Собрание сочинений. Том 1. Второе распятие Христа. Антихрист. Пьесы и рассказы (1901-1917) - Валентин Павлович Свенцицкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лидия Валерьяновна. Научить! Смешной вы. Да разве вы не видите, что мы – два сапога пара. Должно быть, потому мне и хорошо с вами. Вот сижу здесь – и точно с самого детства жила в этой комнатке.
Подгорный. Сергей Борисович говорит, что вы способны чудеса творить, – совершите чудо.
Лидия Валерьяновна. Если бы я могла, Андрей Евгеньевич, хоть чем-нибудь помочь вам – я жизни бы своей не пожалела. Да, видно, жизнь-то наша никому не нужна. Самопожертвования в нас хоть отбавляй. Это, кажется, единственное, чему нас научили. А как и для чего жертвовать собой – не знаем. И все мы такие, Андрей Евгеньевич. Вы хоть иллюзией могли бы себя обманывать. А у меня и того нет. Учусь в консерватории. Живу с мужем. Может быть, дети будут. Так разве это то?.. Знаете, когда я была маленькая, терпеть не могла заниматься хозяйством и всё у меня валилось из рук. Мать говорила про меня, что я «никудышная»… Так вот, Андрей Евгеньевич, должно быть, все мы «никудышные».
Подгорный. Значит, и вы чувствуете, что дальше нельзя так.
Лидия Валерьяновна. Да. Но у меня нет никакой надежды, что жизнь может перемениться. Так и будет всё… до конца.
Подгорный. Какая же вы… осенняя…
Лидия Валерьяновна (со слабой улыбкой). Такая уж… Мне стыдно, что я к вашей тоске – свою ещё прибавляю…
Подгорный. Полноте. Вы думаете, «Гром победы, раздавайся» – лучше. Я всё равно в жизнерадостный тон не верю, это – или недомыслие, или ложь. Мужики – не воюют и оружием не бряцают. А просто живут и благодарят Бога за жизнь. Вот этого бы я и хотел.
Лидия Валерьяновна. Как же дальше будет, Андрей Евгеньевич?
Подгорный. Будем тосковать.
Лидия Валерьяновна. Тяжело, больно…
Подгорный. Надо терпеть. Надо жить.
Лидия Валерьяновна. Я и то живу потому, что «надо жить». Ничего не жду. И знаю, с неба ничего хорошего не свалится. Мужа я не люблю по-настоящему. Когда выходила замуж, он казался мне интересным, свободным, жизнерадостным. Я думала, что и меня он сделает такой же. Выведет куда-то на простор. А теперь вижу, что он добрый, честный, хороший – но совсем не то… Если бы дети были, может быть – тоже иллюзию создала бы… не зря, мол, живу… Воспитанием занимаюсь… Жутко думать, Андрей Евгеньевич, о жизни… Всё это должно кончиться или катастрофой… или… (Машет рукой.)
Подгорный. Или?
Лидия Валерьяновна. Ничем…
Подгорный. Не зря столько тоски пережито.
Лидия Валерьяновна. А может быть, зря.
Подгорный. Иногда я так ясно чувствую, что живём мы накануне… (Прерывает и прислушивается.) Слышите… кто-то идёт по лестнице.
Лидия Валерьяновна. Да, кто-нибудь к вам…
Молча смотрят на входную лестницу. Показывается странник, дедушка Исидор. Он подымается медленно. Длинная пауза. Подгорный не встаёт, как бы поражённый чем-то. Лидия Валерьяновна в страхе невольно подаётся к Подгорному.
Подгорный (с изумлением). Дедушка… (Быстро встаёт ему навстречу.)
Странник. Он самый и есть. Здравствуй, родной, здравствуй.
Подгорный. Вот хорошо-то. Ну, слава Богу… Озяб, дедушка? Чаю выпьешь? Да?..
Странник. А и то, выпью. Чайком балуюсь.
Подгорный. Сейчас велю. (Хочет идти.)
Лидия Валерьяновна. Давайте, я всё устрою. Можно? (К страннику.) Здравствуйте, я ещё с вами не поздоровалась.
Странник. Здравствуй, голубушка, здравствуй. А я тебя и не приметил сразу-то… Вижу плохо…
Лидия Валерьяновна. Я пойду, Андрей Евгеньевич.
Подгорный. Да вы самовар не донесёте.
Лидия Валерьяновна. Донесу.
Подгорный. Хлеба надо ещё… сыру…
Лидия Валерьяновна. Хорошо, хорошо, всё сделаю. (Быстро уходит.)
Подгорный (вслед). И скорей возвращайтесь.
Лидия Валерьяновна (с лестницы). Я живо.
Странник. Ишь, проворная. А я и не приметил.
Подгорный. Ну, усаживайся, дедушка, на своё любимое место. (Усаживает его на диван.) Давно не был. Соскучился я о тебе. Что поделываешь?
Странник (усаживается). Какое моё дело. По святым местам ходил. Лето Бог дал – благодать. Народу идёт из городов много. И старухи, и бабы, и мужики, и ребятишки… Слава Богу…
Подгорный. Насмотрелся теперь всякой всячины.
Странник. И то насмотрелся, родной… Шибко народ недужится. Тут тебе недород, тут холера, тут пьянство ещё… Шибко недужится…
Подгорный. Плохо, стало быть.
Странник. Воля Божья.
Подгорный. Если бы ты знал, дедушка, как хорошо, что ты пришёл. Я никогда ещё не ждал тебя, как теперь.
Странник. Что-й так, родной?
Подгорный. Дело есть. Жить хочу как-нибудь по-новому.
Странник. Ну, и слава Тебе, Господи. И с Богом.
Подгорный. Да никак не придумаю, что делать… Точно в душе-то десяток голосов сидит, и каждый в свою сторону тянет. В какую сторону идти – и не знаю.
Странник. А ты вот что, родной, всегда самого первого голоса слушай.
Подгорный. Я уж запутался, дедушка. Не разберу теперь, какой первый-то голос.
Странник. Прислушайся. Хорошо прислушайся – различишь. Первый голос тоненько так скажется, как волосок тоненько… и в самом сердце. Это Божий голос – его слушайся. А потом начнут громкие голоса кругом, да как волны всё, как волны. Это лукавые. Их слушаться не надобно. Они мутят только. Бестолковые.
Подгорный. Так надо к