Призыв к оружию - Алан Фостер

Так что война продолжалась и состояла в основном в разрозненных атаках противников на укреплённые позиции друг друга. Недавняя воздушная атака на главный город потерпела полный крах. Снижавшиеся воздушные суда попали под огонь не только наземных сил, но и тех, кто укрепился в соседних горах и на скалах. С уцелевшими произошло то же самое при попытке приземлиться в котёл.

Как нигде, здесь было немыслимо оставить в покое местных, потому что они всегда занимали долины и горные переходы, где шли сражения. Неудивительно, что они бежали в свои убогие жилища, едва увидев солдат любой стороны.

Единственным утешением было то, что и Амплитуру с его союзниками приходилось здесь не менее тяжело. Но они здесь были дольше и удерживали значительно большую территорию. При большей мобильности это позволяло им постепенно, но неуклонно вытеснять силы Узора с их позиций. Не то чтобы криголиты были лучше подготовлены к войне здесь, чем массуды (хотя их новые союзники с Мазвека переносили отвратительные условия лучше других), но в подобных условиях фанатизм имеет преимущества над простой преданностью. Слепо верящие в своё Назначение амплитуры могли переносить их лучше, чем более созерцательные массуды. Итак, силы Криголита-Мазвека, захватив долину или горную гряду, лучше удерживали её, чем силы Узора. Бесконечное сидение под постылым проливным дождём истощало силы лучших солдат Массуда, подрывало их боевой дух. Они слабели и уставали, и у них было слишком много времени порассуждать, что они вообще делают в таком жалком месте?

Между тем бедные кантарийцы были вынуждены выслушивать притязания обеих сторон, недоумевая, к кому же примкнуть. Они едва ли были достаточно цивилизованы, чтобы понять, из-за каких идей идёт война, не в состоянии даже объединиться.

При таких обстоятельствах у Амплитура было другое органическое преимущество. Они могли захватить деревенского старосту и искусно использовать его мышление, так чтобы он видел только их точку зрения, а затем – оставляли его уговаривать своих людей. В первом полугодии своего второго года на Кантарии Кальдак потерял Яруселку.

Глава 29

Он руководил атакой на горную гряду, занятую мазвеками, загораживавшую путь к одному из важных кантарийских городов. Он сидел в летательном аппарате (единственное надёжное средство передвижения в этом невозможном мире), а наверху шёл поединок патрульных машин, когда с тыла появились два криголитских судна.

Это даже не была запланированная атака. Яруселка в это время была в другом воздушном судне, руководила ведением огня впереди и была в безопасности от прямого огня, так как её машина была защищена горами. Сами криголиты были удивлены не меньше их, когда они очутились среди главных атакующих сил. Они стали стрелять, только чтобы прикрыть их быстрое отступление к ущелью, из которого они появились. Ракета, посланная одним из отступавших пилотов, который, возможно, и не целился, ударилась о гранитную скалу над Яруселкой, отколов от неё большой кусок. Пилот её аппарата не сумел отреагировать, а может быть, так и не понял, что произошло. Средства защиты от поступающих снарядов также не успели отреагировать на несколько тонн камня, обрушившегося на машину, подавив её стабилизаторы и обрушив её на дно ущелья… Кальдак вспоминал это снова и снова: куски гранита, обломки металла и пластика, и наконец всё это, смешавшееся на дне ущелья, за которое шёл бой. Немногое осталось от машины и её обитателей. За это он был даже благодарен судьбе, он мог запомнить свою подругу жизни такой, какой она была, когда была живой, пока этот мир не сгубил её. С тех пор он выполнял свои обязанности механически, как оцепеневший, сражаясь и глядя, как гибнут другие на этой безжалостной земле, в борьбе за мир, обитатели которого даже не могли понять, почему так бьются за контроль над их более чем скромной культурой.

При каждом удобном случае он запрашивал отпуска отсюда. Ценя его боевое искусство, начальство заворачивало его всякий раз, когда он обращался.

В этом забытом Богом мире не было ничего, что стоило бы жизни Яруселки. Ничего, что стоило бы депрессии, которую переживали его солдаты на вечном холоде и дожде. Это отражалось и на их действиях: Узор терял гору за горой, долину за долиной, включая и ту, где погибла его подруга. Их теснили к западному побережью, к скалам и фьордам холодного Кантарийского океана.

Это было похоже на медленное умирание, потому что после очередного успеха Амплитура Узор мог победить в другом месте. Это подтачивало остатки решимости Кальдака и стало уже опасно для его профессионализма. «Видно, придётся уступить им этот мир», – это была болезненная мысль для массудского офицера.

Но такова уж была природа древнего конфликта. Наступления и отступления, победы и поражения. Они могут потерять Кантарию, но завоевать другой мир.

Он пришёл к заключению, что в таком мире, как этот, Узору не победить. Не только превосходящие силы врага, но, казалось, и сама планета воевала с ними. Рано или поздно он, как и другие старшие командиры, выскажется за полный вывод войск, оставив планету для неизбежных генетических манипуляций Амплитура. Бедные аборигены ещё не созрели, чтобы понять, что их ждёт. Тихий, перепуганный народ будет навсегда трансформирован.

На некоторых темах солдату не следует задерживаться, подумал он. Во всяком случае, он сам при жизни этого ещё не увидит. Когда-нибудь в далёком будущем, когда Амплитур будет вытеснен из этой части Галактики, Узор вернётся и освободит этот народ. Это неизбежно. Но сегодня бремя отступления останется в его семейной истории, хотя это определяют силы, не подвластные ему и его товарищам. Они, конечно, могут продолжать войну, могут продержаться здесь ещё лет сто, но лучше сберечь энергию, чтобы использовать её в другом месте более достойно. Лучше смириться с небольшим поражением, в надежде на большую победу в другом мире. Ему придётся пережить это, как пережил он смерть Яруселки.

Но смириться с этой потерей пока не удалось. Немало времени пройдёт, пока он сможет снова найти подругу. Ему не хотелось этого, хотя он и знал, что она желала бы этого для него, как и он желал бы этого для неё, если бы всё случилось наоборот. Он дорого бы дал, чтобы случилось наоборот. Но случившегося он поправить не мог. Ему теперь, кажется, навсегда остаётся сосредоточиться на своих обязанностях командира.

Дождь всё лил и лил, как из ведра. Как всегда, врагу от этого меньше неприятностей, чем его людям. Его командирская машина входила с юга в долину, где кипела битва. Он уже видел, что началось общее отступление, когда криголиты открыли массированный огонь по его войскам, хотя они пытались пощадить деревню и поля в долине. Массуды продолжали драться за участок земли на восточном конце долины. Их яростные усилия кончились крахом, когда отряд мазвеков обрушился на атакующих и уничтожил целое подразделение. Подофицер приказал оставшимся в живых отступить в возможном порядке.

Вот и ещё один клочок земли потерян, устало подумал Кальдак. И эту долину и эти горы, и этих людей придётся отдать амплитурам. Не в первый раз предстояло ему предпринимать подобные акции. Повторяемость притупила его чувствительность. Бесстрастно, как какая-то живая машина, отдавал он заученные приказы.

Подкрепления просить нежелательно, это он знал с самого начала, были и другие сражения, и люди были на счету в других местах, чтобы посылать их сюда ему на помощь.

Сейчас и мне предстоит покинуть этот мир, думал он. В этом горе, больше чем чувство долга, поддерживала его честь семьи. Ещё один год здесь не воскресит Яруселку, и вряд ли он за это время повернёт Амплитур. Он изучал трёхмерную проекцию театра боевых действий. Пора уходить в другие горы, в другие долины. География этого мира также лишает надежды, как и его народ.

Когда-нибудь, пожалуй, не останется долин, в которые отступать. Тогда им придётся отступать к транспортным кораблям, эвакуационные караваны которых будут сновать туда и сюда по субпространству. В надежде избежать атаки амплитуров, которая непременно последует за их бегством. Они оставят жалкий мир, населённый несчастным, растерянным народом. Амплитуры, по крайней мере, сделают их более уверенными.

Подготовка к отступлению почти закончилась, когда на командный пункт вбежал подофицер. Он тяжело дышал, и его броня хранила следы ударов. У него не было левого уха. Полевые госпитали Кантарии не располагают такой роскошью, как установки регенерации.

– Мой командир!

– Что случилось? – на длинных тонких пальцах правой руки Кальдака покачивался передатчик.

– Мы не можем выбраться.

– Объяснитесь. – Спокойствие Кальдака росло от не такой уж неприятной мысли, что его дух может скоро соединиться с духом возлюбленной. «Яруселка, Яруселка, я устал и тоскую по тебе».