Бессердечное небо - Каролайн Пекхам

Я добрался до двери нашей комнаты, толкнул ее и обнаружил Ориона на кровати с его блестящей книжкой о драгоценных камнях, раскрытой на голой груди, и с надеждой в глазах. Но потом его лицо осунулось, когда он понял, что это я, а не Дарси, и я ухмыльнулся, войдя в комнату и держа бутылку бурбона за спиной.

— Все веселятся, — объявил я.

— Отлично, — сказал он категорично.

— Но ты здесь совсем один, как одинокий олень. — Не выпуская бурбон из рук, я двинулся к кровати и заполз на нее, а его глаза сузились.

— Был, но теперь пришла собака, чтобы досаждать мне, — сказал он.

— Дай мне посмотреть, — попросил я, потянувшись за его книгой, но он со скоростью Вампира смахнул ее со своей груди и положил в ящик тумбочки.

Я не особо вслушивался, когда он рассказывал нам о том, что он узнал в своей блестящей книжке о драгоценных камнях, я смотрел на шоколадку, торчащую из кармана Тори Вега. Шоколадка, которая теперь спрятана под моей подушкой. Забавно, что она продолжает играть со мной в эту игру по поиску вкусняшек. Иногда она так хорошо прячет их, что кажется, будто она не хочет, чтобы я их нашел. Но я всегда нахожу.

— Чего ты хочешь, Сет? — прорычал он, и я протянул ему бурбон с соблазнительной ухмылкой.

Я принес тебе подарок.

— В нем есть яд? — подозрительно спросил он, и я поджал губы.

Я запрокинул голову назад и застонал от досады, что он так думает о своем лунном друге, но он рванулся вперед, прижав руку ко рту и заткнув меня.

— Да что с тобой? Возвращайся на вечеринку. — Он оттолкнул меня, и я упал на пол, забрался обратно на кровать и стал лапать его, предлагая ему бурбон.

— Дарси попросила меня зайти за тобой, — солгал я. Это мой сюрприз для Дарси, поскольку я собираюсь умаслить ее сегодня вечером и заставить ее навести справки о Кэле. Это идеальное преступление. Ее всегда лучше всего уговорить, когда рядом Орион. К тому же, возможно, это станет для нас хорошим способом сблизиться.

— Да? — спросил он, его глаза засветились, и я кивнул, помахав ему бурбоном. — Но тебе придется догонять, потому что все остальные пьяны в стельку.

Он медленно принял бурбон, открутил пробку и понюхал его.

— Да ладно, если я накачаю тебя наркотиками, Дарси меня кастрирует, — сказала я. — Это просто подарок.

Он посмотрел на меня суженными глазами, но сделал глоток бурбона, и я по-волчьи улыбнулся.

— Могу я открыть тебе секрет? — прошептал я, наклоняясь вперед, чтобы положить подбородок на его плечо.

— Нет, — прямо сказал он, потягивая бурбон и пытаясь оттолкнуть меня от себя, но мой подбородок по-прежнему оставался на этом мускулистом плече.

— Он хороший, — прошептал я. — Тот, который может погубить меня.

Он нахмурился, наблюдая за мной, пока глотал очередную порцию бурбона, в его темных глазах сверкнула интрига.

— Да?

— Да. Но если я дам тебе эту силу, Лэнс Орион, ты должен стать моим другом, — сказал я, ткнув его пальцем в ямочку. — Лучшие друзья. Понял?

— Конечно, — легкомысленно ответил он, и хотя эхо моего трезвого мозга говорило, что он, вероятно, играет со мной, как шлюха на флейте, пьяный мозг говорил, что впереди — зеленый свет.

— Я влюблен в своего лучшего друга, — выдохнул я свой самый страшный секрет.

— В Дариуса? — переспросил он.

— Нет. — Я отпихнул его.

— Макс?

— Нет!

— Дарси? — угрожающе прорычал он.

— Нет, — прорычала я сквозь зубы. — Забудь об этом. — Я соскочил с кровати, но приостановился, когда он произнес имя, что распутало меня, как будто он потянул за нить моей души.

— Калеб? — спросил он, его голос слегка смягчился.

— Да, — прохрипел я, снова поворачиваясь к нему с поскуливанием. — Я люблю его, а он никогда не полюбит меня в ответ, потому что он не — потому что он не любит — потому что у меня огромный — и у него такой же большой — и - ох. — Я плюхнулся на кровать, зарываясь лицом в грудь Ориона, и он предупреждающе зарычал, отпихивая меня назад.

Я взглянул на него, обнаружив его клыки, и указал на них. — Подожди — у тебя же есть клыки! Значит, у тебя наверняка есть ответ, который мне нужен. Питье крови возбуждает тебя? Например, если бы ты пил кровь уродливого лепрекона, но на вкус он как радуга, ты бы возбудился? Или тебе нужно найти горячие пакетики с кровью, чтобы возбудиться? Ты должен сказать мне, Лэнс, как ты возбуждаешься?!

Какое-то движение на периферии заставило меня повернуть голову в сторону, и я увидел Джастина Мастерса, который смотрел на нас широко раскрытыми глазами через открытую дверь с потрясенно разинутыми губами.

— Как многое ты услышал?! — прорычал я, готовый отрезать ему уши и угрожать каждому члену его семьи, чтобы он никогда не проронил ни слова об этом.

Он отступил на несколько шагов, страх проступил на его лице.

— К-как ты спросил профессора Ориона, как он возбуждается, — пролепетал он, и я вздохнул с облегчением, поспешил к двери и захлопнул ее перед его носом.

— Спасибо звездам, — тяжело сказал я.

— О да, — язвительно сказал Орион, глядя на меня. — Спасибо звездам.

Я крутанулся на месте, создал заглушающий пузырь и прыгнул обратно на кровать, пока Орион потягивает бурбон. Создавалось впечатление, что он хочет напиться, чтобы вынести мое общество, но это вряд ли. Я же восхитительный.

— Итак? — спросил я. — Ты становишься твердым из-за крови Дарси или потому, что это кровь Дарси, она делает тебя твердым? Ты когда-нибудь возбуждался только от крови? Мне нужно знать, Лэнс. Хватит от меня скрывать.

Он вздохнул, опустил бутылку и недовольно взглянул на меня.

— Ладно, — надулся он. — Да, я уже возбуждался от мощной крови.

— До Дарси? — уточнил я, и он кивнул, не встречаясь с моим взглядом, так как явно не хотел обсуждать это. Но обсуждать он будет.

— Чья это была кровь? Ты их трахал? Или это была уродина? Или ты трахнул урода?

— Это был Дариус, ясно? — огрызнулся он, и мои губы разомкнулись.

— О мои звезды… ты трахал Дариуса. Это все объясняет.

— Нет, не трахал! — возразил он. — Его кровь возбудила меня, вот и все.

— Точно. — подмигнул я. — Все в порядке, Лэнс. У нас тут общий круг. Ты можешь рассказать мне правду. Ты делал с ним «Оборотня вниз»? Или ты позволил ему прокатиться по твоему «Млечному Пути»?

— Мы не трахались, — прорычал он, и