжелый бой. Тут пахло кровью, и его ноздри подергивались, как у коня. Вдали было одно из мест переправы на реке, а еще дальше виднелись мерцающие огоньки вражеского лагеря и большие черные тени солдат, двигающихся туда и сюда. Он шагнул к реке.

– Стой! Кто идет! – сразу же послышался голос.

Из его лагеря или противник? Никакого шотландского акцента, но это не имело значения. Он продолжал идти.

– Стой, стрелять буду! – сказал голос менее уверенно. Он повернулся к нему и сделал движение, будто поднимает ружье к плечу. Этого было достаточно для напряженного часового. Джон услышал хлопок выстрела. Нервы у него были настолько напряжены, что ему показалось, что прошла вечность, прежде чем пуля ударила его в грудь. Он удивился ее силе, заставившей его отшатнуться назад. Его ноги стояли на чем-то податливом, что рассыпалось, и он упал в холодную сырость.

Джон догадался, что упал в одну из сточных канав, которая вела к реке. Пахло навозом и гниющим мясом. Там валялись и другие тела. Он слышал, как его палач шуршал где-то над ним, выглядывая его в темноте, боясь ответного выстрела.

«Смерть в канаве», – подумал он с безразличием. Боль в груди росла. Вначале ее не было. Потом он подумал, что убит при попытке к бегству. Это звучало лучше. Он позволил своей голове опуститься назад в грязь и улыбнулся.

Глава 18

Более недели крошечный островок Мэй поддерживал людей. Стояла холодная и ветреная погода, и с едой было тяжело. Однако они пополнили свои запасы яйцами чаек, морскими водорослями и парой рыбин. Несколько человек, живших на острове, наблюдали за появлением двухсот солдат со страхом и не без оснований, ибо их запасы еды были реквизированы для солдат, и они предвидели голод предстоящей зимой. Карелли пытался убедить их, что немного запасов им оставят, но было трудно предотвратить тайное проникновение солдат в дома под покровом ночи.

Существовали и другие трудности. Батальон лорда Стратмора состоял из шотландских горцев и южных шотландцев, традиционно недолюбливающих друг друга. Неприязнь усилилась из-за вынужденного заточения на скалистом островке. Стратмор и Карелли предпринимали все, что могли, чтобы держать их порознь. Стратмор отвел горцев в один конец острова, а Карелли – в другой конец южан. Однако стычки между ними случались ежедневно: ночные схватки, яростные обвинения в краже и нечестности при дележе пищи. Тем временем правительственные корабли бороздили воды вокруг острова, ожидая, когда море позволит им подплыть ближе.

На восьмой день ветер резко изменил направление и усилился. Корабли противника, несмотря на все маневры и усилия, постепенно отгонялись все дальше и дальше в открытое море. Карелли и Стратмор срочно держали совет. Ветер был штормовой, волны высокие и гребля в таких условиях тяжела, но, с другой стороны, такого случая может не представиться многие недели, а к тому времени они могут погибнуть от голода.

– Лучше отплыть сейчас, пока есть силы грести, – сказал Стратмор, и Карелли согласился. Они потеряли одного человека во время посадки. У него соскользнули руки, когда он взбирался на борт, и он тут же был отброшен волной на обнаженные скалы. Прошел час напряженных физических и нервных усилий, пока они наконец не миновали острые скалы и не вышли в открытое море, держа курс в сторону Файфа. Это была изматывающая кошмарная переправа. Как только они достигли открытой воды, лодки стало разносить в стороны, в зависимости от способности судна противостоять ветру и силы гребущих людей. Холодный, сырой, серый день клонился к концу, и в зоне видимости Карелли оставались только две лодки. Промокшие до костей, голодные, небритые, с кровоточащими руками в волдырях, они ничем не напоминали прежних бравых солдат. Но когда опустилась темнота, они, наконец, подплыли достаточно близко к берегу Файфа, чтобы морской прилив и течение донесли их в гавань Крейл.

Хотя местные жители и не желали помогать армии, они прониклись большой жалостью к гребцам. Три лодки вошли в гавань, и каждого воина разместили с удобством и накормили. Другие лодки отнесло южнее – к гавани Питтенвим и Килренни. Карелли послал туда курьеров, чтобы выяснить, сколько людей спаслось и в каких они условиях. Одну лодку отнесло течением слишком далеко. Ее заметили к северо-востоку от мыса Файф. Карелли послал туда другого курьера, чтобы разузнать о ее судьбе. Но об этой лодке ничего не было слышно. Скорее всего, она затонула в открытом море.

Три дня они восстанавливали силы в рыбацких деревнях. Затем Карелли поднял своих людей и направился к югу в Питтенвим, послав приказы другим спасшимся встретиться с ним там. Лорд Стратмор прибыл с тридцатью людьми, а другие подтягивались в течение дня. Однако многие, очевидно, сочли, что с них довольно, и разбрелись по домам. Они провели ночь в Питтенвиме, а на следующее утро выступили в Перт со ста тридцатью солдатами. Прибыв в Перт вечером 28 октября, они выяснили, что генерал Мар по-прежнему бездействует, хотя его армия насчитывала почти двенадцать тысяч человек против предполагаемых трех тысяч армии Аргилла в Стирлинге.

Армия имела разношерстный вид. В ней были местные господа в прекрасных костюмах, украшенных кружевами, и в хорошо сделанных париках, крестьяне Южной Шотландии в простых серых или бурых шерстяных одеждах и деревянных башмаках, состоятельные шотландские горцы в красочных пледах с яркими перьями на шапочках и с большими драгоценными застежками на груди и плечах. В ней были самые отсталые горцы из отдаленных уголков Шотландии, которые ходили полуобнаженными и босыми, и, казалось, что их одежда состояла в основном из волосяного покрова. Лошади тоже представляли из себя странную смесь – от великолепных племенных скакунов богатых господ до тягловых лошадей и «легких лошадок» хантли, узкогрудых и коротконогих. Горцы, даже не оседлав, взбирались на этих крошечных волосатых пони, размером не больше собаки, и управляли ими одной скрученной веревкой, продетой через рот. Единственным украшением у этих наездников были голубые шотландские шапочки, хорошо различимые в любом сборище.