Невская битва. Солнце земли русской - Александр Сегень

— Так ведь и у тебя в брюхе кишки, — усмехнулся сердито Мишка. — Или скажешь, у тебя там одни церви?

— Ужо я тебе покажу — церви! — вспыхнул Увет и бросился на Мишку. Пришлось убегать от него, потому что он сильнее. Зато Мишка быстрей бегает, не догонишь. В беге малость согрелся, а то ведь ноги совсем перестали себя чувствовать. Как же хочется, чтоб наши поскорее одолели немцев, которых почему-то называют «орден».

— Стой, Уветка! Погоди! Вот скажи мне, отцего это немца называют «орден»? Прею — не знаешь!

— А вот и знаю! Потому что они орут. — Увет остановился и сам задумался над тем, что сказал.

— А давай у дяди Володи спросим, — предложил Мишка.

Они нашли в толпе зевак дядю Володю и спросили его. Тот задумался и сказывал:

— Полагаю, оттого, что у них орудий много…

— Аз бы инаце сказал, — вмешался тут в разговор Елисей Ряпко, известный в Узмени хытреш. — В древности исцадия ада именовались на Руси — о́родь. От сего слова и пошло «орден».

— Отцего ж они сами-то себя исцадьями ада клицут? — удивился дядя Володя.

— Оттого и клицут, что они аду поклоняются, а токмо для видимости кресты на себе рисуют, — объяснил мудрец Ряпко.

Такое объяснение всем пришлось по душе, по толпе собравшихся на берегу узменцев прокатилось: «ородь», «ородь», «как-как?» — «ородь», «тоцно — ородь!»

А главное, ссора между Мишкой и Уветом временно прекратилась. Долго стояли и смотрели на продолжающуюся вдалеке битву, и снова было непонятно, кто — кого. И снова ноги окоченели у Мишки так, что он их перестал чувствовать, пора было побегать.

— Мишка-о́родь, Мишка-о́родь, тебя батька будет по́роть! — стал дразниться Увет.

— Меня батька не будет по́роть! — возмутился Мишка. — Моего батьку немцы убили.

— Не твой, а мой батька тебя будет по́роть.

— На тебе! — от сильнейшей обиды набросился на Уветку обиженный сирота и крепко ударил тому кулаком под глаз. Их тотчас бросились разнимать. Вид у Увета был испуганный, и когда драчунов растащили, он злобно прошипел Мишке:

— Ну держись же теперь, о́родь избороцкая! Я тебя ноцью придушу, когда ты спать будешь!

Потом их развели в разные стороны, а тетя Малуша хотела было увести Мишку домой греться, но он так расплакался, что пришлось его оставить на берегу мерзнуть. Так он продолжал стоять и смотреть на битву, а тетя Малуша сходила домой и принесла детям постных пирожков с блицами и барканом[135].

— Долго еще биться будут, шли бы вы, дети, домой, посогрелись бы, — увещевала она, но никто ее не послушался.

А Мишка вдруг вспомнил про воина Савву и подумал, что тому, должно быть, теперь особенно одиноко. Он все же сбегал домой ненадолго, перекинулся с Саввой парой слов:

— Ну как там? — спросил раненый.

— Бьются еще, — сказал Мишка.

— Чья берет?

— Неведомо. Но надо на Бога уповать, и одолеют наши.

— Это ты мудро молвил.

— Ты не скуцай тут, я к тебе мигом примцусь, когда наше одоленье придет.

В тепле дома было очень хорошо, и Мишка невольно задержался чуть подольше, чем собирался вначале. Он подкормил Савву пирожком и поведал о новых подлостях Увета, под конец горестно добавив:

— Не жить мне теперь.

— Отчего же?

— Уветка обещал ноцью убить меня, когда я спать буду. Не смогу же я все время не спать.

— Ничего, что-нибудь придумаем, — пообещал Савва, и Мишке стало легче.

— Ну ладно, лежи, а я пойду опять на побоище глядеть.

Вернувшись на берег, он как-то очень скоро вновь продрог, и хотел уж было опять идти возле Саввы пригреваться, но тут началось такое, что он вмиг забыл о тепле и уюте. Сначала на лед озера вышли двое — монах и священник. У одного в руках была икона, у другого — лампада. Тот, который с иконой, поднял ее и показал узменцам, и все радостно закричали.

— А зацем это? — спросил Мишка.

— Се знак некий, и надо полагать — знак добрый, — сказал дядя Володя.

Потом священник перекрестил иконой воздух, осеняя сим крестным знамением узменцев, и все стали тоже изо всех сил креститься. Мишка раз двадцать осенил себя.

А потом все увидели, как огромное количество немцев стало стремительно двигаться сюда, к Узмени.

— К нам идут! — тревожно воскликнул дядя Володя.

— Тоцно, что к нам, ородь проклятая! — сказал его старший сын Василько.

И многие тут стали пятиться и уходить с берега, поспешая к домам своим. Очень скоро почти никого не осталось, матери уводили упирающихся ребятишек, и лишь дядя Володя со своими оставался на берегу, споря с тетей Малушей:

— Успеем! Погоди! Сейцас!

И уж решился было бежать вместе со своими детьми, как вдруг затрещало, загремело вокруг, оглянулись — а немцы под лед проваливаются!

Никогда не забыть Мишке этого зрелища! Огромная рать, зловеще приближавшаяся к Узмени, вмиг исчезла, ушла под лед, а там, вдалеке, задние ряды немцев продолжали сыпаться в огромную полынью.

— Провалились! — закричал дядя Володя.

— Провалилась ородь! — срывая промерзшее горло, воскликнул Мишка.

Первым побежал на лед Василько.

— Василько! — истошно закричала тетя Малуша. — Куда! Тоже хоцешь провалиться?

— Всем на берегу оставаться! — строго приказал дядя Володя, устремившись следом за Васильком. И еще несколько узменцев побежали туда, где стояли монах и священник. Мишка не выдержал и побежал тоже, успев крикнуть:

— Я не провалюсь, я маленький!

На бегу он оглянулся и с удовольствием увидел, как тетя Малуша сграбастала и цепко держит остальных своих, включая Уветку. Потом он увидел, как монах и священник тащат кого-то из-подо льда, волокут подальше от провала, мокрого и жалкого. И когда узменцы подбежали, монах, оглянувшись на них, повторил:

— Шпильмана сберегите. Подарите его князю Александру. Пожалуй, он единственный, кто спасся, провалившись в сию великую и священную прорубь.

И дядя Володя вместе с Васильком и Юрятой Косым поставили немца на ноги.

Монах поднял со льда лампаду и пошел дальше в сторону другого берега озера. Священник взял икону и последовал за ним.

— Быстро уходим! — приказал дядя Володя, толкая перед собой немца. — Как он сказал? Шпильман?

— О, я! Я! Шпильман! — стуча зубами, поспешил якнуть мокрый пленник.

— Ну теперь уж, Шпильман, конец вашей ороди!

Они благополучно добрались до берега. Мишка то и дело оглядывался и снова видел страшную полынью, покрытую плавающими, перекособоченными, налезшими одна на другую льдинами-торосами, — туда возвернулись исчадия ада. А когда взошли на берег, посмотрели и увидели, как наши войска гонят немцев со льда озера к Суболичскому берегу, гонят и бьют, топчут, уничтожают.

— Одоленье! — воскликнул дядя Володя.

— Побе… — крякнул Мишка и окончательно охрип, горло схватило судорогой, очень больно и обидно, что именно в такое торжественное мгновение.

— Побе-е-е-еда-а-а-а! — кричали все вокруг, прыгая и вознося к небу руки.

— Слава Тебе, Господи! Слава Тебе! — стали креститься некоторые, и все тоже принялись осенять себя крестными знамениями.

Не в силах больше претерпевать холод, Мишка вместе со всем семейством дяди Володи отправился домой. Пленного мокрого немца вели туда же, и Мишка, видя это, твердо решил, что жить сему немцу осталось немного.

Глава двадцать вторая

ПОБЕДА!

Небо будто хотело изобразить то, что происходило на земле. Тучи рассеялись, солнце выглядывало с каждым разом всё надольше и надольше, а когда во все лопатки погнали немца со льда озера, оно выглянуло и уж не исчезало, озаряя своим весенним сиянием весь дольный мир. Сделалось тепло и по-весеннему сладостно, а под доспехами у всех мокро от пота.

Весть о том, что огромная часть тевтонского воинства, устремившись к Узмени, провалилась под лед и погибла, железной лавой уйдя на дно, дошла до Александра, который стоял в окружении своего личного отряда.

— Чем отслужу Господу за такой подарок! — в восторге воскликнул Ярославич. — Я и мечтать боялся, а Он мою потаенную мечту осуществил.

— Да уж, потаенная! — усмехнулся князь Андрей, который, выполнив свою задачу, воссоединился с братом, чтобы вместе докончить сражение. — Даже и немцы все, поди, знали.

— Хороший народ немцы, — рассмеялся отрок Ратисвет. — Узнали о мечте нашего князя — и провалились! Уважили. Вот, коли удастся нам Андрияша поймать, ты, княже, возьми его под локоток да скажи: «Может, пойдем искупаемся?»

— Да я теперь всем немцам так говорить буду, — со смехом отвечал Александр. — И кстати, об Андрияше. Самое время теперь ловы на него затеять. Эй, немцы мои бывшие! На вас теперь надежда — поможете нам прежнего вашего местера поймать?

— Прости, княже, — ответил Ратша. — Мы, конечно, в твоей теперь власти, но не хотелось бы нам с такой задачей справляться. В битве мы не подвели тебя, а ловить Андреаса…

— Ну, так и простите, что не подумавши попросил! — устыдился своего предложения Александр. И впрямь, разве мог бы он потом уважать их, если бы они вместе с ним в поимке своего бывшего господина участвовали? — Благодарю вас за то, что в битве вы были наравне со всеми, а иной раз и лучше многих. Теперь хочу поручить вам важное дело — лед на озере с каждым часом становится все более хрупким, а надобно успеть собрать с поля брани павших. Всех перенести на тот берег. И не только людей, а и оружие. Все пригодится нам потом. Чтоб ничего не досталось озеру! Только вам и могу поручить сие, зная, что кропотливо все исполните.