Свобода и Магия - Максим Вишневенко

— О да! — рассмеялся Поль, — Мне моих-то дел хватает.

Сквозь стёкла оранжереи лился утренний солнечный свет, освещая, казалось, все уголки зимнего сада, и рассыпаясь множеством осколков на поверхности небольшого пруда с карпами.

Открылась дверь на улицу, и внутрь зашла черноволосая женщина в высоких коричневых сапогах, светло-коричневых бриджах и тёмно-бордовом рединготе[1]. Она быстрым шагом направилась к столу, на ходу снимая свои перчатки и затыкая их за ремень, на котором в кобуре висела палочка с конской головой.

Пройдя мимо Готье, даже не удостоив того взглядом, она уселась за стол напротив Талейрана. Вежливо улыбнулась, вздохнула, поправила волосы, собранные в аккуратный хвост.

— Мадам Дрё-Брезе, Вы сегодня чрезвычайно разговорчивы, — насмешливо произнёс Тома́.

— А ты как всегда шут гороховый, — презрительно фыркнула девушка, — Ты вообще в курсе, что сегодня в Берлине случилось?

— Нет, прошу поведать мне об этом, — язвительно отозвался её собеседник.

— В турецкую магловскую мечеть ворвались какие-то волшебники с со свастиками на рукавах и напали на прихожан, — она говорила таким тоном, словно бы нападавшие атаковали лично её прихожан.

— Какая незадача, — голос Талейрана был полон иронии, — Это тех самых турок, чьи террористы две бомбы в Берлине вчера взорвали и убили, в том числе, мадам Нуаре и месье Лурье?

— Это маглы! Это простые маглы! — взвизгнула девушка и ударила по столу ладонью. Поль даже вздрогнул от неожиданности, Тома́ же даже ухом не повёл.

— Отправляйся к своей Серафиме целовать в зад черномазых, — тут уже презрение появилось в тоне Талейрана, — Кстати, она будет сама-то? Или осознает, что виновата и решила спрятаться?

— Да что ты понимаешь, папенькин сынок? — фыркнула Дрё-Брезе, сложила руки на груди и откинулась на спинку стула.

Тома́ хрюкнул и покачал головой.

Мария Дрё-Брезе была главой Департамента Магических Игр и Спорта, её муж, Марк Дрё-Брезе погиб в бойне в Министерстве Магии, учинённой Жаном де Тулоном. Как и её прошлый начальник, Поль Баррас.

Она и до этого, конечно, не сильно жаловала политические игры, а после всех этих ужасных событий вовсе ушла в оппозицию к текущему политическому руководству Францией, обвиняя всех, а в особенности тех, кто пережил бойню в Париже, в том, что именно они виноваты в помешательстве де Тулона. Конечно, это ей не помешало стать главой своего департамента и войти в Директорию, но для себя она понимала, что это вынужденная мера, и как только во Францию вернётся Министр Магии, она сразу покинет высокие кабинеты — так спокойнее и безопаснее.

Снова отворилась дверь в оранжерею, Мария нервно повернула голову ко входу, а её рука невольно скользнула к палочке. Тома́ увидел этот жест и усмехнулся, а после поднял со стола свою шляпу и приветственно помахал ею. Поль лишь немного развернулся к вошедшему и приветственно ему кивнул.

К ним по дорожке зимнего сада направлялся рослый мужчина в чёрном наглухо застёгнутом камзоле, таких же бриджах чёрной широкополой шляпе с серебряной пряжкой. Единственными светлыми пятнами во всём этом костюме были кружевные белоснежные манжеты и воротник. Шёл он, опираясь на трость, навершием которой служила ощеренная волчья пасть.

— Доброго утра, месье Ламбер, — произнёс Готье, когда мужчина поравнялся с ним.

— Доброго, месье Готье, — тот чуть склонил голову, коснувшись рукою края шляпы, после повернулся к Томе, — Месье Талейран, как поживают наши тайны и секреты?

— Их жизнь настолько тиха и спокойна, что я позволил себе дерзость и отбыл сюда, оставив их в одиночестве, — расплылся в улыбке тот, — Присаживайся, Энцо, а то нависаешь своей грозной фигурой, пугаешь дам.

— Мадам Дрё-Брезе снова меня боится? — скромно улыбнулся мужчина и учтиво поклонился, затем обошёл её стул и сел по левую руку от неё.

— Мадам считает Вас, месье, мясником и убийцей, — ледяным тоном произнесла Мария, но руку со своей волшебной палочки убрала, — В то время, как такие, как я, объезжаем диких зверей, Вы их убиваете.

— Такова моя работа, — пожал плечами Энцо и аккуратно приставил свою трость к столу справа от себя.

Энцо Ламбер, потомственный охотник на нечисть и разнообразных магических тварей никогда не стремился к власти или высокому званию. Он просто работал на благо Магической Франции, её жителей, а ещё ему доставляла удовольствие охота. Не радость мясника от процесса убийства, но азарт хищника от выслеживания и погони. Потому он не был рад, что дело рук Жана де Тулона взметнуло его на самый верх Департамента Регулирования Магических Популяций и Контроля за Ними, но он подчинялся, потому что понимал, что лучше пусть всё-таки эту должность займёт он, чем случится смута. Больше всего он не любил войну и всё, что с ней связано. Часть его детства прошло в Британии, во время краткого правления Тёмного Лорда, откуда он вынес не самые радужные воспоминания про уличные бои и облавы.

Дверь в оранжерею раскрылась, Мария снова обернулась на неё, но уже менее нервно, чем в прошлый раз. Тома́ и Поль повернули головы и с интересом наблюдали вошедшим в неё молодым человеком, судя по возрасту их ровесником. Единственным, кто не проявил к вошедшему никакого интереса, был Энцо, люди в целом не особо его интересовали, пока, конечно, не пытались его убить.

Вошедший же пока не пытался никому причинить вреда, наоборот, шёл несколько неуверенно, да и по всей его манере держаться было видно, что в таком месте он впервые и не до конца понимает, как тут следует себя вести. Он немного сутулился, потому его тёмно-синий костюм-тройка местами сминался и выглядел так, будто бы немного не по размеру.

— Доброго утра, — он приветливо помахал рукой собравшимся, когда подошёл ближе. По его голосу было видно, что он заметно волнуется.

— Доброе утро, — голос Готье звучал максимально доброжелательно и радушно, но рука, как бы невзначай, лежала на кобуре с волшебной палочкой, — Прошу простить, не знаю Вашего имени, месье?

— Дюбуа, — улыбнулся юноша, — Мишель Дюбуа.

— А, так Вы, видимо, на смену мадам Нуаре? — предположил Талейран, внимательно изучая вошедшего. Тот поспешно кивнул и посмотрел на Поля, — Куда можно присесть?

Мария подняла на говорившего взгляд, полный презрения, и прошипела:

— Как ты просто об