Потерянный рай - Эрик-Эмманюэль Шмитт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Неожиданно нарушив блаженство, вернулась память.
– Нура!
Видение мертвой Нуры окончательно пробудило меня, и я увидел, где нахожусь: я лежал не в той роковой пещере, а на гальке возле какой-то воды.
– Где я?
Барак пробурчал:
– У этого места нет имени, племянничек. Ты прибежал сюда три дня назад.
– Что?
Мои последние воспоминания касались нескольких мгновений, а не трех дней! Буквально только что Нура и Дерек были убиты молнией. И я тоже.
Я поднялся, убедился, что могу держаться на ногах, и долго чесал в затылке. Почему я не в пещере? Где Нура и Дерек?
Дядюшка уговорил меня сесть.
– Посреди ночи я услыхал странный звук. Оказавшись на палубе, я заметил удаляющуюся пирогу с каким-то человеком на борту. Темнота не позволила мне сразу узнать Нуру – я предположил, что это она, только убедившись, что ее нет в вашей комнате. Меня это не встревожило. Вы, абсолютно спокойные, плыли к островку, чтобы заняться… короче, ты сам знаешь чем… без необходимости сдерживаться. Должен тебе признаться, мы с твоей матерью страшно устали заниматься любовью молча, точно рыбы.
Я не стал исправлять его версию. Пусть лучше считает, что я вез Нуру, раз он верит, что я казнил Дерека.
– Разразилась гроза, – продолжал Барак, – чудовищные порывы ветра и молнии, целые сутки бушевали волны! Наше судно едва не развалилось. Ветер, проливной дождь, качка – просто беда! На наше счастье Влаам со своими сыновьями вовремя устраняли поломки. Когда буря унялась, оказалось, что мы, к счастью, отклонились ненамного. Мне по-прежнему был виден ваш островок. Я объяснил всем ваш побег, и мы стали ждать. Только вот на следующий день я взял у Влаама пирогу. И обнаружил тебя здесь.
– Здесь?
– Ну да, здесь.
– Не в пещере?
– В какой пещере?
Безумная надежда вновь заставила меня вскочить на ноги. Может, Нура все еще там? Может, как раз сейчас она очнулась?
– Пошли.
Я протиснулся между скалами и повторил свой путь, Барак шел следом за мной. Мы добрались до просторного каменного очага. Тревога сковала мои члены; наверняка я обнаружу только испепеленные трупы.
В укрытии было пусто. Никаких следов Нуры или Дерека.
– Но…
– Что, племянничек?
– Мы были здесь. Как я отсюда вышел?
Барак указал мне отмеченную грязевой лавой каменистую горловину в стенке почти на уровне пола.
– Тебя вынес наружу поток грязи… Там я и подобрал тебя.
В нескольких шагах оттуда я опознал место, где ко мне вернулось сознание.
С предосторожностями, опасаясь худшего, я присел на корточки, чтобы проверить, не застряло ли тело Нуры в расселине скалы.
Ничто не загораживало проход до самого каменистого карниза.
На мое плечо опустилась ладонь Барака.
– Боюсь, что ее унес поток, мой мальчик.
Он был прав. Вероятно, Нура, миниатюрная, легонькая, как кусочек коры, выскользнула наружу и упала в волны, а не на узкий берег.
Только к вечеру Бараку удалось вернуть меня на корабль. Неспособный поверить в исчезновение Нуры, я искал ее повсюду: среди скал, между деревьями, под кустарниками.
Где бы я ни искал ее, я надеялся, что она неожиданно появится. Нура – умерла? Нура – исчезла? Я не мог с этим смириться. Мой дядя не только терпеливо сносил мое возбуждение – он помогал мне. Не надеясь обнаружить Нуру, он преданно сопровождал меня столько раз, сколько потребовало мое неприятие действительности.
В сумерках, когда холод стал пробирать до костей, еще не охватив все вокруг, я согласился сесть в его пирогу – мою унес ураган.
Едва мы успели сделать три взмаха веслом, я остановил Барака:
– Глянем еще разок!
– Глянуть еще разок на те места, которые мы прочесали вдоль и поперек и проверили десять раз?
– Откуда нам знать…
– Нет, мой мальчик, мы знаем! – с сочувствием прошептал он. – Оставайся на этом островке хоть тысячу лет, обследуй его со всех сторон – Нуры здесь больше нет.
Я опустил голову, чтобы скрыть от него свои слезы.
Отсутствие Нуры омрачало все. В тот вечер я не задумывался над тем, каким чудом мне удалось пережить удар молнии, как долго я пролежал в забытьи, как не сдох от жажды или от голода. Эти вопросы я задам себе много позже…
* * *
В последующие дни на корабле царила странная атмосфера. С одной стороны, опять забрезжила надежда: мы запаслись дождевой водой и разжились на островках кое-какой пищей, а вдали мы замечали все больше и больше птиц, вестников близкой земли. С другой же стороны, нас сломило исчезновение Нуры.
Несмотря на хрупкое сложение, она оказалась сильной женщиной, которая в самые жуткие моменты проявляла решимость, вдохновляла скитальцев своей отвагой и поддерживала их. Когда нас одолевал страх, у нее для каждого находились улыбка, слово, пища, помощь и утешение. Она ни на шаг не отступила от роли, которую сама выбрала для себя, – вести нашу общину к победе. Смерть резко прервала этот полет, встав у нее на пути как опровержение ее оптимизма. Если та, что никогда не усомнилась в счастливом исходе, лишена его, тогда зачем? Стоит ли упорствовать в своих надеждах? Проявляя твердость, мы не станем сильнее… Мужество не отвадит смерть. Выжившие попутчики разделяли мое смятение; они вместе со мной вспоминали поступки Нуры, ее участливость, красоту, идущий от нее свет. Не знаю, утоляло ли это мою печаль или делало ее еще острее; тоска удручала меня.
Ну а Тибор, как и я, отрицал реальность. Для него Нура по-прежнему была жива и здорова; ее пощадили детские болезни, она одолела взрослые недуги, не была погребена под грязевой лавой вместе со своей родной деревней, с высоко поднятой головой вышла из неудачного брака, победила гнев Озера и Ветра, устояла в борьбе с жаждой и голодом. Нура была воплощением успеха. Нура не могла умереть. Тем более раньше его. Отняв дом, жену и сыновей, судьба лишила этого угрюмого, неуступчивого и рассудительного человека последнего, что оставалось у него живого, близкого и осязаемого, – дочери.
Мама и Барак самыми разными способами старались развеселить меня, возродить во мне желание двигаться вперед. Если Барак восхищался Нурой, то Мама, несмотря на ревность, относилась к ней почтительно; она благоразумно не вменяла Нуре в вину мерзости Панноама, а позже хорошо приняла ее в роли снохи, считая, что та прекрасно выполняет свои обязанности. Мама и Барак искренне разделяли мое горе, понимая, что испытали то же самое, если если
