Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 14 - Вальтер Скотт

Пока он пребывал в таком смятении, окончилась благодарственная молитва, не менее длинная, чем та, что читалась до трапезы, и присутствующие, встав из-за стола, были тотчас приглашены на домашнее богослужение. Для участия в этом благочестивом обряде в столовую вошли и стали поодаль, у дверей, слуги, такие же серьезные и печальные, как и их хозяева. Большинство этих людей было вооружено длинными рапирами, в свое время распространенными в войске Кромвеля. У некоторых были и большие пистолеты, а когда перед началом богослужения они усаживались, раздался звон лат и кольчуг. Но службу совершал сейчас не тот человек, которого Джулиан принял за проповедника. Сам майор читал и толковал главу из библии со страстью и выразительностью, весьма напоминавшими фанатизм. Он выбрал девятнадцатую главу книги пророка Иеремии и именно то место в ней, где, говоря о разбитом глиняном кувшине, пророк предсказывает беды иудеев. Хотя оратор и не обладал даром красноречия, глубочайшее внутреннее убеждение в истинности того, что он говорит, придало его словам необыкновенную силу и пылкость, когда он сравнивал гнусность служения Ваалу с порчей, изъязвившей римскую церковь, — излюбленная тема пуритан того времени — и предавал анафеме католиков и тех, кто им сочувствует, предвещая им поношение и горе, какие пророк предсказал Иерусалиму. Слушатели воспринимали эти слова с еще большим волнением, чем вкладывал в них сам Бриджнорт, и бросали на Джулиана недружелюбные, надменные взгляды, означавшие, как он должен был понять, что эти страшные проклятия уже обрушились на дом его отца.

Проповедь окончилась, и Бриджнорт пригласил всех принять участие в общей молитве. Перед тем как опуститься на колени, люди слегка расступились, и в этот момент Джулиану удалось оказаться возле благородного и прекрасного создания, которое было предметом его любви; преклонив колена, прелестная девушка обратила свои помыслы к творцу. Несколько минут было посвящено благоговейной сосредоточенности, и в эти минуты Певерил слышал, как Алиса шепчет мольбы об обещанном мире на земле и доброжелательстве меж людьми.

Последовавшая затем молитва была совсем иного свойства. Ее прочитал тот человек, который исполнял обязанности капеллана за столом, и звучала она так, как если бы ее произносил Воанергес, Сын Грома, обличитель преступлений, ярый поборник суровейших кар, почти что пророк зла и разрушения. Не были забыты и господни заповеди и греховные деяния дня, причем особое внимание было уделено таинственному убийству сэра Эдмопсбери Годфри, и богу было воздано благодарение за то, что в эту самую ночь, когда они собрались, пи один протестант не пал жертвой ярости мстительных и кровожадных католиков.

Никогда еще Джулиану не было так трудно сохранять во время молитвы приличествующее в подобных обстоятельствах спокойствие; а когда он услышал, как оратор благодарит бога за падение и унижение его рода, то едва сдержался, чтобы не вскочить на ноги и не прервать молитву, обвинив проповедника в том, что к престолу господа, который есть воплощение истины, он приносит дань, запятнанную ложью и клеветой. Однако дать волю этому порыву было бы чистейшим безумием, и Джулиан был вознагражден за свое терпение: когда длинная и скучная молитва была наконец завершена и его прелестная соседка поднялась с колен, он заметил, что из глаз ее струились слезы, и взгляд, который она бросила на него, ясно сказал Джулиану, что теперь, когда он разорен и положение его столь плачевно, Алиса принимает в его судьбе более дружеское участие, нежели в то время, когда его состояние и звание ставили его значительно выше нее.

Вдохновленный и ободренный уверенностью, что хоть одна душа в этом обществе, и как раз та, в которой он Солее всего на свете стремился пробудить интерес к себе, искренне состраждет ему, он почувствовал в себе силу выдержать все, что может впредь выпасть на его долю, и стойко переносил ядовитые усмешки и торжествующие взгляды, от которых не сочли нужным удерживаться, удаляясь в отведенные им покои, члены этого собрания, ибо считали его взятым в плен врагом.

Алиса тоже прошла мимо своего возлюбленного, но потупившись, и ответила на его низкий поклон, не поднимая глаз. В комнате остались теперь только Бриджнорт и его гость, или пленник, — Певерилу трудно было решить, кем себя считать. Майор взял со стола старинную бронзовую лампу и пошел вперед, говоря:

— Сейчас я буду вашим камергером, но, вероятно, ЕШ слишком любезным, ибо спальня, куда я вас провожу, должно быть, покажется вам не такой роскошной, как те, к которым вы привыкли.

Джулиан молча последовал за ним вверх по старинной винтовой лестнице, ведущей в башню. На самом верху была расположена маленькая каморка, всю обстановку которой составляли кровать с соломенным тюфяком, два стула и небольшой каменный столик.

— Ваша постель не такая уж мягкая, — заметил Бриджнорт, видимо желая продолжить начатый разговор, — но чистая совесть спит на соломе так же крепко, как на пуху.

— А горе не может заснуть ни на том, ни на другом, майор Бриджнорт, — ответил Джулиан. — Лучше скажите мне — ибо вы как будто ожидаете от меня этого вопроса, — какова будет судьба моих родителей и зачем вы разлучаете меня с ними?

Вместо ответа Бриджнорт указал на следы пороха, оставшиеся на его лице после выстрела Джулиана.

— Нет, — возразил Джулиан. — Не потому вы со мной так поступаете. Вас, солдата и достойного человека, не могло удивить или раздосадовать то, что я вступился за отца. Да и, помимо всего, вы не способны поверить, а впрочем, и не верите, что я мог бы поднять руку на вас, если бы имел время распознать, кто передо мной.

— Все это я допускаю, — ответил Бриджнорт, — по если я и в самом деле хорошего мнения о вас и согласен простить вам покушение на мою жизнь, вам от этого ничуть не легче. Я арестовал вас как судья по обвинению в гнусном, кровавом и богопротивном заговоре, в намерении восстановить власть папы, убить короля и перерезать всех истинных протестантов.

— А на основании каких действительных или подозреваемых обстоятельств осмеливаются обвинять меня в подобных преступлениях? — спросил Джулиан. — Я знаю о заговоре только по слухам, из которых ничего толком и понять нельзя.

— Могу сказать вам одно, — ответил Бриджнорт, — да и того, пожалуй, не следовало бы говорить, а именно, что ваши козни раскрыты, что вас выследили как шпиона, который был курьером между папистской графиней Дерби и лондонскими католиками. Вы не сумели сохранить в тайне свои дела, они нам известны и легко могут быть доказаны. К этому обвинению, которое вы не в силах опровергнуть, Эверетт и Дейнджерфилд, узнав вас, готовы добавить еще и другие, и ваши преступления наверняка будут стоить вам жизни, когда вы предстанете перед протестантским судом.