Глобус 1976 - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
внука. Не было в том месте, где Волконские жили на поселении (близ Иркутска), ниток — шить
приходилось рыбьими кишками. Не было зубного врача — Мария Николаевна сама должна была при-
жечь себе зуб раскаленным гвоздем. Аптек не было; медикаменты, выписанные из Петербурга, прихо-
дили, когда надобность в них уже пропадала. В такой обстановке только почта могла доставить мину-
ты радости, но ждать ответа на письмо приходилось по полгода. «Сибири хладная пустыня» — эти
строчки, посвященные Марии Николаевне, встречаем мы в черновиках поэмы Пушкина «Полтава»; в
чистовом варианте — «твоя печальная пустыня».
Но в этой стране, где по нескольку месяцев морозы в — 40°, Мария Николаевна занималась
садоводством; в этой обстановке, где, казалось бы, все силы отданы непрестанной борьбе за жизнь,
она занималась музыкой; собирала гербарий для петербургского доктора, составляла
минералогические коллекции для сына.
Муж ее, Сергей Григорьевич, летом по целым дням пропадал на работах в поле; зимой посещал
базары в городе, где толковал со знакомыми крестьянами об их нуждах и ходе хозяйства.
И Волконские — не исключение. Такую стойкость и великую силу воли проявляла не одна Мария
Николаевна. Такое стремление войти в жизнь населения, понять его нужды и быть ему полезным
было присуще не одному Сергею Григорьевичу.
Декабристы лечили местных жителей, обучали грамоте и воспитывали их детей; изобретали
сельскохозяйственные машины и занимались огородничеством, выращивая впервые в Сибири огурцы
и арбузы, кукурузу и дыни, возделывали фруктовые сады.
Местное население, по словам современника, с благодарностью и восторженно вспоминало
декабристов «вплоть до третьего поколения включительно». Для них самих такая жизнь была
средством сохранить себя, сохранить «свое политическое существование за пределами политической
смерти» — вопреки воле и предписаниям царя.
Занимались декабристы в Сибири и научной деятельностью.
В начале XIX века Сибирь была еще плохо изучена. Правительство недостаточно ясно
представляло себе ту роль, какую могла играть далекая неосвоенная страна в жизни России. Изучение
Сибири вели в основном местные жители. Едва ли не самыми активными среди них были
декабристы.
По мере того как проходило время, появлялся интерес к месту, куда забросила судьба; менялось от-
ношение к стране, где многим из них пришлось провести большую часть жизни. «Я не могу не
сказать несколько слов об этой замечательной стране, писал Басаргин, бывшей предметом
долговременных моих наблюдений и размышлений».
Разнообразный и богатый край, величественная, дикая природа Сибири, племена, ее населяющие,
и их своеобразный быт привлекали внимание невольных путешественников. В их письмах и
литературных произведениях рассеяны многочисленные впечатления о Сибири.
Картины сибирской природы мы найдем в «Записках» А. Е. Розена. Он обладал острой
наблюдательностью и свежим умом, составлял свои «Записки» точно и аккуратно — в тюрьме, на
поселении, во время переезда из одной страны изгнания в другую. Со страниц его «Записок»
предстает северная полоса Сибири, «где полгода сряду не показывается солнце... где земля вечно
холодная... где нет огородов, нет посевов, — там все малоросло, все угрюмо, все печально, все хо-
лодно»; Восточная Сибирь, гористая, прорезанная реками, воды их «быстры, чисты, прозрачны»; За-
падная — более равнинная, «где реки текут лениво, вода мутная». Здесь и Байкал, или Святое море, с
высокими волнистыми берегами, и картины большого почтового тракта, и губернские города, села,
деревни. ..
В Буреинской тайге. Рисунок из атласа экспедиции 1855 — 1859 гг.
Особой страстью к природе отличались братья Борисовы. Младший, Петр Иванович, был
необыкновенно скромным и кротким человеком, глаза его искрились добротой и прямодушием. Он 30
лет ухаживал за своим старшим братом, Андреем Ивановичем, у которого в ссылке развилась
психическая болезнь — он боялся людей и никогда не выходил из дома. Оба брата были вы-
дающимися натуралистами и ботаниками среди декабристов. Они прекрасно изучили растительное и
пернатое царство Сибири. В первый год жизни в Нерчинских рудниках, поселенные вместе с пятью
товарищами в темную, грязную, вонючую конуру, где не только нельзя было двигаться, но спать
приходилось в три яруса, они во время редких прогулок по берегам Аргуни собирали цветы и
занимались зоологическими изысканиями. «Они набрали множество букашек разных пород, красоты
необыкновенной, — вспоминал Оболенский, — хранили и берегли их и впоследствии составили
довольно порядочную коллекцию». Эту коллекцию они отправили позже знаменитому профессору
Фишеру, директору Ботанического сада в Петербурге.
Старший брат, несмотря на болезнь, сам придумал новую классификацию насекомых, аналогичная
которой потом, гораздо позже, была предложена в Парижской Академии и принята ею.
Младший, Петр Иванович, необычайно искусно рисовал животных, птиц и насекомых. Он сделал
акварельные виды всех растений и почти всех птиц Забайкальского края. «Я бы желал, — писал Н.
Бестужев сестре, — чтобы ты посмотрела его альбом, в котором нарисованы все цветы и все птички
этой стороны». Альбомы эти (их два) сохранились. Это кожаные черные альбомы с золотой
надписью: «Птички». Каждая «птичка» изображена именно на том дереве, на котором она чаще
встречается; именно в той позе, которая для нее наиболее свойственна. Портреты птиц отличаются
необычайной виртуозностью и точностью исполнения.
В сентябре 1854 года Петр Иванович внезапно умер во сне от удара. Андрей Иванович, осознав
смерть брата, пришел в такое отчаяние, что вскоре покончил с собой. «Два брата опущены в одну
могилу», — писал Волконский Пущину.
Трагически сложилась судьба научных трудов П. И. Борисова. Известно, что его большой труд «О
муравьях» хранится в Историческом музее в Москве. Но неизвестно, где находятся и сохранились ли
вообще другие научные труды Петра Ивановича — по археологии, философии, истории, —
обнаруженные после его смерти; неизвестно, где коллекции насекомых Забайкалья, отправленные
когда-то из Петровского завода в Москву; неизвестно, какие именно экземпляры забайкальских
растений были посланы в Ботанический сад Фишеру. Таков результат политики Николая I в от-
ношении декабристов — полный запрет на их имена и труды.
Впервые фамилия братьев Борисовых была упомянута в ученом труде только в конце XIX века.
Как ни странно, не в труде по сибирской фауне и флоре, а в первом климатологическом Атласе
России. Его выпустил в 1881 году директор Главной физической обсерватории Вильд. «Г-н Борисов,
политический ссыльный, — читаем мы на странице 317 Атласа, — наблюдал в Чите с октября 1827 г.
по июль 1830 г. (после того он наблюдал в Пет-ровске)...»
Оказывается, братья Борисовы занимались и метеорологическими наблюдениями. И не только они,
но и многие другие декабристы -Якубович и Митьков, Беляев и Якушкин, братья Бестужевы — в
Чите, Петровске, Красноярске, Се-ленгинске, Ялуторовске — изучали климат Сибири.
Декабрист П. И. Борисов.
Это было время всеобщего увлечения климатологией. По всей России создавалась сеть
метеорологических станций. В 1829 году ученый Купфер представил Академии наук проект создания
Главной физической обсерватории. И хотя Пулковская обсерватория была открыта только через 20
лет, Россия все-таки опередила в этом другие страны Европы. «Мы никоим образом не можем
признать почетным для нас, — писал английский ученый,-что мы допустили нации, и в особенности