Все волки Канорры - Виктория Угрюмова

Разумнее всего было бы сообщить Ройгенону о том, что происходило прямо сейчас, в буквальном смысле, у него на глазах, но великий командор и помыслить об этом не мог. Подобное заявление было равносильно признанию в собственном бессилии, в невозможности противостоять какому-то неведомому врагу. А поскольку враги Рыцарей Тотиса, по определению, относились к силам Тьмы, то это означало, что он неспособен возглавлять орден, и уж наверняка не сумеет победить одного из самых могущественных и жестоких противников — кассарийского некроманта. Если сейчас он упустит свой шанс, то второго ему наверняка не дадут, и о вечной славе придется разве только мечтать. Кто-то другой возглавит победоносный поход против Тиронги, кто-то более удачливый пожнет плоды многолетних усилий и незаслуженно увенчает себя золотым венцом триумфатора. Этого лорд Саразин допустить не мог, и потому срочно подыскивал наиболее подходящую причину, по которой он рискнул бы нарушить покой своего монарха. И причина эта очень быстро нашлась.

— Мне был вещий сон, — сказал он, когда водопад вопросов немного иссяк и превратился в довольно быстрый, но уже безобидный поток. — Я видел вашего великого предка короля Мориона и своего славного предшественника Кадогана Благочестивого. Они подали мне недвусмысленный и весьма благоприятный знак.

От Ройгенона не укрылось, что основатель Ордена Рыцарей Тотиса был назван всего лишь славным, но ни для кого не являлось секретом, что место великого в пантеоне командоров лорд Саразин трепетно приберегал для себя. Однако не это занимало воображение короля.

— Вы уверены, что мы не просчитаемся? — спросил он тревожно.

Саразин отмел сомнения широким жестом меченосца, смахивающего голову зазевавшемуся противнику.

— Это невозможно, — ответил он с той избыточной степенью убежденности, которая только и могла успокоить вечно встревоженного Ройгенона.

— Говорят, Князь Тьмы тоже так думал.

— Кто говорит? — возмутился лорд. — Вы верите россказням каких-то мелких бесов? Да они же созданы для того, чтобы лгать и сбивать с толку. Нет, мы на верном пути! И до великой цели остался последний решительный шаг.

Наш проницательный читатель, ознакомившийся с заметкой во внеочередном выпуске «Усыпальницы», уже догадывается, что речь, увы, шла о заключении военного союза против Тиронги между Гриомом, Тифантией и Лягублем при молчаливом согласии князя Люфгорна. Хотя на первый взгляд у них была одна общая цель, на самом деле намерения союзников весьма разнились.

Ни для какого другого дела мужчины не объединяются так быстро,

как для убийства других мужчин

Сьюзен Гласпелл

Королевский шурин, князь Люфгорн, как мы помним, желал поражения Юлейна по двум причинам. Во-первых, он надеялся расширить границы своих земель за счет территории Тиронги; во-вторых, если бы ее король пал в бою или хотя бы попал в плен, единственной законной наследницей древнего престола Гахагунов осталась бы его сестренка Кукамуна, читай — он сам. Мелкие юридические неувязки не имели бы принципиального значения. Взойдя на трон Тиронги, он бы легко их утряс при помощи двух-трех показательных казней, незначительных перестановок в правительстве и раздачи щедрых наград и высоких титулов дворянам средней руки, которые всегда завидуют потомственной аристократии, традиционно поддерживающей законную власть.

У него в руках был единственный мощный козырь — Нилона, город-крепость, построенная именно для того, чтобы защищать окрестности и перекрывать стратегически важную дорогу к столице. Именно Нилона обычно становилась костью в горле врагов Тиронги, но на сей раз ее правитель назначил ей другую, хотя и не менее значительную роль.

Люфгорн беспрепятственно предоставил территорию своего княжества для размещения войск Гриома, Тифантии и Лягубля с тем, чтобы в урочное время они двинулись на Булли-Толли, открывая ему дорогу к трону. Он не сомневался, что три короля не захотят вести долгую изнурительную войну за земли и богатства захваченного королевства и согласятся с его претензиями на престол Тиронги.

Лягубль вполне удовлетворился бы небольшой добычей, при условии, что его войска не станут принимать чересчур активного участия в боевых действиях, потому что армия Тукумоса Корабела была относительно небольшой и уж точно не такой опытной, как воины Юлейна. Но зато Тукумос собирался, пользуясь случаем, атаковать Тиронгу с моря и слегка общипать прибрежные города, не ввязываясь в полномасштабные морские баталии и ловко избегая встреч с вражеским флотом.

Король Килгаллен, как мы уже знаем, спал и видел в подробностях полный и окончательный разгром ненавистного Гахагуна и себя на белом иноходце у стен Булли-Толли во главе победоносных полков. Что же до неуверенного в себе, боязливого Ройгенона, то он соблазнился славой Мориона Провидца. Ему недавно исполнилось пятьдесят шесть, и он отчетливо понимал, что ничем не выделяется из длинной череды Ройгенонов. Так что через несколько лет после смерти его непременно станут путать с Шестым, Седьмым, Девятым или, скажем, Одиннадцатым, которому он однажды пришел на смену, потому что ни за одним из них не числится ровным счетом никакого выдающегося деяния. Он тоже умрет, не оставив по себе следа, а это несправедливо и очень печально. Так что лорд Саразин, приготовившийся вести долгие дискуссии, неожиданно легко убедил его вступить в союз с Гриомом и Лягублем, чтобы защитить смертных от бесчинств злокозненного некроманта и его ополоумевшего кузена, который в открытую якшается с демонами Преисподней. Слава защитника слабых и угнетенных людей плюс заманчивый бонус в виде сокровищ Кассарии — отличный вклад в исторические хроники, и кто бы не согласился с таким аргументом.

Ну а лорд Саразин, как мы уже знаем, многие годы вынашивал грандиозные планы, однако их воплощение стало возможным сравнительно недавно, когда ему в руки попал древний манускрипт с заклинанием, истребляющим призраков, привидения, зомби и прочих не-мертвых. Конечно, жизнь Первого Рыцаря складывалась таким образом, что ему приходилось и прежде видеть изъеденные временем манускрипты, и не все из них заключали скабрезные бородатые анекдоты или сплетни, утратившие актуальность полтысячи лет тому. Что до заклинаний, то они были его основным оружием, и он постоянно освежал в памяти справочник Молодого Рыцаря, а также выписывал все доступные ученые труды, чтобы быть в курсе последних новинок в этой области. Случалось ему также разжиться неплохим заклятьем у изловленного призрака или выменять на какой-нибудь артефакт у зарубежных коллег. В этом смысле его особенно часто радовал придворный маг Тукумоса. Да и собственные исследователи трудились не покладая рук, недаром еще третий великий командор отгрохал в подземельях алхимическую лабораторию и оснастил ее по последнему слову тогдашней магической науки. Его преемники никогда не жалели средств на обновление и улучшение этой кладези премудрости. И если бы речь шла о стандартном заклинании, то и речи бы о нем не было. Но свиток тонкой черной кожи со слабо светящимися в темноте алыми письменами под названием «Слово Дардагона» разительно отличался от всего, что когда-либо видел Саразин.