Сталин. Разгадка Сфинкса - Марат Ахметов

В четвертом томе советской истории дипломатии, выпущенном в 1975 году, без обиняков заявляется, что советскому командованию были известны гитлеровские планы нападения на СССР, в том числе якобы план «Барбаросса». Так же утверждается, что Сталин, по свидетельству Черчилля, говорил ему в августе 1942 года: «Мне не нужно было никаких предупреждений. Я знал, что война начнется, но я думал, что мне удастся выиграть еще месяцев шесть или около того».

Начало мифу о внезапности и коварности немецкого нападения положил, как это не звучит парадоксально, сам Сталин в памятной речи от 3 июля. Тем самым, вождь попытался объяснить колоссальные неудачи Красной Армии первых дней войны. Естественно, он не мог предположить, что не слишком удачная попытка списать одним этим просчеты и ошибки руководства в подготовке к войне, впоследствии обернется против него столь существенным образом.

Адмирал Кузнецов свидетельствует, что Сталин неоднократно объяснял и позже причину неудач единственно лишь внезапным и вероломным нападением Германии. Он не берется судить, почему и насколько внезапной оказалась война для сухопутных войск, но флот встретил противника во всеоружии и не потерял 22 июня ни одного судна. При этом нарком упустил из вида, что флоту привести личный состав в боевую готовность не представляло особого труда.

Какова степень личной ответственности Сталина за первоначальный, крайне неудачный, период отечественной войны? Задним числом, после того как событие уже имело место, легче всего обсуждать его последствия.

Что больше всего занимало помыслы вождя в считанные недели, дни и часы до судьбоносного столкновения? Вероятнее всего, прав тот же Кузнецов, немало поразмышлявший и проанализировавший события последних мирных дней и сделавший вывод о том, что Сталин представлял боевую готовность советских Вооруженных Сил несравненно более высокой, чем она была на самом деле.

Однако Кузнецов «забыл» упомянуть о том, что он сам и его чрезмерно самоуверенные коллеги, как наземные, так и воздушные, усиленно внушали Сталину подобные мысли. Вождю и в кошмарном сне не могло предвидеться, что сотни боевых самолетов, дислоцированных на приграничных аэродромах, будут уничтожены на земле, не успев подняться в воздух, вследствие беспечности руководства ВВС страны и округов.

Чисто гипотетически можно попытаться реконструировать основные направления мыслей Сталина.

Страна в целом была подготовлена к обороне довольно основательно и всесторонне. Руководителями государства принимались эффективные меры по организационному укреплению армии и техническому переоснащению. Советская экономика во все возрастающих количествах выпускала новейшие виды вооружения. Численность Вооруженных Сил неуклонно наращивалась. В районах предполагаемых огневых контактов сооружались укрепрайоны и велась подготовка театров предстоящих военных действий. В глубине страны формировались стратегические резервы. Широким фронтом велась военно-патриотическая работа среди населения страны. Но что может реально произойти в случае нападения немцев? Этого никто знать не мог, что отчетливо представлял себе Сталин. Можно было лишь попытаться спрогнозировать вероятное развитие событий.

Сталин и его ближайшее окружение, не без воздействия советского генералитета, представляло следующий сценарный вариант военных действий. Пограничные войска НКВД общей численностью около ста тысяч человек первыми вступают в бой. Практически одновременно с ними начинали сражаться армии первого эшелона прикрытия западных приграничных военных округов силами примерно 60 дивизий. Далее в бои вступали около 50 дивизий войск второго эшелона, расположенных на незначительном удалении, не превышающем 100 километров, от границы СССР. Этими силами предполагалось задержать продвижение и в значительной степени обескровить ударные группировки вермахта. В резерве оставалось более 60 дивизий, рассредоточенных на огромном по протяженности фронте и глубиною от 100 до 400 километров.

Всего же фронт протяженностью 3375 километров разной степени плотности занимали 170 советских дивизий и две бригады (2680 тысяч человек личного состава). Помимо стрелкового вооружения, у них имелись 37,5 тысячи орудий и минометов, 1475 новых танков KB, Т-34 и 1540 боевых самолетов новых типов.

Самая сильная группировка войск дислоцировалась на юго-западе, где ожидался главный удар противника. Резервными войсками предполагалось, в крайнем случае, нанести решающее поражение захватчикам. Затем отбросить немецкие армии и перенести военные действия на территорию вражеской стороны.

Существеннейшим отличием от первоначального плана прикрытия государственной границы СССР являлось то, что значительно были удалены от границы резервные дивизии округов, на чем, очевидно, настоял Сталин. Но человек может лишь предполагать, а прожектерские планы выглядят заманчиво лишь на бумаге.

Отдельные наивные историки упрекают Сталина в том, что он не внял искреннему якобы предупреждению Черчилля о грядущем нападении на Гитлера. Между тем, из мемуаров британца отчетливо прослеживается его, по меньшей мере, индифферентное отношение к германской агрессии на Восток.

А вероятнее всего, Черчилль внутренне радовался уменьшению угрозы непосредственно островам. В начале второй декады июня он временно отозвал из Москвы посла Криппса для инструктажа в связи со столь кардинально изменяющим обстановку обстоятельством. 15 июня Черчилль отправил Рузвельту телеграмму-согласование о совместной британо-американской позиции. В ней, в частности, сообщалось: «Судя по сведениям из всех источников, имеющихся в моем распоряжении, и в том числе из самых надежных (видимо Черчилль подразумевал под этим Гесса — М.А.), в ближайшее время немцы совершат, по-видимому, сильнейшее нападение на Россию… Если разразится эта новая война, мы, конечно, окажем русским всемерное поощрение и помощь, исходя из того принципа, что враг, которого нам нужно разбить — это Гитлер».

Далее, в пятницу вечером 20 июня Черчилль выехал в загородную резиденцию Чекерс, отлично зная о том, что «нападение Германии на Россию является вопросом дней, а может быть, и часов». Английский премьер даже попытался загодя составить выступление по радио по этому поводу, но, поразмыслив, решил повременить.

Совершенно очевидно следует из действий, предшествовавших 22 июня, что Сталин всеми силами ума и сердца противился наступлению рокового момента по причинам психологическим. Война -весьма специфический вид человеческой деятельности, к которому охотно и легко могут приспособиться только личности с ярко выраженными отклонениями психогенного типа. Любому здравомыслящему человеку, тем более суть миролюбивому, весьма трудно настроиться на воинственный лад.

Для политика, осознающего свою ответственность перед многочисленным народом, особенно трудно принимать решение, судьбоносное для миллионов его сограждан — воевать.

Находившийся в Лондоне посол Майский отмечает, что Запад до 22 июня целый месяц питался слухами о предстоящем нападении Германии на СССР. Весьма симптоматично его высказывание: «Разум говорил мне — и я об этом уже не раз давал знать в Москву, — что нападение гитлеровской Германии близко, вот-вот за углом, но сердце как-то не хотело в это верить…».

Очень интересно свидетельство известного танкиста, дважды Героя Советского Союза Давида Абрамовича Драгунского. В те дни, будучи молодым курсантом, он находился в Белоруссии. В субботу 21 июня занятия были внезапно отменены, однако в гарнизоне в предвыходной день все шло как обычно. В воспоминаниях Драгунского особенно ярко запечатлелись события той памятной ночи: «… Последняя предвоенная ночь ничем не отличалась от предыдущих, хотя все, кто находился в Осовце, давно чувствовали приближение грозы. Странно все же устроен человек! Готовишься месяцами к какому-то неизбежному событию, но вот оно наступает, и кажется, что все произошло внезапно. Так случилось и со мной, когда вблизи нашей казармы разорвались тяжелые снаряды, а над городком появились немецкие самолеты…».

Еще с февраля 1941 года немцы начали перебрасывать свои дивизии поближе к советским границам, что, разумеется, не осталось незамеченным советскими разведорганами. Все увеличивавшийся поток войск тщательно фиксировался и анализировался Генштабом. Немецкие самолеты все чаще, в разведывательных и провокационных целях, нарушали воздушное пространство СССР.

Однако Сталин не склонен был поддаваться на данные действия. Преждевременный вывод войск к границам Германии, мог дать немцам шанс объявить русских агрессорами, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Сталин, несомненно, помимо прочих, учитывал и этот немаловажный фактор. Война с финнами показала всю невыгодность имиджа агрессора. Кроме того, неспешность с подтягиванием войск из глубины страны впоследствии сказалась самым кардинальным образом. Планом «Барбаросса» предусматривался разгром главных сил русских практически уже в приграничных боях. Немцы предполагали их окружить и полностью уничтожить.