Женщины его жизни - Ева Модиньяни

– Да, дедушка, – кивнул Бруно, чувствуя необычайную торжественность в словах старого барона.

– Никогда не будь скор на расправу с врагом. – Барон говорил спокойно, веско и, в виде исключения, закурил короткую тосканскую сигару. – Сейчас речь идет всего лишь о бедном, ни в чем не повинном кролике. Перед лицом настоящего врага ты никогда не должен паниковать. Если ты решил поймать кролика, ты его поймаешь. Считай, что уже поймал. Но ты должен действовать последовательно и целеустремленно.

– Хорошо, дедушка. Я уже все съел и успокоился. – У него тоже возникло смутное ощущение тревоги. – Можно мне теперь поохотиться?

– Ты славный мальчик. Иди, – разрешил барон.

Кало протянул ему половинку лимона.

– Выпей сок, – посоветовал он. – Он утоляет жажду и помогает пищеварению.

Бонбон, поняв, что завтрак окончен, вскочил на ноги, сладко зевнул, как пожилой синьор, довольный жизнью и собственным здоровьем, и побежал вниз по холму впереди Бруно, который высосал лимон и теперь шел на свою первую охоту.

Пес ускорил бег и принялся усиленно разнюхивать среди множества природных запахов специфический запах дичи.

– Ступай за ним, Кало, – приказал барон. – Я еще немного отдохну, а потом присоединюсь к вам.

Спустившись до середины склона, Бонбон стал сновать из стороны в сторону, как челнок, тщательно обнюхивая землю, чтобы ничто не ускользнуло от его чуткого носа. Такой способ поиска позволял охватить очень большую площадь, лишая дичь шансов остаться незамеченной.

Внезапно, повернувшись вполоборота, пес застыл в скульптурной стойке: напряженный, подрагивающий хвост, задняя часть тела слегка опущена, корпус и голова вытянуты вперед и вверх, по направлению к зарослям карликовых пальм с заостренными копьевидными листьями.

Кало сделал знак Бруно быть наготове, и мальчик подошел к собаке, сжимая в руках ружье и готовясь в любую минуту вскинуть его. Бонбон стоял по-прежнему неподвижно, только его глаза перебегали от куста к мальчику и обратно.

Великан погладил его, и Бонбон рывком преодолел еще несколько метров, а потом застыл, подняв переднюю правую лапу.

– Это кролик, – прошептал Кало. – Посмотри хорошенько. В кустах слева.

Бруно напряг зрение и увидел его: маленького, белого, неподвижно сидящего на пороге своей норки.

Кролик тоже видел их, но считал, что находится в безопасности, и надеялся остаться незамеченным.

Мальчик вскинул ружье и приготовился стрелять.

Кало пригнул ствол к земле, не позволяя ему прицелиться.

– Так не делают! – прошипел он. – Никогда!

Мальчик взглянул на него в недоумении.

– Нельзя стрелять, пока животное неподвижно, – объяснил Кало. – Зверю тоже надо оставить шанс на спасение.

Бруно кивнул. Слова Кало показались ему убедительными. Он погладил спину Бонбона, и пес в три прыжка достиг норки. Кролик выпрыгнул из кустов и бросился вбок по склону холма. Пока он наращивал скорость, мальчик вспомнил, чему учил его дед: «Когда стреляешь по бегущей дичи, целься на пядь впереди морды».

Он вскинул ружье и выстрелил, следуя указаниям деда. Подстреленный кролик, увлекаемый инерцией, перекатился через себя, как пустая консервная банка, и наконец замер в тени одного из кустов. Бруно взглянул на Кало, потом на свой первый трофей.

– Я попал, Кало! – все еще не веря собственным глазам, воскликнул он. – Дедушка был прав.

Великан хлопнул его по плечу.

– Ты и вправду молодец.

Бонбон, верный правилам дрессировки, все еще стоял неподвижно.

– Пиль! – приказал Кало, указывая на кролика.

Пойнтер помчался вперед, схватил в пасть кролика, виляя хвостом, принес его и положил у ног мальчика, глядя на него добрыми и благодарными глазами.

– Дедушка был прав, – торжествующе повторил Бруно. – Необходимы спокойствие и выдержка.

Он схватил еще теплого зверька за длинные уши и стал подниматься вверх по косогору, крича что было мочи:

– Дедушка! Дедушка! Я поймал! Я поймал кролика!

Легкий ветер ласкал высокую траву, заставляя ее переливаться на солнце. Весь холм был расцвечен красками радости.

Но за один краткий миг случилось что-то странное, земля будто перестала дышать. В неподвижном воздухе возник какой-то незнакомый запах; он принес предчувствие беды, приковавшее его к месту. Этот необъяснимый запах заполнял глаза, мозг, сердце.

Кало догнал его и схватил за плечо, сжимая до боли.

– Не двигайся, – это был приказ, которого Бруно не смел ослушаться.

– Почему? – спросил он, в испуге глядя на своего спутника.

– Слышишь этот запах? – спросил Кало, вглядываясь в вершину холма.

– Это что-то странное, я этого не понимаю, – прошептал мальчик.

– Это запах смерти, – большие голубые глаза Кало наполнились страхом и бессилием.

В эту минуту раздался выстрел. Эхо прокатилось по долине. И тотчас же вновь послышалось дыхание земли.

– Кто стрелял? – Мальчик тоже почувствовал приближение трагической развязки. – Дедушка! – закричал Бруно, устремляясь вверх по склону. – Скорее бежим к дедушке!

Запыхавшись, они бегом достигли того места, где сделали привал. Барон лежал распростертый на земле, рядом с небольшим валуном, на котором пробился куст красных цветов. На губах еще играла смутная улыбка, но он смотрел в небо невидящим взглядом. Он был мертв. Только густые серебряные волосы чуть шевелил легкий ветерок, пригибавший к земле цветущий клевер.

Бруно протягивал к безжизненному телу старика свой первый охотничий трофей.

– Дедушка… Я хотел тебе показать… Ты был прав, – он был растерян, заикался и не верил своим глазам.

Кало снял шапку, и мальчик опять почувствовал его сильную руку на своем плече.

– Он убит, Бруно. – Его густой бас был спокойным и ровным, как всегда.

– Никто не может убить барона Монреале! – Бруно говорил так уверенно, словно утверждал, что на небе есть бог.

Вдалеке, на залитой солнцем равнине, был виден человек, скакавший на лошади прочь от них.

– Это был он, – сказал великан.

– Убей его, Кало! – истерически закричал Бруно, и опять по холмам прокатилось эхо.

– Не имеет смысла, – спокойно заметил Кало.

Бруно выронил кролика. Тот так и остался лежать на траве белым комочком.

– Его подстрелили, как кролика, – прошептал Бруно. – А ведь он был бароном Монреале.

Бонбон приблизился к телу старика, вытянулся на земле рядом с ним и жалобно завыл. Потом свернулся клубочком, зарывшись головой в передние лапы.

Великан опустился на колени, перекрестился и закрыл глаза барону.

– Беги в палаццо, – приказал он Бруно. – Скажи шоферу, что дедушке стало плохо. Скажи, чтоб немедленно ехал сюда и забрал его домой. – Он поглядел мальчику прямо в глаза с такой серьезностью, какой Бруно никогда прежде не видел. – Помни, – повторил Кало, – ты должен сказать только одно: дедушке стало плохо.