Смерть под старой ивой - Николай Иванович Леонов

– Тогда точно всех порвем. Понял, – кивнул новый знакомый, быстро огляделся, нет ли поблизости стюардесс, и, не увидев ни одной, молниеносно разлил по стаканчикам из плоской кожаной фляги нечто феноменальное.

Противиться столь радушному приглашению было бы архипреступно, к тому же коньяк оказался отменным. Старый регбист Маратыч предложил также ароматного сыра с плесенью и орехов. Из беседы и преподнесенной визитки следовало, что в миру он является директором книготорговой фирмы («Так что, если требуются учебники, по военной истории или что по кулинарии – милости прошу, не стесняйтесь»), а заодно, как оказалось, попечителем и главным тренером детской спортивной школы.

За неполные два часа лету от Москвы до Калининграда он поведал новым знакомым практически все, что нужно было знать о его любимом виде спорта, историю и правила, а также рассказал подноготную мероприятия, куда они сейчас с «мужиками» отправляются. Оказалось, что фестиваль – это мероприятие ежегодное, сборище развеселых хрычей – старых, престарелых и среднего возраста, – многие из которых, как и он, Маратыч, играли еще в сборной Советского Союза.

А теперь собираются для того, чтобы сгонять в «регбишечку» пятнадцать на пятнадцать на поле, в «пляжку» – пять на пять, – «это на пляже, как вы понимаете», – а потом как следует отметить встречу на «третьем тайме». Под этим эвфемизмом следовало понимать пирушку посла окончания игр. А на рейс они чуть не опоздали по причине необходимости сбора растерявшихся по дороге друзей.

– А чего это вы так рано принимать начали? Что, дома жены ругают – пить не дают? – поинтересовался Крячко.

Маратыч развел руками и сокрушенно сказал:

– А пес его знает. Традиция, друг мой! Дома, что дома? Дома жены, у них работа такая. Вот у меня, прямо, понимаете, по классике: «Не пей, душечка, водочки», «Не спи после обедика, тебе нездорово».

– Что, есть проблемы? – вежливо спросил Гуров.

– Да есть, конечно, как у всех, у кого их нет? – пожал плечами спортсмен. – Работа не айс, нервная, сами можете видеть, кто сейчас бумажные книги-то покупает? Тем более что налаженный быт дал трещину: мы в «Олимпийском» работали последние двадцать лет, постоянная клиентура была, а теперь, как снесли его, мы на ВДНХ, да еще и на отшибе, так что контакты и связи подрастеряли. Ну и книги предпочитают скачивать, а не покупать. А дармоедов-то сотрудников по-прежнему корми, пои и воспитывай. Понервничаешь, конечно, то да се, моторчик нет-нет да пошалит. Вот моя и начинает. Моя – она со мной со сборной, спортивным медиком работала, можете представить терминологию, – пояснил он.

– О да, – кивнул Крячко с сочувствием.

– Вот то-то и да. Ну а уж как «короной» переболел, так вообще взбеленилась: мол, на сердце дает, не пей, не кури, дыши через раз и с оглядкой. Курить-то я бросил, само собой. Да и коньячку-то совсем немного взял, только то, что во фляжке, – он показал свой удивительный бурдюк, – вот этот допью – и больше не буду. Тем более что такого коньячиллы в Кенике не найдешь.

– Да, коньяк знатный, – признал Лев Иванович.

– Не то слово, – подтвердил Маратыч. – «Реми Мартин», родной, еще прям оттуда, до пандемии. Да, ребята. Я ж понимаю, здоровье, диета, да и супруге тоже овдоветь до времени неохота. Только ведь как жить-то, если никакой радости нет? Вот, хотя бы раз в год выбраться. – И вполголоса закончил: – Да и дочу повидать.

– А, ты сам с тех мест?

– Да нет, я москвич, зеленоградский, – засмущался он. – Ну вот фестивали-то уже давно проводятся, ну вот как-то так и получилось.

– Понимаю.

– Ну да. Так-то не выберешься, в Зеленограде своих три штуки, старший скоро внука родит.

В этот момент появилась стюардесса, деликатно вмешавшись, попросила допивать спиртное, убирать с ее глаз долой и привести спинки в вертикальное положение, ибо на горизонте аэропорт «Храброво».

– Промежду прочим, мужики, где остановились-то? – деловито осведомился Маратыч после того, как были разобраны сумки и пьяные друзья.

– Да в целом нигде еще, на месте определимся.

– Ну да! Вот удача. Тогда айда с нами, сейчас и автобус приедет, в Светлогорск отвезет, и как раз двухкоечный номер пустует. Как раз двоих наших жинки не отпустили.

– Удобно ли? – засомневался Крячко.

– Конечно! У нас запросто все.

– Нам повезло, – улыбнулся Гуров. – Только вот что же, кто играть у вас будет? Стало быть, некому?

– Как это некому? И мы сейчас на месте определимся, у нас же не профессиональный турнир, а ветеранский, – объяснил Маратыч. – Фиксированных протоколов нет. Один выбыл, другого поставили, и всего делов-то. Главное, чтобы по габаритам подходил да бегать умел. Вот ты, например, Стасик – готовая схватка, а вы, Лев Иванович, – готовый вингер, ну, который по краю носится. Я то есть. Бегаете хорошо, должно быть?

– Давно не пробовал. Хотя однажды стометровку за десять девяносто восемь пробежал.

– Ну? – обрадовался Маратыч. – Слушайте, а может, вместо меня по краю сгоняете, на пляжке? А то, кроме Иванова, особо никто ногами не шевелит, ползают, как сонные мухи. Ну, Лев Иванович, как, тряхнем стариной?

– Там видно будет, – отшутился полковник.

– Точно. До завтра еще день целый.

Сыщики разместились в том же отеле, что «лоси», под названием «Раушен», под сенью лип и дубов. Номер оказался простым, чистым, попахивающим карболкой. Не исключено, что отель в непрофильное время работал как санаторий, а то и ковидарий. Радушный Маратыч по-быстрому перезнакомил полковников с командой, все в которой оказались весьма приятными людьми, даже во хмелю.

Сидели себе потихонечку во внутреннем дворе отеля, попивали, кто водочку, кто коньяк, кто виски, запивая крепкий алкоголь пивом, поедали шашлычок, угощая всех желающих к ним присоединиться, в том числе и тех, кто просто шел мимо, за живой изгородью, и резались в картишки. Пришел оркестр, мужики с редким единством и талантом исполнили хором «Как молоды мы были» и песню мамонтенка. В скором времени подтянулись противники-«латыши», их встретили, как родных. К удивлению Гурова, члены «Балтийского шторма» не просто великолепно говорили по-русски, они таковыми являлись на самом деле.

– И это тоже мужики из сборной, – пояснил Маратыч, разливая коньяк из своей фляжки, которая казалась неиссякаемой, – тоже из сборной Союза. После развала они в Латвии и остались. А что? Тут с прошлого года и сборная Узбекистана ошивается, так все высокие, голубоглазые, истинные узбеки. Плов творят – закачаетесь! На третьем тайме оцените.

Постепенно количество спиртного переходило в качество, то есть заканчивалось. Было собрано вече из «старших», то есть тех, кто уже достиг тридцати пяти лет, на котором порешили «молодняк», то есть тех, кто не достиг еще этого порогового возраста, отрядить за «добавкой»