Закатные гарики. Вечерний звон (сборник) - Игорь Губерман

Стал часто думать я о Боге —

уже позвал, должно быть, Он,

и где-то клацает в дороге

Его костлявый почтальон.

* * *

Конечно, что-нибудь останется,

когда из года в год подряд

тебе талантливые пьяницы

вливали в душу книжный яд.

* * *

Хоть я теолог небольшой,

но нервом чувствую сердечным:

Господь наш тайно слаб душой

к рабам ленивым и беспечным.

* * *

Где льется благодать, как из ведра,

там позже – неминуемые бедствия,

поскольку сотворителям добра —

плевать на отдаленные последствия.

* * *

Беда в России долго длится:

такие в душах там занозы,

что чем яснее ум провидца,

тем сумрачней его прогнозы.

* * *

Российскую публичную шарманку

я слышу, хоть и выставлен за дверь:

в ней то, что было раньше наизнанку,

то шиворот-навыворот теперь.

* * *

А впереди еще страницы

растущей тьмы и запустения,

но мы не чувствуем границы

преображения в растения.

* * *

Не трудно, чистой правдой дорожа,

увидеть сквозь века и обстоятельства

историю народов и держав —

театром бесконечного предательства.

* * *

Давно уже иной весь мир вокруг,

и прошлое – за облаком забвения,

но с ужасом еще ловлю я вдруг

холопские в себе поползновения.

* * *

Во имя чаяний благих

на том советском карнавале

ничуть не реже, чем других,

самих себя мы предавали.

* * *

В российском климате испорченном

на всех делах лежит в финале

тоска о чем-то незаконченном,

чего еще не начинали.

* * *

В душе еврея вьется мрак

покорности судьбе,

в которой всем он – лютый враг,

и в том числе – себе.

* * *

Творец дарил нам разные дары,

лепя свои подобия охальные,

и Моцарты финансовой игры —

не реже среди нас, чем музыкальные.

* * *

Насколько б далеко ни уносились

мечтания и мысли человека,

всегда они во всем соотносились

с дыханием и свихнутостью века.

* * *

Жил я, залежи слов потроша, —

но не ради учительской клизмы,

а чтоб чуть посветлела душа,

сочинял я свои эйфоризмы.

* * *

Творцу такое радостно едва ли

в течение столетий унижение:

всегда людей повсюду убивали,

сначала совершив богослужение.

* * *

Кому-то полностью довериться —

весьма опасно, и об этом

прекрасно знают красны девицы,

особенно весной и летом.

* * *

Бессонница висит

в ночном затишье;

тоска, что ждать от жизни

больше нечего;

как будто я своих четверостиший

под вечер начитался опрометчиво.

* * *

Такую чушь вокруг несут,

таким абсурдом жизнь согрета,

что я боюсь – и Страшный Суд

у нас пойдет как оперетта.

* * *

Не ведая порога и предела,

доверчив и наивно простодушен,

не зря я столько глупостей наделал —

фортуне дураков я был послушен.

* * *

Сначала чувствуем лишь это,

а понимаем позже мы,

что в тусклой жизни всё же света

на чуть, но более, чем тьмы.

* * *

Опишет с завистью история,

легенды путая и были,

ту смесь тюрьмы и санатория,

в которой счастливы мы были.

* * *

Пугайся – не пугайся,

верь – не верь,

однако всем сомнениям в ответ

однажды растворяется та дверь,

где чудится в конце тоннеля свет.

* * *

Любой злодей и басурманин

теперь утешен и спокоен:

в России был он Ванька Каин,

у нас он будет – Венька Коэн.

* * *

Потери я терпел и поражения,

но злоба не точила мне кинжал,

и разве что соблазнам унижения

упрямо позвоночник возражал.

* * *

Когда гуляют мразь и шушера,

то значат эти торжества,

что нечто важное порушено

во всей системе естества.

* * *

Забавно видеть, как бесстыже

ум напрягается могучий,

чтобы затраты стали жиже,

но вышло качественно круче.

* * *

За время проживаемого дня

мой дух живой настолько устает,

что, кажется, житейского огня

во мне уже слегка недостает.

* * *

Пасутся девки на траве,

мечтая об узде;

что у мужчины в голове,

у женщины – везде.

* * *

То залихватски, то робея

я правил жизни карнавал,

за всё сполна платил судьбе я,

но чаевые – не давал.

* * *

Люблю своих коллег,

они любезны мне,

я старый человек,

я знаю толк в гавне.

* * *

Интересно стареют мужчины,

когда их суета укачала:

наша лысина, брюхо, морщины

на душе возникают сначала.

* * *

В шумной не нуждается огласке

признак очевидный и зловещий:

время наше близится к развязке,

ибо отовсюду злоба хлещет.

* * *

Когда пылал ожесточением

на гнева бешеном огне,

то чьим-то свыше попечением

текла остуда в душу мне.

* * *

А к вечеру во мне клубится снова

томящее влечение невольное:

помимо притяжения земного —

такое же бывает алкогольное.

* * *

Мои взорления ума,

мои душевные метания —

когда забрезжила зима,

свелись к вопросу пропитания.

* * *

В душе, от опыта увядшей,

внезапной живостью пылая,

как у девицы, рано падшей, —

наивность светится былая.

* * *

Был полон интереса – что с того?

Напрасны любопытство и внимание.

О жизни я не знаю ничего,

а с возрастом – растет непонимание.

* * *

Я жил на краю той эпохи великой,

где как мы ни бились и как ни пытались,

но только с душой, изощренно двуликой,

мы выжить могли. И такими остались.

* * *

Мне дико странный сон порою снится:

во тьме лежу, мне плохо, но привычно,

а гроб это, тюрьма или больница —

мне начисто и напрочь безразлично.

* * *

Я с горечью смотрю на эту реку:

по ней уже проплыть надежды нет,

и книги я дарю в библиотеку,

чтоб жить не в тесноте остаток лет.

* * *

Любил бедняга наслаждение,

женился с пылкой одержимостью

и погрузился во владение

своей холодной недвижимостью.

* * *

Мне лень во имя справедливости

тащить себя сквозь вонь и грязь,

мое лентяйство – род брезгливости,

и скучно мне, с гавном борясь.

* * *

Мне кажется, что я умру не весь,

окончив затянувшийся мой путь:

душе так интересно было здесь,

что вселится она в кого-нибудь.

* * *

Хотя и прост мой вкус конкретный,

но не вульгарно бездуховен:

ценю тем выше плод запретный,

чем гуще сок его греховен.

* * *

Среди мировых безобразий

один из печальнейших фактов —

распад человеческих связей

до пользы взаимных контактов.

* * *

И формой стих мой вовсе не новинка,

и с неба дух не веет из него,

но дерзостно распахнута ширинка

у горестного смеха моего.

* * *

В цепи причин и соответствий —

полно случайностей лихих,

у жизни множество последствий,

и наша смерть – одно из них.

* * *

Рождаясь в душевном порыве высоком,

растя вопреки прекословью,

идеи сперва наливаются соком,

потом умываются кровью.

* * *

Летят тополиные хлопья,

ложатся на землю, как пух…

Забавно, что время холопье

весьма совершенствует дух.

* * *

Свои позиции, приятель,

когда сдаешь за пядью пядь,

то всем становишься приятен,

как многоопытная блядь.

* * *

Еврейский дух предпринимательства

так безгранично плодовит,

что сторожей законодательства

повсюду трахнуть норовит.

* * *

Бывает весьма сокровенно

скрещение творческих судеб,

и тоньше других несравненно

Сальери о Моцарте судит.

* * *

И понял я: пока мы живы,

что в наше время удивительно,

являть душевные порывы —

необходимо и целительно.

* * *

Вон у добра опять промашки,

а вот – нелепые зевки…

Где зло с добром играют в шашки,

добро играет в поддавки.

* * *

Когда я срок мой подневольный

тянул по снегу в чистом поле,

то был ли счастлив мой конвойный,

который жил на вольной воле?

* * *

Конечно, мы теперь уже не те,

что раньше, если глянуть со вниманием:

мы раньше прозябали в темноте,

а ныне – прозябаем с пониманием.

* * *

Возьму сегодня грех на душу,

сгоню унылость со двора,

все обещания нарушу

и выпью с раннего утра.

* * *

Когда не в силах я смеяться —

устал, обижен, озадачен, —

то у меня лицо паяца,

который в Гамлеты назначен.

* * *

Ушли мечты, погасли грезы,

увяла пламенная нива,

и по полям житейской прозы

душа слоняется лениво.

* * *

За то, что дан годов избыток

(а срок был меньший уготован),

благодари, старик, напиток,

которым весь ты проспиртован.

* * *

Увидя стиль и буржуазность,

я вмиг собрал остаток сил:

явив лихую куртуазность,

хозяйку в койку пригласил.

* * *

День у пожилых течет не мрачно;