Черника в масле - Никита Максимов

Через полминуты кабинет опустел. Майор Рихтер за это время успел подробно прочитать полученную сводку, поднял глаза на начальницу.

– Думаешь, правда?

Анна коротко пожала плечами.

– Поживём – увидим. Пока это скорее согласуется с имеющимися сведениями, чем противоречит им.

– Да, и на попытку дезинформации со стороны русских это тоже не похоже.

– Разумеется. У русских вообще нет ни одной причины давать хоть какую-то информацию по этому инциденту. Наши дипломаты уже неделю пытаются докричаться до них через третьи страны или ООН, а в ответ получают только стандартные отписки, что «ваш запрос изучается». Нет, с их стороны было гораздо логичнее ждать и тянуть до тех пор, пока они не обнаружат самолёт или членов экипажа.

– Ну, судя по сообщению, часть пассажиров всё-таки у них в руках.

– Да, Карл. И меня очень беспокоит, что одна из пассажирок была убита при попытке передачи в руки местных властей. Как, кем, при каких обстоятельствах? Почему дальше пишется, что по этой причине они отказываются от дальнейших попыток общения с официальными органами России? Что за загадочные «представители местного населения», которые обеспечили их «всем необходимым, включая медицинскую помощь»?

– Анна, пока наш человек не отыщет их, ответов на эти вопросы не будет. И даже когда мы их получим, следом возникнет ещё десяток по каждому пункту. Я бы сейчас сосредоточился на прочих важных вещах. Первое. Нам необходимо визуальное подтверждение места крушения. Аэрофотосъёмка, фото с орбиты, из стратосферы – неважно. Нужна чёткая улика, козырь, чтобы русские прекратили уже играть с нами в покер, и начался торг. Хотя бы за людей, которые оказались у них в руках. Их не слишком много и они почти все ранены, так что будем надеяться, что русские не откажутся избавиться от такой обузы. Давай начнём с этого.

– Ладно. Сколько нам потребуется времени, чтобы перепозиционировать ближайший спутник?

– Несколько часов. Зависит от того, какой именно. Наших собственных там два – над Прибалтикой и устьем Финского залива, а также над северной оконечностью Норвегии с её арктическим сектором. Вопрос в другом: готовы ли мы рискнуть ими? Не собьют ли их русские, если они заглянут на их территорию?

– А какие альтернативы?

– Можно сбросить пару «малышей» с туристического суборбитального рейса или отправить стратосферную платформу. Можно, в конце концов, задействовать лунную обсерваторию, зря, что ли, мы участвовали в финансировании проекта. То, что рычаги управления от неё сейчас в руках американцев, будет даже на пользу – среди пассажиров полно подданных дяди Сэма.

– Хорошо. Карл, тогда это будет твоей задачей. Отбери её у Роберта, пусть он изучает карты, а от тебя я через полчаса жду детальный график – что именно и спустя какое время мы можем использовать для получения снимка места крушения. С анализом рисков и вероятности успеха. Не слишком углубляйтесь в детали, мне нужна простая количественная оценка, чтобы принять решение. Договорились? Да, ты упоминал о ещё каких-то важных моментах. Давай коротко.

– Наш агент. Нужно передать информацию ему и узнать, можем ли мы его задействовать для поиска самолёта.

– Разумеется. Но до следующего сеанса связи с ним мы должны использовать ресурсы, доступные сейчас. Если не выйдет, привлечём агента. Дальше?

– Меня немного смущает способ, каким мы получили это сообщение. Всё-таки информагентства… Что, если это утка? Может, стоит дождаться подтверждения подлинности, прежде чем давить на газ?

Анна-София Нойманн задумалась секунд на десять, взгляд голубых глаз перепрыгнул на дальнюю стенку кабинета, морщинки в уголках глаз прорезались заметнее и чётче. Потом она посмотрела Рихтеру прямо в глаза.

– Всё возможно, Карл. Я даже допускаю – кстати, только что пришло в голову – что взлом «НАПС», угон самолёта и это сообщение могут быть звеньями одной спланированной операции. Я не знаю. Честно. Но я не могу позволить себе проигнорировать эту информацию. То, что письмо пришло в агентства… В конце концов, когда у тебя пожар, ты не выбираешь, в какое окно стучать, а бегаешь и колотишь во все двери на улице. Ты же не ждал, что его пришлют тебе на служебный адрес? Много человек его знают? Не забывай, что одним из получателей была авиакомпания, а уж её-то адрес прекрасно известен членам экипажа. Нет, я не могу проигнорировать это сообщение, даже если проверка обойдётся в несколько сотен тысяч евро.

– Хорошо, если тысяч, Анна. Если русские собьют спутник или даже стратосферный беспилотник, счёт пойдёт на миллионы.

– Да. А ещё они могут расценить нашу попытку сфотографировать их территорию как акт агрессии и начнут ядерную войну. Ты мне предлагаешь эту вероятность учитывать тоже? Карл, у нас одни только косвенные предположения и ни одной твёрдой улики. Мне надоело жонглировать домыслами, я хочу увидеть факты! И, кроме того, у нас очень мало времени. Как только информация попадёт в свободный доступ, о ней моментально узнают русские. И если они до сих пор не нашли самолёт, то теперь сделают это с лёгкостью. Им-то никто мешать не будет. Как думаешь, не постараются ли они спрятать ту единственную улику, которую мы можем увидеть? Поэтому, давай-ка, Карл, выметайся отсюда и берись за дело. Десять минут из отведённых тебе получаса ты уже потратил, так что времени у тебя осталось совсем мало.

Есть работа творческая и рутина. Часто кажется, что они существуют по отдельности, но на самом деле в большинстве случаев одно без другого невозможно, если участники процесса надеются получить значимый результат. Полёт творческой мысли архитекторов храма Святой Софии в Константинополе или собора в Кёльне не вышел бы за пределы пергаментов, если бы не монотонный рутинный труд каменотёсов, высекавших изо дня в день для них одинаковые, ничем не примечательные строительные блоки. Или, с другой стороны, не будь фантазии и гения зодчих, результатом унылого повторяющегося труда мог стать только обычный каменный сарай. Разве что очень большой.

В случае с Сандрин Чанг эти занятия сосуществовали неразрывно. У неё не было армии простых работяг, которым она могла скинуть всю рутину, а самой парить в небесах, обозревая с высоты драконьего полёта направление движения, возможные преграды и пути их обхода. Вкалывали сообща – она и специалисты ФБР, иногда привлекая сотрудников «НАПС». Кстати, ребята здесь работали просто фантастические. Чтобы так обращаться с кодом, одних общих знаний недостаточно. Нужен невероятно прокачанный уровень опыта, накопленный в ходе решения самых разных задач, настоящая страсть к своей работе и небольшая щепотка таланта сверху. Как специи, делающие вкус обычного блюда изысканным. И ещё одно. Кто вам сказал, что программисты в массе своей – нелюдимые зануды? Возможно, вы просто никогда не пытались разговаривать с ними на их собственном языке.

Для Сандрин такой проблемы не существовало, поэтому её сотрудничество с ребятами складывалось просто великолепно. Уже в первые дни, как только она озвучила методику, по которой собирается искать неизвестного хакера, парни из «НАПС» немедленно написали несколько очень удобных инструментов для анализа и перебора большого массива данных, что очень облегчило и сократило работу. Используя их, а также собственные заготовки, они вместе прочесали частым гребнем программную начинку «НАПС», отыскивая следы, которые мог оставить взломщик. Отыскали несколько уязвимостей, через которые он мог просочиться. Естественно, сообщили о них руководству «НАПС». Технический директор Уолберг даже невесело пошутил, что благодаря инциденту их система теперь станет самой надёжной в мире. Сандрин только хмыкнула в ответ, прекрасно зная, что так не бывает. В деле компьютерной безопасности обычно приходится, как в сказке про Алису, бежать со всех ног, чтобы только оставаться на месте.

Итак, находя новую уязвимость, они проверяли, есть ли след проникновения через неё и если подозрения были, выясняли, куда могли вести следы. Обычно здесь была главная нервотрёпка. Уйди цепочка в страну с традиционно сильными позициями в киберпреступности – Китай, Индию, Корею или на Ближний Восток – и риск того, что они никогда в жизни не найдут концов нити, становился пугающе велик. Однако им повезло. После того, как они после тщательной проверки отбросили несколько ложных направлений, осталась единственная «дорожка из хлебных крошек», как в шутку назвала её Сандрин. От серверов «НАПС» она убегала через Орегон на север, прыгала по дата-центрам Сиэтла, разом перемахивала океан, краешком цепляла Окинаву, чиркала по Китаю, оставив в истории адрес крупного узла в Шанхае, потом, как пьяная, болталась по Юго-Восточной Азии и, наконец, забредала в австралийский Мельбурн.