Полуденный мир - Павел Молитвин

— Я пришел издалека, и мне нужно немедленно видеть вашего мастера. Отомкни дверь и проводи меня к нему. — Видя, что караульщик не торопится исполнить его просьбу, бродяга приблизил лицо к прутьям и раздраженно добавил: — Во имя Света и Единства!

Стражник кивнул и загремел засовами.

— Во имя Света и Единства я впущу тебя. Но чтобы повидаться с мастером Урогалем, тебе придется изложить свое дело одному из его секретарей. — Он пропустил оборванца, превышавшего его ростом на целую голову, в калитку и тщательно запер её. — Следуй за мной.

Миновав узкий мощеный двор, бродяга, получив в караульной нового провожатого, проследовал через множество запутанных коридоров, вышел во внутренний дворик, поднялся по лестнице и очутился в просторной комнате, где за большим столом сидел худощавый молодой человек с рано наметившейся лысиной. Без лишних слов оборванец снял с груди засаленную ладанку, развязал её и извлек на свет маленькую серебряную звездочку, в центре которой было вытиснено изображение петуха.

— С докладом к мастеру? — поинтересовался молодой человек, отодвигая лежавшие перед ним свитки, и, получив утвердительный ответ, отослал прежнего провожатого и повлек странного посетителя по очередному лабиринту коридоров. Оставив его в крохотной каморке, освещенной огарком свечи, секретарь скрылся за одной из трех дверей, велев обождать. Вернулся он не слишком быстро и из другой двери. Расплываясь в улыбке, радостно сообщил:

— Мастер Урогаль готов принять вас, — и, распахнув третью дверь, вдвое более узкую, чем остальные, отступил, пропуская бродягу вперед.

Переступив порог комнаты, человек со шрамом прищурил оставшийся глаз и, яростно ворча, замотал головой. Противоположная стена высокой комнаты, украшенной зеркалами и яркими коврами, была стеклянной, и солнечные лучи пронизывали её насквозь. Свет, показавшийся бродяге после темных коридоров нестерпимо ярким, на самом деле таковым не был — стеклянную стену занавешивала тончайшая кружевная ткань, благодаря которой золотые солнечные лучи теряли свою резкость и желтизну, приобретая оттенок белого дымчатого опала.

Оборванец, все ещё щурясь, сделал шаг вперед, и тут же из-за зеркальной ширмы, которую он принял за часть стены, выступил очень толстый мужчина с круглыми, спелыми щеками и улыбчивым ртом.

— Мастер Урогаль, вот человек, предъявивший звезду доверия и пожелавший вас видеть. — Подмастерье третьего цикла Заруг, — отрекомендовался высокий оборванец и особым образом сложил пальцы левой руки.

— Рад видеть тебя, Заруг. Ты можешь говорить при Лолисе, он тоже посвященный третьего цикла, — ласково приветствовал его Урогаль.

— Я прибыл из Исфатеи по поручению мастера Донгама, — начал Заруг и внезапно закашлялся. Шрам на его губах треснул, и по краям струпа выступили бусинки крови.

— Лолис, подай брату вина, — обратился Урогаль к секретарю и снова обернулся к посетителю: — Твой караван подвергся нападению? Вполне ли ты здоров, не вызвать ли лекаря?

Заруг принял тяжелый серебряный кубок и, сделав большой глоток, прокаркал:

— Нет. У меня не было каравана. Я шел пешком через Чиларские топи. — Он ещё раз глотнул из кубка.

— Ай-ай-ай! — всплеснул пухлыми ручками Урогаль. — И о чем только вы там в Исфатее думаете? Ну кому же придет в голову посылать гонца через Чиларские топи? Может быть, все-таки позвать лекаря? — На лице его появилась участливая улыбка.

— Я буду просить у вас не только лекаря, но и ванну, цирюльника, портного, много еды, вина и мягкую постель. Но это после. После того как мы закончим с делами, — прохрипел Заруг. — Потом я представлю вам доклад по всей форме, а пока главное. Северянин, некто Мгал, похитил из родового храма Амаргеев кристалл Калиместиара и Жезл Силы. Он удрал с ними из Исфатеи и отправился в ваш город через Чиларские топи. Я с отрядом последовал за ним, но потерял своих людей в схватке со скарусами. Они перебили мой отряд, использовав Жезл Силы, которым каким-то образом завладели. Мгал и двое его товарищей, один из которых чернокожий, сумели пройти через топи и приближаются к Чилару. Я видел их на берегу Гатианы три дня назад.

— Та-ак… — Лицо мастера У рогаля сделалось серьезным, полные губы сжались в узкую полоску. — Вот, значит, где хранился седьмой ключ от сокровищницы Маронды. Любопытно. Что у тебя с глазом?

— Я лишился его, сражаясь с мечезубом, — сухо ответил Заруг и продолжал как ни в чем не бывало: — Этих троих, северянина во всяком случае, надо схватить, едва они появятся в Чиларе. Кристалл должен принадлежать Белым Братьям. Чтобы вашим людям было легче опознать похитителя, я нарисую его портрет. Не беспокойтесь, правая рука ранена не так уж сильно. — Заруг криво улыбнулся, поймав недоверчивый взгляд Лолиса. — Медлить нельзя, через день, а может, уже сегодня вечером северянин и его спутники подойдут к городу.

Урогаль кивнул своему секретарю:

— Достань рисовальные принадлежности, пришли копировщиков, способных размножить портрет, и позаботься, чтобы Заруг ни в чем не испытывал нужды. — Он легонько коснулся рукой плеча своего гостя и мягко добавил: — Я покину тебя ненадолго, чтобы отдать кое-какие распоряжения.

Длинные вечерние тени легли на землю, когда путники приблизились к северо-западным воротам Чилара, прозванным горожанами Розовыми. Название свое они получили благодаря обрамлявшему их пышному порталу из розового ракушечника, украшенного искусным резным узором, основным элементом которого были полураспустившиеся бутоны роз. Почему камнерезы выбрали именно этот мотив, доподлинно неизвестно, однако существует несколько одинаково малоправдоподобных легенд на эту тему, которые и рассказывают обычно приезжим словохотливые чиларцы, отдыхая от дневных забот за кружкой ваньгового вина. Одна из легенд гласит, что когда-то на месте ворот был роскошный розарий, принадлежавший знатной даме, любви которой домогался Владыка Чилара. Дама эта безумно любила свой розарий и, узнав, что на его месте Городской Совет решил проложить дорогу, согласилась принять ухаживания Владыки Чилара, при условии что тот сохранит её розы. Владыка (влюбленный юноша или похотливый старец, каждый волен иметь на этот счет свое мнение) тотчас пообещал чаровнице, что розы её будут цвести вечно — и уж во всяком случае пока существует город. Когда же страсть была удовлетворена, он таки проложил на месте розария своей любовницы дорогу и выполнил в то же время обещанное, велев камнерезам увековечить на портале ворот каждый из уничтоженных цветков. Если верить другому преданию, через ворота эти, в давние времена мало чем примечательные, должна была въехать в город невеста Владыки Чилара, прибывавшая по Гатиане из Эостра. Поэты сравнивали красавицу с цветком розы, и царственный жених, решив как-то увековечить это льстившее не только ей, но и ему сравнение, к приезду невесты распорядился возвести ворота, достойные её красоты.