Мир, где тебя нет (СИ) - Дементьева Марина

От мельтешения пламени и тени во взгляде роились багрово-серые мошки. Мелко и дробно тюкало в висок.

— И он там остался из-за меня, — без выражения бубнила Ниери. — И Магистр остался. Оба жизни положат... ни за что.

Диана сощурилась, сухими глазами смаргивая вьющийся рой. Внутри противно ёкало.

— Не болтай ерунды. Они живы. Они сильные оба. И ты сильной будь.

Ниери маятником шаталась на коленях, уткнувшись лбом в топчан.

— И Магистр там. Из-за чужой глупой бабы.

— Он Трею ближе кровного брата. Не мог он иначе. Второй отец ребёнку будет. Дыши. Старайся.

Ниери легче стало переносить боль: начинались потуги. Коротко показалось и снова исчезло облепленное мокрыми серыми волосиками темечко.

— Постарайся, Ни. Ещё немного, и всё останется позади.

На висках и запястьях Ниери обозначились зеленоватые жилки, набрякли под восковой липкой кожей.

— Не могу-у-у... не могу я!

— Можешь! — хлестнула Диана, и голос взорвался в висках. — Столько смогла, а теперь не сможешь?

Ниери мотала головой по топчану, утробно мычала сквозь зубы. По животу прошла дрожь, и плоть снова закаменела под ладонью.

— Ещё раз!

Ниери взвыла без голоса, склоняясь к расставленным коленям.

...Младенец показался Диане крохотным, размером с котёнка. Новорождённая почти беззвучно разевала красный ротик, кряхтела и слепо ловила ручонками, но главное, дышала. Диана держала ребёнка, и внутри дрожало и натягивалось, как струна.

— Девочка. Слава Выси. Девочка.

Ниери беспокойно заворочалась, приподнимаясь. Ойкнула, откидываясь обратно. И вдруг позвала, тонко, как маленькая девочка:

— Мамочки... ой, мамочки-и-и!..

...На сей раз Диана только и успела положить девочку матери на грудь, чтобы склониться, принимая второго ребёнка.

Прямо в ладони выскользнул распаренный комочек. Поперхнулся, сжал кулачки... и заорал во весь дух, словно возмущаясь тем, что долго пришлось ждать.

— Мальчик, — сказала Диана. — Ниспошли ему Высь жить в мирное время.

Дети, завёрнутые в пелёнки из нижних юбок и укутанные в шали поверх, сопели под боком у матери.

Обернувшись на задремавшую Ниери, Диана толкнула замыкавшую каморку дверь.

Тускло-серые квадраты зарешёченного неба едва-едва вбирали сизый оттенок пасмурных телларионских сумерек. Зрение и чувства пребывали в разладе. Неужто минуло каких-то три — самое большее — четыре часа? Но и этот срок приобретал чудовищную величину там, извне.

Со слышанным вечность назад надсадным скрежетом, внизу, отделённая и невидимая за серпантином лестницы, отворилась дверь. Приникнув к шершавому льду стены, Диана стиснула в правой ладони рукоять ножа.

Тяжкий холод внутри раскрылся ледяными гранями и лезвиями. Вверх? Если вера её чрезмерна... у неё остался единственный шанс спасти Ниери и детей.

Пальцы немели на рукояти. Неся в себе весь холод жизни, Диана пошла вниз.

— Это я, — сказал Демиан.

Горячая, живая ладонь сомкнулась на её запястье, мягко и уверенно отнимая оружие. Пальцы её не разжимались, словно пристынув.

— Демиан? — И голос был застывший, как руки.

— Да, — мягко подтвердил он. — Это я. Я здесь.

Стоя ступенью ниже, он обнял её, приник щекой к щеке. И тогда она, наконец, поверила. И вздохнула невпопад. И вскинула подчинившиеся наконец, такие лёгкие руки — они взмыли, почти невесомо, чтобы обнять плечи, твёрдые, не тающие морочным маревом под пальцами... трогающими, сжимающими, испытывая его вещность.

Диана отпрянула, озираясь, очнувшись от мига наваждения.

Сердце оборвалось и мёрзлым камушком ухнуло вниз.

— Трей! Он жив? Не ранен?

— Ранен. Не опасно. Я... — Демиан едва осёкся. — Будет лучше, если я окажусь там первым. Если всё прошло не благополучно.

— О!.. — Диана смешалась. — Всё благополучно! Насколько могу судить. Ниери и дети — все живы.

— Дети? — недоумённо переспросил Демиан.

Утомлённое лицо озарилось светлой юношеской улыбкой.

Тремя минутами позже они спустились со Звёздной башни. Демиан нёс укрытую мантией Ниери, Диана держала в обеих руках укутанных двойняшек.

В покинутом городе сверкнули четыре вспышки, слившиеся в одну.

***

За минувший год обстановка родового замка герцогов Хетани не стала приветливей, но после всех пережитых треволнений вид знакомого места самым благоприятным образом действовал успокоительно.

Разумеется, поднялся нешуточный переполох, когда они появились прямо из воздуха, посреди главной залы, весьма людной притом. Помимо самого хозяина замка и всех окрестных земель чудесное явление лицезрело немало народу. В зале не было недостатка в прислуге, да к тому же Нолан как раз занят был, принимая многочисленных хетанских владетелей. Таким образом, прибытие вышло чересчур эффектным, но именно это помещение замка Трей, Демиан и Диана помнили наиболее детально и могли одновременно представить, и конечно, в их положении это суждение возобладало надо всем остальным.

Маркизы, графья и бароны были выдворены тотчас, на грани приличий. Ошарашенные слуги призваны к порядку, и было немедля послано за семейным лекарем. Знакомый Диане мэтр, лечивший однажды её саму, едва не лишился чувств, узнав, в каких условиях маркизе привелось разрешиться от бремени. Впрочем, по прошествии некоторого времени, когда Ниери уже отдыхала в постели, препорученная заботам сиделок, мэтр с неудовольствием вынес вердикт, что всё будто бы обстоит благополучно, как с маркизой, равно и с детьми. Впору было заподозрить, будто мэтр счёл для себя этот факт оскорбительным.

В покоях маркизы всё закрутилось в торжественно обставленных, по возможности приглушённых и, в конечном счёте, радостных хлопотах. Невесть откуда — будто бы также из воздуха — извлекли две неотличимые колыбели, изумительно монументальных, все сплошь изукрашенных резьбой по тёмному, выглаженному до лакированного блеска дереву, а внутри — всё в выплёскивающей за борта пене кружев. И каждое одеяльце, каждая пелёнка и крохотная рубашечка — всё было помечено белым по белому вензелем.

Герцог Нолан лично отдавал распоряжения и надзирал за исполнением, и в роли церемониймейстера был внушителен и, определённо, получал от того великое удовольствие.

В сей час герцог Нолан почитал себя весьма богатым человеком. Невестка, на которую он уже махнул, было, рукой и мирился с нею ради любви сына, невестка эта одарила его внуком, а герцогство — наследником. Впрочем, как ни удивительно, появлению внучки суровый герцог обрадовался едва ли не больше, и самолично держал на руках малышку, покуда устраивалось её с братом жилище.

Ответив на объятие полусидящей на подушках Ниери и дослушав с полсотни многословных благодарностей, Диана покинула опочивальню и смежную с нею, уже на глазах обретающую приметы необжитого пока уюта, детскую. Исполнившую первейший свой долг маркизу как по мановению окружили предупредительные сиделки, опрятные и услужливые горничные и безукоризненные в своём женском благополучии нянюшки, коих набралось на целый полк благородных отпрысков.

Издали, так, что ни единый звук не смел просочиться за двери и возмутить покой маркизы и новорождённых, в коридорах разносился ослабленный до грани слышимости гул: где-то двумя этажами ниже, как бы не в том самом зале, уже закипал пир горой. Гордый новым статусом дед не откладывал празднование в долгий ящик, да и присутствие знаменосцев пришлось кстати, и теперь герцог принимал поздравления и первый поднимал кубки за здоровье внуков и их матушки.

С Треем Диана перемолвилась едва ли парой фраз, да и то пока лекарь, на чью долю всё же нашлось занятие, промывал и перевязывал раны, в самом деле, согласно словам Демиана, не внушающие опасений. Сутки-двое отдыха, и исчерпанный у Звёздной башни дар вновь восстановит резерв и заживит телесные повреждения. Впоследствие Демиан скажет, что Трею пришлось не в пример тяжелей самого Магистра: у Трея не было той относительной неприкосновенности, которой обладал сосуд Чёрного Пламени.