Ардагаст и его враги - Дмитрий Дудко (Баринов)

   Твердой рукой принял царь знамя. Под внезапно налетевшим ветром шелковый зверь взметнулся, затрепетал, блестя серебряными клыками.

  -- Не пришлось бы мне бить по наковальне на праздник, чтобы скрепить и твои оковы, - пробормотал кузнец. Валент положил ему руку на плечо и вкрадчиво сказал:

  -- Чтобы этого не случилось, Важа-батоно, сделай для меня один предмет из черной меди. Я мог бы поручить это Мовшаэлю, работавшему в адских кузницах, но разве сравнится глупый демон с тобой, лучшим кузнецом Сванетии?

   Там, где быстрая Арагви впадает в широкую Куру, среди садов и виноградников раскинулась Мцхета - столица Иверии, богатая и славная. На ее базарах встречаются сармат с армянином, грек с парфянином, а вездесущие иудеи заняли в городе целый квартал. Две могучие крепости на двух высоких горах прикрывают город: на севере - Задени, на юге, за Курой - Армази. Вершину Задени венчает легкий круглый храм Митры-Задена, вершину Армази - тяжелый, массивный храм Ормазда-Армази. Обоих богов иверы переняли от арьев, обоим служат маги, знающие Авесту. Однако иверы, народ воинов, не только Непобедимого Митру, но и Мудрого Владыку Ормазда почитают как воителя. Бронзовый Армази в храме облачен в золотые доспехи с самоцветами, а в руке держит меч-молнию.

   Оба бога, сын и отец, дружны на небе. Но нет мира между их почитателями на земле Иверии. Два царя правят ею: в Мцхете - великий царь Картам, в Армази - царь-военачальник Бартом. Каждый из них хотел бы царствовать один, но одолеть соперника не может, а разрывать Иверию надвое не хочет. Два царства в одном, зато не терзают, как Армению, цари-соперники, поставленные Римом и Парфией.

   Не воюя между собой, цари соперничают в гостеприимстве. Пришел во Мцхету Молниеносный легион, а в Армази уже готова для его командиров царская баня. Баня отлично устроена: горячий воздух под полом согревает помещение и воду в бассейнах. На стене мозаика: беззаботный Дионис в обнимку с Ариадной. Гости только что смыли дорожную пыль в теплой бане, и теперь парятся в бане горячей. Мышцы их разминают опытные руки рабынь, чьи соблазнительные тела едва прикрыты тонкой тканью. Потом можно будет "размять" самих красавиц - прямо в бане, на пробу перед ночью. На столиках - виноград, инжир, гранаты, холодное вино в расписных чашах.

   Валерию Рубрию не приходится стесняться своего стройного, сильного тела воина. Уже и волосы на груди поседели, но под кожей - крепкие мускулы, а не жир. Не то что у грузного, упитанного Бартома, расположившегося рядом. Впрочем, и он еще не превратился, наподобие римских богачей, в мешок сала и дряблого мяса: постоянно охотится и ездит верхом. Пухлое, румяное лицо царя, обрамленное курчавой бородой - сама изысканность и любезность.

  -- Здесь, конечно, не римские термы, но попадалось ли вам что-либо подобное отсюда до Каспия?

  -- Да, мы словно оказались если не в Риме, то в Греции, - кивнул Рубрий.

  -- О, если есть в Иверии эллинство, то здесь, к югу от Куры. Наше царство ведь основал Язон, полководец понтийского царя, вскоре после смерти Александра. С ним пришло много эллинов. Увы, даже с ними он был слишком жесток, и его сверг мой предок Фарнаваз, сын мцхетского старейшины... А наш Армази разве не подобен вашему Юпитеру Капитолийскому?

  -- Скорее Марсу.

   Легат не смог сдержать улыбки. Куда там бронзовому вояке в золотых доспехах до величественного мужа на троне, с телом из слоновой кости! А царь уже говорил тихим, невероятно искренним тоном раба-доносчика:

  -- А если есть у нас варварство, так это за Курой. Чуть поднимешься в горы, а там всякие хевсуры, тушинцы, пшавы... Грязные пастухи и разбойники, те же скифы! Я их не то что в тронный зал, в эту баню не впущу. А Картам якшается не только с ними, но и с дикими вайнахами, и с сарматами из-за хребта. Орет вместе с ними степные песни. И на Михрган, по арийскому обычаю, отплясывает пьяный и с оружием перед своим варварским Михром.

  -- Да, когда я вижу все эти пышные шаровары и скачки за мячом, мне начинает казаться, что я по ошибке завел легион в Парфию.

  -- Увы, мы слишком долго соседствуем с этими арийскими варварами. Но зато и конница наша не уступает парфянской... А знаешь ли, где сейчас этот гордец Картам? Через стену от нас, в холодной бане. Плещется в бассейне, будто сармат в Алонте или Гипанисе. Еще и притащил с собой Каллиника коммагенского, опаснейшего врага Империи, лазутчика армян и Братства Солнца. Эта свора безумцев почитает равными все народы - эллинов и варваров, грубых горцев и образованных жителей равнин. Если пожелаешь, я прикажу схватить его прямо в бане.

  -- Нет, не стоит ссориться с Картамом, то есть, с половиной вашего царства, перед походом. Достаточно того, что я знаю: Каллиник здесь. Он был достойным юношей, но после гибели брата связался со смутьянами. Если бы не это, Господин и Бог вернул бы ему Коммагену, - сказал Рубрий. А сам подумал: "Погодите, отсюда еще будут отсылать в оковах в Рим не только лазутчиков, но и повинных в оскорблении величества. А сейчас главное - втянуть всех вас, варваров и полуварваров, в великий поход на Восток".

   В это время рядом, в холодной бане, царь Картам - худощавый, крепкий, со строгим лицом и узкой черной бородой - говорил Каллинику:

  -- Я чту Солнце-Михра так же, как и ты. Но мой царский долг - сохранить царство. И от римского ига, и от парфянского, и от усобицы. Мы, иверы, всегда дружили с Римом, чтобы защититься от армян и парфян.

  -- Мы, коммагенцы, тоже так делали. Теперь нашего царства нет. А Лысый Нерон хочет вымостить нашими и вашими костями дорогу в Индию. Наш с тобой долг - не допустить этого.

  -- Если я не поведу иверов к Вратам Аланов, этот проклятый легион обрушится вместе с войском Бартома на северную Иверию. Я позову на помощь горцев, но что они натворят на равнине? А сарматы и подавно... Нет, пускай легион заберется подальше в горы. А тогда... мы поможем ему не вернуться оттуда.

  -- Знай же: в коммагенской вспомогательной когорте многие преданы мне и в нужный час восстанут.

  -- Да спасет Солнце наши царства! - Картам протянул царевичу чашу легкого иверского вина.

   "Когда же ты научишься думать обо всех, кому светит Солнце?" - подумал Каллиник.

   Дружественная мысль Иосифа достигла сознания Мгера, когда тот стоял перед храмом Михра. Выслушав молодого мага, князь мысленно сказал ему: "Не горюй! Выстоять против силы семи светил легче, чем удержать горцев от набега. Лучше бы ты сказал мне все еще из Диоскурии, а не ехал к ним в одиночку. А теперь времени осталось совсем мало. Ничего! Жди меня. К Эльбрусу отправимся вместе".