Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Роланд Хантфорд

Команда была уверена, что корабль спас Эванс, и приветствовала его, когда он появлялся на палубе. Скотту это не понравилось.

9 декабря «Терра Нова» вошел в паковый лед, и здесь удача отвернулась от Скотта: он стал жертвой своих навязчивых мыслей о конкуренте. Поскольку в 1908 году Шеклтон на «Нимроде» легко прошел на восток этим путем, Скотт слепо последовал тем же маршрутом, хотя разум подсказывал ему, что это не подтверждается ничьим прежним опытом, даже итогами его собственного плавания на «Дискавери». За это, как сам Скотт отметил с бессознательной иронией в письме домой, он был вознагражден «самыми плохими условиями, чем какой-либо из кораблей ранее». В паковых льдах он оставался три недели.

«Ни один корабль… не справился бы здесь так же хорошо, – написал Скотт, когда 30 декабря “Терра Нова” наконец вышел на открытую воду моря Росса. – Конечно, “Нимрод” никогда не дошел бы до южных берегов, окажись он в таких паковых льдах».

Но общий результат был печальным: задержались на несколько недель, сожгли лишний уголь. Он замкнулся в себе и почти ни с кем, кроме Уилсона, не говорил. Но все остальные были зачарованы увиденным: огромные белоснежные поля с усеявшими их тюленями и птицами стали экзотической интерлюдией между освоенным прошлым и неизведанным будущим. Гран лирично писал в своем дневнике о «разводьях во льдах, где на поверхность воды ночной мороз набрасывает свою прекрасную тонкую сеть… Мы словно плывем по озеру, на котором цветут тысячи белых лилий, покачиваясь от дуновения вечернего бриза».

Гран выбрал подходящую льдину, на которой открыл свою лыжную школу в соответствии с оптимистичными ожиданиями Скотта, считавшего, что за неделю-другую можно превратить группу новичков в опытных лыжников. Наиболее примерными учениками были в основном офицеры и ученые. Почти все матросы учиться отказались. Гран так и не смог забыть снисходительное выражение лица старшины Эванса, назвавшего лыжи «досками».

2 января Скотт снова увидел гору Эребус с ее легким дымным плюмажем. Лед блокировал вход в старую штаб-квартиру «Дискавери» в проливе Макмёрдо, и после некоторого колебания Скотт решил высадиться на небольшом скалистом выступе примерно в шести милях к югу от мыса Ройдса, который со времен экспедиции «Дискавери» прозвали мысом Сквари. Теперь Скотт переименовал его в мыс Эванса «в честь нашего отличного старшего помощника». Чтобы перевезти груз по льду с «Терра Нова» на твердую землю, мобилизовали все четыре вида транспорта: собак, лошадей, мотосани и людей. Разгрузка, однако, была спланирована из рук вон плохо и представляла собой сплошную путаницу и неразбериху. Раймонд Пристли, один из членов экспедиции Шеклтона, наблюдая за этим хаосом, провел прямое сравнение

между тем, как здесь была организована работа, и тем, как мы выгружали запасы на мысе Ройдса… здесь слишком много командиров, а рядовые никогда не знают, в какой момент и чьи приказы обязаны выполнять… чтобы экспедиция добилась успеха, ее следует полностью избавить от любых идей из копилки военно-морского флота… в этом смысле я снова и снова вспоминаю экспедицию Шеклтона.

Однажды утром Понтинг, с энтузиазмом работая над первым профессио-нальным антарктическим фоторепортажем, заметил касаток, двигавшихся у кромки льда, и подбежал поближе, чтобы сделать снимок. По словам Кэмпбелла,

касатки решили, что он – тюлень, и, подплыв прямо под льдину, ударили по ней с такой силой, что откололи от нее целый кусок, на котором Понтинг и остался. Ему удалось спастись только благодаря невероятному проворству… сколько иронии в том, чтобы быть съеденным китом, думающим, что ты тюлень, и затем выплюнутым им потому, что ты – всего лишь фотограф.

Это было первое предупреждение о состоянии льда. Следующее поступило утром 8 января, в тот день, когда на берег должны были доставить третьи мотосани и один из моряков провалился в снег по шею. Скотт не придал значения этому случаю. Два дня стояла оттепель и было сильное волнение на воде. Мотосани опустили через борт на примыкающую к кораблю льдину. Скотт вышел на берег, оставив Кэмпбелла руководить процессом. Вскоре после этого лед у корабля начал ломаться. Примерно в это же время команде сообщили, что Скотт наткнулся на рыхлый лед и чем скорее мотосани доставят на берег, тем лучше. Приказ был выполнен – как всегда – без рассуждений, хотя здравый смысл подсказывал, что единственным– разумным выходом было снова поднять мотосани на борт. На то, чтобы завести двигатель, времени уже не было. К мотосаням привязали буксировочный трос, все взялись за него и потащили свой груз на берег. Метеоролога Симпсона послали вперед – проверять крепость льда. Но его зондировочный щуп был слишком толстым, а он сам – слишком неопытным, чтобы вовремя обнаружить опасность. Люди не прошли и ста метров, как лед под ними треснул. Сани проломили его и мгновенно ушли на глубину, едва не утащив с собой нескольких человек. Спасти их было невозможно. Современные моторные сани, гордость экспедиции, безмолвным предзнаменованием опустились вглубь на сто морских саженей – и нашли свою могилу на дне пролива Макмёрдо.

Черри-Гаррард спросил «дядю Билла» (Уилсона), что будет, если Скотт не дойдет до полюса, и записал его ответ в свой дневник:

Мы, вероятно, останемся здесь и попробуем сделать это еще раз «с меньшим количеством пони и собак, но с новым опытом», как сказал Билл. Две хорошие неудачи – и нас простят за отсутствие успеха.

Глава 22

База Фрамхейм

Норвежцы начали разгрузку в Китовом заливе 15 января – на десять дней позже британцев в проливе Макмёрдо.

«Вот лежит Барьер, вероятно, как и тысячу лет назад, купаясь в лучах полуденного солнца, – написал Амундсен в день, когда началась эта работа. – Кажется, будто какая-то принцесса все еще спит в своем сияющем замке. Быть может, нам удастся разбудить ее!»

Характерно, что для выражения своих чувств он обратился к мифу, к детской сказке о Спящей красавице, с ее моралью о том, что победа приходит к сильному, решительному человеку, которому подвластна его собственная судьба.

Амундсен проработал план высадки в мельчайших деталях. Каждый человек хорошо понимал и план в целом, и свое место в общей картине. Норвежцы знали, что им нужно подготовить базу до конца апреля, запасти тюленье мясо для зимовки, а затем совершить три путешествия и организовать промежуточные склады на отрезке пути до 83-й параллели для весеннего броска к полюсу. Среди членов экспедиции Скотта четкого распределения ролей не было, поскольку план действий пока не понимал и сам Скотт. Он не решался довериться своим офицерам. Все, что им оставалось, – это неукоснительное и буквальное выполнение приказов без их обсуждения и без учета обстоятельств, подтверждением чему были утонувшие мотосани. Они стали своеобразным памятником иерархии военно-морского флота.

«Фрам» был пришвартован к кромке льда, в защищенной бухте юго-восточной части Китового залива. Западную ее часть формировал высокий выступ Барьера, причудливо вырезанный мыс Манху, или «мыс Человеческая голова». Восточную сторону покрывали языки льда, на которых планировалось построить дом.

Как только место выбрали, путь к нему от корабля изучили и разметили по всей длине в 2,2 морские мили синими флажками на невысоких шестах, установленных через каждые пятнадцать лыжных шагов. Эту деталь– предусмотрели и обсудили заранее. Флажки тоже приготовили давно. Такая предусмотрительность была абсолютно чужда Скотту. Несмотря на его солидный антарктический опыт, необходимость прокладки дороги на мыс Эванс стала для него настоящим сюрпризом. В итоге он импровизировал, отмечая путь канистрами из-под керосина.

Первый транспорт был готов выйти с «Фрама» к будущей базе в 11 утра 15 января. Так стартовала кампания по высадке, которая была началом пути к Южному полюсу. Это стало важным событием. Сани спустили на лед с 300 килограммов (660 фунтов) груза. Восемь собак отправили на лед чуть раньше. По всеобщему молчаливому согласию честь управлять первой упряжкой оказали Амундсену как руководителю экспедиции, не говоря уже о его статусе покорителя Северо-Западного прохода.

Как потом признавался Амундсен, это была

неудача, иначе не скажешь. К этому моменту собаки полгода бездельничали, только ели и пили. Судя по всему, они уверовали в то, что им никогда больше не придется работать… Пройдя несколько ярдов, они сели, словно по команде, и уставились друг на друга. На их мордах читалось неподдельное удивление. В итоге с помощью изрядной взбучки мы смогли добиться взаимопонимания: собаки осознали, что мы ждем от них работы. Но это не сильно помогло – вместо выполнения команд они вступили друг с другом в славную битву. Бог мой, как же мы в тот день намучились с этими восемью прохвостами!.. В разгар кутерьмы я мельком взглянул на корабль… и быстро отвел глаза – они там просто покатывались от смеха, в нашу сторону неслись громкие крики с самыми позорными предложениями.