Память Света - Роберт Джордан

Бергитте передвигалась бесшумно. Она покажет этим айильцам, что не только они умеют оставаться незамеченными. Кроме того, это были её леса. Она не могла позволить превзойти себя кучке обитателей пустынь.

Женщина шла крадучись, огибая заросли иссохшего колючего кустарника. Разве ещё недавно они не были гуще и обширнее? Эти кусты выглядели единственными растениями, которые ещё не погибли полностью. От земли пахло затхлостью — в лесу не должно так пахнуть — но даже этот запах перебивало зловоние смерти и гниения. Бергитте миновала ещё одну группу мёртвых троллоков. Кровь на их телах уже высохла, они были мертвы несколько дней.

Илэйн отдала приказ своим воинам забирать собственных павших. Тысячи и тысячи троллоков шли сквозь эти леса подобно кишащим насекомым. Илэйн хотела, чтобы эти твари находили здесь лишь своих мертвецов, надеясь, что это посеет среди них страх.

Бергитте пробиралась вперёд, ориентируясь на доносящиеся до неё звуки. Она увидела приближающиеся в тусклом свете крупные тени. Принюхивающиеся троллоки.

Твари продолжили ломиться сквозь лес. Они были вынуждены избегать дорог, где их поджидали смертельные засады с драконами наготове. Согласно плану Илэйн, отряды, подобные тому, что вела Бергитте, должны были раздробить силы троллоков, уводя их небольшими группами в лесную чащу и так сокращая их численность.

К сожалению, эта группа была слишком велика для её отряда. Бергитте отступила и, жестом повелев айильцам следовать за собой, тихо направилась в сторону своего лагеря.

Этой ночью, после неудачи с армией Лана, Ранд бежал в свои сны.

Он отыскал свою мирную долину и оказался посреди рощи диких вишнёвых деревьев в самом разгаре цветения, наполняющих воздух своим ароматом. Деревья, усыпанные прекрасными белыми с розовой сердцевиной цветами, казались почти объятыми пламенем.

На Ранде была простая двуреченская одежда. После долгих месяцев ношения королевских нарядов ярких цветов, пошитых из мягкой ткани, свободные шерстяные штаны и льняное бельё показались очень удобными. На ногах были крепкие сапоги, похожие на те, что он носил в юности. Они сидели идеально, никакой новый сапог, как бы хорошо он не был сшит, так не сядет.

Ему больше не было дозволено носить старую обувь. Если та обнаруживала малейшие признаки изношенности, то стараниями слуг исчезала из его гардероба.

Стоя среди порождённых его сном холмов, Ранд сотворил себе посох и стал подниматься в горы. Это место не было отражением какого-либо реально существующего. Он создал его, исходя из собственных воспоминаний и желаний, соединив воедино хорошо знакомые черты и ощущение познания неизведанного. Это место пахло свежестью, опавшими листьями и древесным соком. В подлеске то и дело шныряли животные, откуда-то издали донёсся крик ястреба.

Льюс Тэрин знал, как создавать осколки снов, подобные этому. И хотя он не был Сновидцем, большинство Айз Седай его эпохи так или иначе знали, как обращаться с Тел’аран’риодом. Одним из умений, которыми они овладели, было выкраивание для себя куска сна, убежища внутри собственного разума, контролируемого куда в большей степени, нежели обычные сны. Они научились усилием воли погружать себя во фрагменты сна, подобные этому, позволяя телу отдыхать, словно спящему.

Льюс Тэрин владел этим умением как и множеством других. Как проникать в разум человека, вошедшего в его осколок сна. Как понять, что кто-то без спросу вторгся в его сон. Как открывать для кого-то свои сны. Льюсу Тэрину нравилось знать разные вещи, подобно путешественнику, предпочитающему иметь в своём заплечном мешке всевозможные полезные штуковины.

Льюс Тэрин редко пользовался этими умениями. Он позволил им храниться на дальней полке своего разума, обрастая пылью. Может быть, всё сложилось бы иначе, если б он каждой ночью находил время побродить по умиротворяющей душу долине, подобной этой? Ранд не знал ответа. К тому же, следовало признать, эта долина больше не была безопасной. Он миновал глубокую пещеру слева от себя. Сам он её сюда не помещал. Ещё одна попытка Моридина завлечь его? Ранд прошёл мимо, даже не взглянув.

Лес уже не выглядел столь же живым, как всего несколько мгновений назад. Ранд продолжил свой путь, пытаясь наложить свою волю на эту землю. Однако он недостаточно практиковался в этом умении, и по мере того, как он шагал дальше, лес серел, утрачивая краски.

Пещера вновь возникла на его пути, и Ранд остановился у входа. Оттуда веяло холодом и сыростью, обдавая кожу морозом и неся с собой запах плесени. Ранд отбросил свой дорожный посох, а затем шагнул внутрь. Ступив во тьму, он направил Силу, создав шар бело-голубого света, повисший над его головой. Сияние отразилось от сырого камня, высветив гладкие наросты и трещины на стенах.

Из глубины расщелины донеслось тяжёлое дыхание, за которым последовали звуки, будто кто-то захлёбывался… и всплески воды. Ранд двинулся вперёд, хотя теперь он уже понял, что это такое. Он уже было начал гадать, предпримет ли она ещё одну попытку.

Миновав тоннель, он вошёл в маленький зал шириной шагов с десять, где в каменном полу обнаружился идеально круглый водоём с прозрачной водой. Голубая бездна, казалось, уходила в бесконечность.

В самом центре этого водоёма изо всех сил старалась удержаться на плаву одетая в белое женщина.

Ткань её платья раскинулась по поверхности воды, образуя круг, лицо и волосы были мокрыми. Ранд видел, как она захлёбывается и тонет, барахтаясь в кристально чистой воде.

Мгновение спустя она сумела вынырнуть на поверхность, жадно глотая воздух ртом.

— Здравствуй, Майрин, — тихо проговорил Ранд. Его рука сжалась в кулак. Он не станет прыгать в воду, чтобы спасти её! Это осколок сна. Этот водоём действительно может быть наполнен водой, но, скорее всего, он представляет собой нечто совсем иное.

Его приход, судя по всему, придал женщине сил, и её отчаянные усилия удержаться на плаву стали успешней.

— Льюс Тэрин, — тяжело дыша, промолвила она, утерев лицо одной рукой.

Свет! Куда делось его умиротворение? Он вновь ощутил себя ребёнком, мальчишкой, считавшим Байрлон величайшим из городов, построенных людьми. Да, её лицо было иным, однако лица больше ничего для него не значили. Она оставалась той же самой личностью.

Из всех Отрёкшихся только Ланфир сама выбрала себе новое имя. Она всегда хотела получить одно из них.

Он вспомнил. Он вспомнил. Визиты на торжественные приёмы под руку с нею. Её смех, перекрывающий музыку. Их ночи наедине. Он не хотел вспоминать, как занимается любовью с другой женщиной, тем более с одной из Отрёкшихся, однако он не мог выбирать, что хранить в своём разуме.