Две стороны Луны. Космическая гонка времен холодной войны - Алексей Архипович Леонов

Я стал спрашивать совета у Дика.

– Если кто-то хорошо делает свое дело, то это все, что имеет значение, – сказал он.

Эл работал прекрасно, и, увы, они с женой развелись еще до полета.

Поскольку моя Лартон была из семьи военных, она лучше понимала, какого напряжения требует служба не только от нас самих, но и от наших семей. Для нее это было нормально. Она даже записалась на курс введения в геологию в Университете Хьюстона, чтобы поддерживать разговор с геологами, которые иногда останавливались у нас дома на ужин. Что до меня, то я не так уж много времени проводил вне дома по сравнению с офицерами флота, которые надолго уходят в плавание. Случалось, что я не мог увидеть детей после школы. Трейси уже исполнилось девять, и она очень увлеклась балетом. Дуг отметил седьмой день рождения и играл в детской футбольной лиге. Но еще он формировался и как увлеченный пловец, потому что я плавал вместе с ним по выходным. Кроме того, дети пылали восторгом и гордостью по поводу «папиного большого приключения».

За несколько недель до старта Джима, Эла и меня закрыли на карантин, чтобы мы не заразились чем-либо и не заболели. Это могло задержать экспедицию. Технически карантин назывался «Программа стабилизации состояния здоровья летного экипажа». По сути, мы жили по ту сторону широких стеклянных стен, возведенных в жилых и тренажерных помещениях на мысе. Тем не менее мы по-прежнему контактировали со всеми участниками группы поддержки и некоторыми руководителями из NASA, которые проходили ежедневную медпроверку и носили специальные бейджи, подтверждающие разрешение на доступ в закрытые зоны.

Но с семьями мы смогли увидеться только сквозь стеклянное окно в конференц-зале в нашем общежитии, когда они приехали проводить нас перед пуском. Потом их ждал большой банкет по случаю наших проводов. Естественно, нас там не было, но родные рассказали, что было здорово. Мой брат приехал проводить меня вместе со своей семьей. Семьи Эла и Джима и их друзья – все побывали здесь, и вдобавок много сотрудников NASA. Всех детей отправили купаться на пляж.

День старта приближался, не было никаких внезапных сбоев или проблем со здоровьем, как перед «Аполлоном-9». Все шло замечательно. Это радовало. Я полностью сосредоточился на текущих задачах. Мы словно долго тренировались, готовясь к большому спортивному соревнованию: выходить на пик раньше времени тоже было нельзя. Но я знал, что у нас все точно выверено. Все случится и сложится именно тогда, когда надо. Вновь и вновь мы прорабатывали каждый этап до малейших деталей. Ничего не пускали на самотек: именно таков урок, который мы с Нилом усвоили еще на «Джемини-8».

Все полевые тренировки по геологии закончены. Все новейшее оборудование проверено и ожидает запуска на мысе Кеннеди. Мой добрый друг Джерри Гриффин готовится выполнять обязанности основного руководителя полета. Это здорово. Я ему доверял.

Все складывалось правильно. Я несказанно этому радовался. Чувство было такое, словно мы скользим на гребне гигантской волны, катящейся к берегу, а берег – это день старта, и двигает нас мощнейшая, неослабевающая энергия огромной команды.

* * *

Нас разбудил Дик Слейтон в 4 часа 19 минут утра по летнему восточному времени 26 июля. Медики проверили, что мы хорошо отдохнули, и провели краткий медосмотр. После того как наше отличное самочувствие и физическое состояние подтвердилось, мы собрались на традиционный сытный завтрак вместе с членами дублирующего экипажа и команды поддержки. Оттуда мы направились в лабораторию, в которой каждым из нас занялся свой техник, начавший долгий процесс облачения астронавта в скафандр. Что-то в этом, как и раньше – в экспедициях «Джемини-8» и «Аполлон-9», отдаленно напоминало то, как средневековому рыцарю помогали надевать доспехи, но теперь нас облачали в усовершенствованные скафандры ради небывалой цели, которой нам предстояло достичь. Эти скафандры, известные как «блоки индивидуальной мобильности»[67], поистине были творениями технического гения.

На Луне мы с Джимом дополнительно еще оснастим скафандры деталями. Но сейчас на нас троих было почти одинаковое замысловатое облачение; каждую деталь проверяли, а убедившись, что все правильно, добавляли новые элементы. Погружение в современный «доспех» начиналось с надевания того, что мы в шутку называли «друг водителя», памятуя о приспособлении, которое использовали водители трамваев в Сан-Франциско, долго не выходящие из машин. Технически эта штука называлась «устройство сбора урины», а по сути представляла собой пояс с желтым пластиковым пакетом, к которому нас подсоединяли чем-то, похожим на презерватив.

Потом наши тела покрывали сетью биодатчиков, провода от которых шли к биомонитору в виде пояса. Он совмещался с формирователем сигналов для внутришлемных наушников и микрофонов. Далее натягивалось нательное белье с длинными рукавами и штанинами типа кальсон – «костюм постоянного ношения», который, как и все на борту, включая нашу одежду, был огнеупорным, чтобы не повторить трагедию «Аполлона-1». Потом надевался сам скафандр, или гермокостюм, состоявший из внутреннего нейлонового комбинезона, покрытого неопреном, который можно герметично запечатать и снабжать кислородом для поддержания внутреннего давления. Поверх комбинезона надевалась многослойная легкая защитная оболочка, покрываемая так называемой бета-тканью для защиты от ударов микроскопических метеорных тел.

Влезть внутрь такого гермокостюма довольно непросто. Сначала просовывались ноги в отлитые по форме герметичные носки. Сверху надевали желтые защитные сапоги, в которых нам предстояло дойти до пускового комплекса. Потом нижнюю часть костюма застегивали на молнии – вокруг пояса, вверх по груди и позади шеи. Затем нам помогали просунуть руки в рукава, а голову – в металлическое кольцо, к которому прикреплялся шлем. Биодатчики подключали к разъемам самого скафандра. На голову нам надевали бело-коричневые тканевые шапочки, немного похожие на кожаные шлемы пилотов, летавших на самолетах с открытой кабиной. Мы их называли шапочками Снупи. Смешного мультяшного пса Снупи NASA выбрало, чтобы олицетворять тяжелый труд своих работников в Программе популяризации пилотируемых космических полетов. Внутри шапочки крепились пара наушников и два ларингофона около подбородка, и она тоже соединялась с биомонитором. В конце к костюму подсоединяли индивидуально отлитые перчатки и внутренний шлем из пластика-поликарбоната, похожий на пузырь. Все элементы крепились замками.

После этого нас подсоединяли к тестовому стенду, скафандры герметизировали и проверяли на наличие утечек, убеждались, что все биодатчики работают, и наши показатели в норме. У каждого из нас был запасной скафандр на случай, если при этом долгом облачении выявится неисправность. Однако взять запасные скафандры в полет мы не могли – просто не хватало места в корабле и резерва по массе. В самом полете мы герметизировали скафандры, только когда