Ардагаст и его враги - Дмитрий Дудко (Баринов)

   В голосе воина не было презрения - лишь горечь. Глаза его блеснули гневом, рука сжала меч, но не сдвинулась.

  -- Я испепелил бы всех господ, всех трусливых и подлых рабов, но много ли тогда останется людей в этом мире?

  -- Вот поэтому боги и заточили тебя сюда. Когда ты мстил за смерть отца, то обезлюдил целый город. Не пожалел и последней старухи.

  -- Да, ведьмы, похвалявшейся тем, что она уцелела... Ты скажешь, я еще должен благодарить богов: не сковали, не прокляли, не запретили славить меня. Просто сделали так, что земля перестала носить моего коня. И мне осталась одна дорога - сюда. Меня даже выпускают дважды в году - весной и на Вардавар, поездить по свету. Ночью, не днем. Тогда я не так силен.

  -- Не только поездить. Ты ведь сражался в ночь падения Ниневии.

  -- Вай, что за ночь была! Ночь святой мести, ночь огня и крови! - Глаза древнего Мгера загорелись, но лишь на миг. - А стоило ли трудов? Появились новые великие царства: Вавилон, Мидия, Персия, теперь вот Рим... Как пузыри на болоте. А вы все мечтаете о Царстве Солнца?

  -- Мы приближаем его.

  -- Конечно. Поменять одного царя на другого, создать какое-нибудь рабское царствишко - надолго ли? Или принять в своем имении беглых рабов... Измельчали люди! Даже ты, родич, нынешний Мгер.

  -- Народ не готов умирать за Царство Солнца. Даже бежать ко мне решается не всякий. И магия здесь не поможет. Ею можно поработить волю человека, и то на время, но не убедить его. Но сражаться, чтобы не стать подданными Лысого Нерона, народ готов. Так что Сасунские храбрецы себя еще покажут!

  -- Мало, как же этого мало! - почти простонал древний Мгер. - Боги правы: мне нет дела на этом свете. Когда же рабы возьмутся за мечи, чтобы истребить все зло в мире, чтобы не было ни рабов, ни царей, никаких пожирателей чужого? Но это будет. Будет! И тогда я выйду. И если только мировой пожар очистит землю от зла, - зажжет его мой меч.

   Могучий воин поднялся, разминая затекшие члены, несколько раз взмахнул мечом - быстро, уверенно. Молнии на клинке ожили, и вот уже весь он запылал ослепительным пламенем. Встрепенулся и заржал громадный конь. Громом гремел, бился заточенным зверем о каменные стены его голос:

  -- Я верю в это! Верю! А если бы не верил, - давно разбил бы голову об эти камни, испепелил себя этим мечом!

  -- И я верю! Иначе не пытался бы изменить мир. Пусть я не Мгер Старший, Львораздиратель, и даже не Мгер Младший, пусть люди слабы и мелки. Я подниму их на то, к чему они уже готовы, не дам им стать еще мельче и подлее.

   В голосах обоих Мгеров была глубокая печаль, но не отчаяние. Успокоившись, Мгер-герой спросил Мгера-князя:

  -- А что твои сыновья? Похожи хоть на сасунцев?

  -- Трусами их еще никто не называл. Но этого мало, ох, как мало... Из Вардана выйдет добрый князь. Держать рабов, переобременять крестьян он не станет. И только. Ашот - гуляка, но зла в его сердце нет. Только младшего, Вагана, я смог посвятить в Братство Солнца. А оружейное мастерство передаю зятю Паруйру. Вот шуму-то было, когда князь Арцруни отдал дочь за ремесленника!

  -- А я вот остался бездетным, - вздохнул герой. - И бессмертным. Сбылось проклятие отца. Я с ним не ладил. Это потом придумали, будто мы схватились в бою, не узнав друг друга. Впрочем, я не ладил и с самим Армаздом. Даже с Михром и его небесными воинами.

  -- Слушай, родич, - заговорщически подмигнул князь. - Чтобы ты совсем не заскучал, я нашел тебе врага по силе. Скованный на Эльбрусе. Валент с Аграмом Вишапом затеяли его освободить.

  -- Аграм Вишап! Видишь, зря ты тогда не извел весь этот гадючий род.

  -- Не стоит сражаться с вишапами, если сам станешь таким, как они... Думаю, на Эльбрусе все решится в ночь Вардавара. Поверни туда своего коня, хорошо?

  -- Непременно поверну, родич! Пусть знают разницу между Мгером Сасунским и всякими Скованными!

   Облик заточенного в скале исчез, и пламя почти погасло. Обнажив рунный меч, князь-чародей вприпляску двинулся вокруг алтаря, напевая древнее заклятие арьев. Вскоре набожные жители Гарни увидели, как на крышу храма опускается с небес озаренный золотым сиянием грифон. Благоговейно опустив глаза, немногие из них успели увидеть, как на спину дивному зверю Михра взобрался человек в простой дорожной одежде, с мечом в бронзовых ножнах.

   Грифон легко взмыл в голубое небо и понесся на северо-запад. В долине Ингури он опустился и полетел уже с двумя седоками дальше - над закованными в лед вершинами, бурными реками, лесами. Там, где буйный Алонт, выйдя из ущелий на степной простор, поворачивает на восток, крылатый зверь сел неподалеку от стана сарматской рати.

   Над берегом Алонта по недавно убранному полю шла веселая толпа. Росы и роксоланы, равнинные и горные аланы, вайнахи из неприступных ущелий - все отплясывали и распевали песни. Гремели бубны, звенели гусли. Что собрало вместе воинов стольких племен, не раз встречавшихся и в бою, и на пиру? Только ли совместный поход за Кавказ?

   Над толпой плыла, стоя во весь рост на подставленных руках мужчин, прекрасная, стройная женщина в белом платье. Ее распущенные золотые волосы сдерживал лишь роскошный венок из пшеничных колосьев. В воздетых руках она держала золотую чашу, полную вина, и пышную кисть винограда. В поклонении ей здесь были едины все. Для всех она была Матерью Мира, Ладой, Апи - всеобщей кормилицей. Ее славили за щедрый урожай, за полные закрома и глиняные бочки с вином, пивом и медом, за сегодняшнее веселье, за то, что в поход идут не от голода и нужды.

   Богиню изображала Ардагунда. На этом настояли сарматы, еще помнившие общину амазонок, жриц Артимпасы. Во славу ее воительницы дарили любовью воинов многих племен, предсказывали им удачу в походах, шли вместе с ними в бой. Двух десятков лет не прошло с тех пор, как они, побежденные Ардагастом, переселились с Кавказа на Днепр. И пусть их владычица была не самой Матерью Мира, а ее дочерью-воительницей. Ведь Артимпаса-Морана несла не только войну и смерть, но и любовь, а значит, - жизнь и изобилие. А началось все с того, что оседлые аланы прослышали: росы как раз в это время справляют праздник урожая, и есть с ними волхвы и волхвини, хорошо умеющие вымолить урожай. Решили отпраздновать вместе с гостями с Днепра. Тут же присоединились кочевники: им тоже трудно придется без хлеба, пива, вина, если не уродит земля у соседей.

   Богиню-Ардагунду сопровождали с мечами наголо ее муж и брат. Перед ней плясали, звеня клинками, Еммечько с Радой. А впереди всех чего только не выделывал уже изрядно хлебнувший пива Шишок. Леший решился на долгий путь через степь, чтобы еще раз увидеть полюбившиеся ему кавказские леса. А возле деревянного, увенчанного оленьими рогами святилища Вышата с Лютицей и Миланой уже приносили в жертву баранов и быков. Горели костры, дымили печи в селении, и вместе с дымом разносился манящий запах шашлыков, жирной мясной похлебки и горячих пирогов. Словно домой, на Днепр-Славутич попали, а то ведь в походе обжинки и не праздновали!