Кучум (Книга 3) - Вячеслав Софронов

Казаков поместили на житье в Чудовом монастыре внутри Кремля. Сунулись в первый же день пойти в город, но были остановлены стрельцом.

-- Не велено пускать, -- заслонил он дорогу бердышом. -- Сидите себе и не рыпайтесь.

Прошло две недели, пока им не сообщили, что завтра пойдут к самому царю докладывать о сибирских делах. Почистились, принарядились. Но против ожидания близко к царскому трону допущены не были. Даже рта открыть не дали, не слышали и царских благодарственных слов. Говорили бояре и думные дьяки. Правда, вынесли каждому по дорогой шубе и обещали деньги на обратный проезд. Высокий горбоносый боярин сказал им с важностью:

-- Заслуги ваши царь учтет и помощь окажет. Будет направлен в Сибирь воевода и стрельцы с ним. Вам же следует дождаться его и выступить совместно. Да, еще вины за разбой, -- спохватился боярин, -- государь казакам прощает. Так и передайте всем.

Вернувшись обратно в монастырские кельи, Черкас Александров скрежетал зубами, кипел яростью:

-- Мы тащились в Москву, будь она трижды неладна, как калики перехожие. На-те вам Сибирь, примите. А они тут кочевряжатся, в глаза не глядят. Воеводу нам в помощь отправят. Тьфу на них!

-- Не горячись, -- успокаивали его, -- мы свое дело сделали. Отдохнем, покормимся царским харчем и обратно к своим подадимся.

Воеводою в Сибирь назначили князя Семена Дмитриевича Волховского, ведущего свой род от Рюриковичей, человека тихого и осмотрительного. Был он до этого вторым воеводою в Курмыше, повоевал с поляками и шведами. Взрослые уже сыновья его, Василий и Михаил, несли службу по разным городам, но узнав об отъезде отца, немедленно помчались в Москву, проститься. Княгиня рыдала, заламывая руки, словно на казнь провожала мужа.

-- Да будет тебе, -- успокаивал ее Семен Дмитриевич, -- чего раньше смерти хоронишь? Живой ведь поди пока.

-- Вот то-то и оно, что пока, -- сокрушалась княгиня, -- в басурманскую страну идешь. Чего ж помоложе кого не сыскали?

Сыновья отмалчивались, понимая, что словами не поможешь, а слезы лить с детства были не приучены.

Из Москвы отправились на Казань, а там по Волге, Каме на Пермь, где должны были набрать для сибирского воеводы стрельцов и других охочих людей для похода в дальние земли. По царскому указу, Строгановы готовили речные суда, провизию. Воинских людей набрали две с половиной сотни и без потерь к началу зимы прибыли в Кашлык. Начальными людьми над стрельцами были поставлены Иван Киреев и Иван же Глухов.

* * *

...Казаки успели обжиться на ханском холме, срубили по краям городка четыре просторных избы, частенько выбирались на охоту или рыбалку. Лето провели в плавании по Иртышу и Оби, где обложили данью многие городки, привели к присяге князей, набрали добрых мехов столько, что в пору и торговать ими было. Только не побереглись казаки в том походе, плыли открыто, словно на свадьбу правили. Подкараулили их лихие люди и с высокого берега застрелили из луков несколько человек, а среди них и есаула казачьего Никиту Пана. Там их и схоронили, пропели вечную память.

Ермак пригласил к себе в избу князя Волховского с помощниками, кликнул своих есаулов.

-- Рассказывайте, -- кивнул он воеводе, когда все расселись по лавкам, -- с чем пришли, какой наказ царев до нас будет.

Волховский прокашлялся и заговорил негромко:

-- Царь благодарит вас за службу и велит тебе, атаман, в Москву ехать за новой службой, а мне с помощниками тут за главного оставаться, управлять всем.

Недоброе молчание повисло в пахнувшей смолой избе. Казаки переглянулись меж собой и Иван Кольцо первым подал голос:

-- На Москву в оковах ехать, али там закуют?

-- Зачем вы так, атаманы. Не своей волей я сюда до вас приехал. Мое дело -- царю служить, его наказ передать. А вы уж сами решайте, как быть, поступать.

-- Мы, выходит, не царю служим? -- выкрикнул Богдан Брязга. -- Да не мы, дык вам Сибирь и сроду не взять!

-- Взять мало. Ее еще и удержать надо. -- Волховский хотел всеми силами избежать ссоры с казачьими атаманами, но те сами лезли на рожон, не желая признавать его старшинства. -- Царь вас простил за все вины и наградил достойно. Чего еще?

-- Значит, гонишь нас отсюда, воевода? -- поднялся со скамейки Матвей Мещеряк. -- Этак дело не пойдет. Мы люди вольные и сами решаем, где нам жить, где промышлять. Не нравится тебе рядом с нами жить -- милости просим, лес большой, рубите избы, селитесь где вздумается. А то как лиса к зайцу в избушку погреться попросилась, а потом его же и выжила. Не пойдет так, воевода, не пойдет!

Ермак, который до этого не проронил ни слова, но незримо руководил спором, поддерживая молчанием своих есаулов, решил, что надо как-то приходить к согласию.

-- Я вот что скажу, -- неспешно начал он, -- коль царь нас на Москву зовет, то надо ехать...

-- Как ехать?! -- вскочил опять Богдан Брязга. -- В зиму ехать? Да ни в жизнь! В городке отсидеться дай Бог, а в дорогу пускаться дураков не сыщешь.

-- Все сказал, Богдан? Теперь меня послушай. Не те мы люди, чтоб с пустыми руками к царю ездить. Надо с подарками ко двору являться...

-- Мехов за зиму подсоберем и отправимся, -- почти угадал мысль атамана Яков Михайлов.

-- Меха мехами, а я про иной подарок говорю. Кучум все еще на свободе гуляет. И воевода его главный - царевич Маметкул, что много наших в бою положил, посмеивается над нами. Такого не бывало, чтоб кто нашего брата обидел и безнаказанно ушел. Словим их -- и будет с чем на Москву ехать.

-- Точно, -- заулыбался довольный Богдан Брязга, ценивший уловку атамана, и глянул на воеводу.

Понял и князь, что с казаками надо решать добром и миром, а потому перечить не стал, пожал плечами:

-- Я вам царский наказ передал, а вы уж сами решай как поступать. Неволить не стану. Ссориться нам не с руки. Надо людей моих разместить где-то, о пропитании позаботиться.

-- Лес валить, избы ставить поможем, а с пропитанием хуже, -- вздохнул Ермак. -- Муки нет, сухари еще в ту зиму кончились. Одна надежда на рыбу да на зверя. Обещали князья местные подвезти кое-что, да только давно не едут. Не перехватил ли Кучум их?

-- Разведку послать бы надо, -- предложил Иван Кольцо, -- поглядеть, что да как кругом. А то сидим тут, как медведи в берлоге, ни о чем не ведаем.

-- Направим и разведку, - согласился атаман, -- только прежде поможем стрельцам избы срубить, землянки пока на скорую руку соорудим, чтоб от холодов укрылись.

Волховский, выйдя на крыльцо, поглядел на сидевших вперемешку у костров казаков и своих стрельцов, подумал, что пока верховодят здесь казачьи атаманы, за лучшее будет соглашаться с ними во всем.

ПОЗНАНИЕ СМЕРТИ

Мухамед-Кул медленно поправлялся от раны, полученной во время сражения с русскими. Тяжелая секира, прорвав панцирь на плече, повредила кости. Если бы не сотник Янбакты, заслонивший его собой, не жить бы ему. Русские дрались словно одержимые, один в битве стоил десятерых и их сабли, боевые топоры валили нукеров одного за другим.

Первую зиму Мухамед-Кул провалялся в отдаленном улусе, ждал, пока срастутся кости, вернутся силы. Летом уехал в степи, где кумыс и мясо молодых барашков вернули его к жизни, и вскоре он стал так же бодр и подвижен. Тогда и разыскал его гонец от хана Кучума, приглашавшего племянника на большой совет в свой лагерь.

Оставив Кашлык, Кучум первую зиму провел скрытно под Абалаком, выставив посты на всех дорогах, чтоб вовремя узнать о приближении русских. Но те, обрадованные первой победой, укрылись в городке и не рисковали совершать дальние переходы. Вернувшийся из набега царевич Алей тяжело заболел незнакомой прежде болезнью и встал на ноги лишь к весне, изможденный и обессиленный.

Кучум думал, что русские, дождавшись вскрытия рек, вернутся обратно. Но лазутчики донесли, что весной большой отряд ушел из городка вниз по Иртышу, а остальные и не думают покидать ханский холм. Из-за стен доносился перестук топоров, по углам появились добротно срубленные из сырого леса башни, укрепили ворота. В Кашлык украдкой пробирались окрестные князья, везли им продовольствие. Так прошло лето.

По первому снегу в лагерь к Кучуму прискакал дозорный и, захлебываясь, скороговоркой выпалил, что к русским подошла подмога числом до трех сотен при ружьях. Вот тогда-то хан окончательно понял, что по своей воле с его земли русские воины уходить не собираются, и созвал большой совет, пригласив и племянника.

Мухамед-Кул не виделся с Алеем после его последнего посещения и плохо представлял, как поведет себя при встрече с ним. Но совместная беда объединяет людей, вынуждает забывать обиды. К тому же после похода на русские города Алей должен был на многие вещи смотреть иначе. Да и не время сейчас ссориться, когда враги заняли столицу ханства.

Кучум приветливо встретил племянника, похлопал по плечу, поинтересовался здоровьем.

-- Не бойся, хан, саблю держать могу, а все остальное -- пустяки, -отшутился тот и взглядом встретился с Алеем, что стоял позади отца вместе с младшими братьями. Он похудел и осунулся, но от этого выглядел гораздо мужественнее, заострившиеся черты лица стали более жесткими, на лбу появились упрямые складки. Рядом с ним стоял, глядя в сторону, Карача-бек, что насторожило Мухамед-Кулу, но, не показав и вида, он по очереди поздоровался с Алеем и другими братьями.