Кандидат - Роман Корнеев

И всё-таки многомесячная изнуряющая подготовка сказывалась, мучение пошло вполне сносно, они двигались синхронно, груз скользил вперёд, не болтаясь и не заваливаясь, даже когда вокруг замелькали жирно блестевшие ветви, скорость передвижения группы почти не упала.

Чёткое, слаженное действие, вот что от них требовалось. Впереди ждал бурелом поваленных скользких стволов — след продиравшегося здесь не так давно трака — не будь этой просеки, с такой глыбой на спинах не стоило и надеяться продраться сквозь заросли — проще с нуля голыми руками прорубать себе проход. Время от времени то один, то другой уходил в экшн, пока хватало сил помогая остальным компенсировать случайные рывки, потом менялись. Кругом орали возбуждённые появлением чужаков древесные гады, но курсантам было не до того — бег вытягивал все силы, ослепляя, заставляя забывать обо всём.

Когда заросли растворились вдали, оставив место голым скалам, все вздохнули свободнее, опалая листва вперемежку с истоптанным никак не сходящим грязным снегом ничего радостного усталым ногам де доставляла. Впереди уже маячила «скала кобольдов», толстым кривым пальцем вершины ковыряясь в промозглом небе, её уступ ещё только предстояло преодолеть, так что трое с оглушительным сопением, окружённые клубами буквально валившего от них пара, понеслась к цели.

Уступ скалы с этой стороны был практически отвесный — градусов восемьдесят, ни травинки, ни снежинки — так что Генну пришлось остаться с их артефактом внизу, а Рэд с Джоном вдвоём ящерицами полезли к цели, в считанные секунды оказавшись наверху. Пятнадцать метров за неполную минуту в обычном «медленном» времени — хороший результат.

Над ними нависала вершина скалы, но туда, и на том спасибо, лезть не нужно — вот он, «свинарник». Поднять железяку с помощью страховавшего снизу Генна тоже оказалось делом вполне по силам, троица огляделась, вдыхая свежий ветерок, порывами доносившийся с востока. Хорошо.

Пискнуло, в воздухе материализовалось изображение сержанта. Фигурка забавно подпрыгивала в воздухе, сучила ногами, махала руками. Троица кадетов, стараясь не выдавать смеха (командир куда-то рысил, чрезвычайно занятой, так что эрвэграмма отобразила его отнюдь не в начальственном виде), доложили об исполнении распоряжения. Сержант, не останавливаясь, хмуро рявкнул «свободны!» и тут же исчез. Пожав плечами, они проверили напоследок крепление «свиньи», пожелали удачи тому, кому придётся эту хрюшку отсюда вытаскивать, и отправились обратно.

В три упругих чётких прыжка Джон одолел добрую часть крутого спуска, потом остановился и продолжил уже по-человечески, не корча из себя альпиниста-спелеолога. Низкий грозный рык он расслышал только в самом низу. Лишь задрав голову, он на один долгий миг замер, не в силах крикнуть, не зная, куда бросаться.

Над ними уже ревел, рассекая туманный воздух, рой бритвенно острого щебня, самые же крупные обломки были несколько метров в обхвате.

Зрение, тренированное, безошибочное, точно и мгновенно сообщило Джону всё. И область максимальной опасности, и то, что Генну, которому до подножия оставалось дольше всех, уже не успеть.

После Джону вспоминалось лишь какое-то мелькание, проносящиеся мимо с противным визгом крупицы каменной шрапнели, собственный крик, мелькнувшую там, в центре камнепада, фигуру Рэда, его окровавленные пальцы, отшвыривающие прочь одну за другой ставшие вдруг тёплыми глыбы, и, отчего-то, очень чётко — лёгкое недоумение на лице Генна, когда по нему в первый раз смазал осколок андезита.

Кадет пролетел, сбитый с ног, около пяти метров метров, потом ещё несколько его просто тащило, пока не засыпало мелким крошевом. Когда они его вытащили, он ещё дышал, даже крови почти не было видно, всё покрывал толстый слой серой пыли. Не теряя ни секунды: два универсальных жезла, что всегда с собой, две форменных куртки. Генна осторожно положили на импровизированные носилки, под ключицу поместили реанимационную аптечку и бросились к лагерю.

Реакция не подвела там, где пасовало сознание, послушный экшн отодвинул реальность куда-то далеко-далеко. И мерцание спасательного маячка, оравшего сейчас в инфоканале, бурелом брёвен под ногами, отчего-то вдруг потерявший былую непроходимость, спокойное расчётливое дыхание полной грудью…

Как они прибыли на базу, Джон едва мог потом сообразить, всё вытеснила огромная тяжесть в ногах — экшн всегда заставляет платить за скорость и силу — если долго в нём находиться, можно запросто отдать концы, даже помощь следовой начинки будет бесполезна. Однако об этом Джон не думал, он смотрел на удаляющийся огонёк на борту госпитального скаута.

Бежали минуты, известий не было, Джон постепенно приходил в себя, нашёл силы и для доклада о происшествии, после которого они с Рэдом почему-то получили сутки свободного времени.

Хватило сил и сходить умыться. Даже предательская дрожь — способ организма дёшево отделаться от загрузивших его продуктов метаболизма — почти прошла, когда Джон сообразил поискать глазами Рэда.

Вид товарища ему не понравился. Выражение опустошённости на его лице было заметно даже на фоне обычной для того угрюмости. Рэд стоял от него в десятке метров, отчётливо видимый под заливавшим плац светом вечерних генераторов, его руки были брошены вдоль тела, кулаки бессознательно сжимались и разжимались, глаза же, невероятно ввалившиеся и усталые, смотрели куда-то вперёд, в никуда.

Только Джон собрался подойти к товарищу и что-нибудь сказать, как в тишине плаца раздался чужой голос: «Сожалею, он скончался на подлёте».

Рэд дёрнулся, как от удара, схватился руками за плечи, весь разом ещё больше сгорбился. Дурацкая какая смерть.

— Ковальский, — попытался что-то сказать Джон, кладя руку ему на плечо, но тот деликатно посторонился, пробормотал «прости» и быстро ушёл в свою палатку. Свет внутри так и не зажёгся, Джон вздохнул и поплёлся к командиру договариваться, полноценное разбирательство происшествия лучше отложить на другое время.

Так он тебе и скажет.

Ночью он спал крепко, для десантника это обычное дело — способность погасить сознаниые в любом месте, в любое время и при любых обстоятельствах, но если надо, то и вовсе не спать без химии и следовых нейроактиваторов, с самого начала в них тщательно развивалась, поддерживалась и прививалась. Джон проспал добрых десять часов, не хмурясь и не ворочаясь, снилось ему что-то светлое, домашнее.

Проснулся он спокойным, воспоминания прошлого дня были мрачными, но вызывающими не панику, а скорее собранность. Генн одобрил бы такую стойкость перед ударом судьбы — главнейшей задачей агента Планетарного Контроля оставалась ежесекундная боеготовность, вне зависимости от обстоятельств, даже трагических.

Построение Джон прозевал, спасибо увольнительной, посему было решено отправиться к эскулапам, откуда его благополучно прогнали, для вида просветив его мнемоиндуктором. На выходе имелась в наличии слегка пустая голова и