Ди-Джей - Александр Берник

— К твоему сожалению, нет, — ответила расцветом такой же улыбки Джей, — Ты профессор липовый по нынешним временам. Самозванец, не знающий даже Святого Писания — основы основ всего средневекового образования. А по поводу Её Величества? Тут всё просто. Как там у вас говорят: красть — так миллион, совращать — так королеву!

— Подстава, — с интонацией матерной ругани выдохнул Дима и принялся распалять в себе внутреннее негодование, прекрасно осознавая, что соблазнить королеву — это не в бордель сходить.

— И так слушай и запоминай свою легенду, сам в себе психованный, — тем временем, как ни в чём небывало, продолжила наставница и экзаменатор в одном лице, — ты незаконнорождённый сын, ну, допустим, князя Балашихинского.

— Не было такого, — злобно пробурчал Дима, уставившись в бесстыжие глаза адской развратницы.

— Конечно, не было, — легко согласилась та, — и тебя, как ты понимаешь, здесь в это время не было. К тому же все влиятельные особы, с кем придётся столкнуться по мере прохождения экзамена, понятия не имеют о твоей дикой и никому пока не нужной родине. Поэтому ври в три короба — всё равно не проверят.

Дима тяжело вздохнул, стараясь успокоиться, и, наконец, убедив себя, что ему всё равно некуда деваться с этой подводной лодки на тележных колёсах, внутренне согласился, что придётся как-то изворачиваться и проходить эту грёбаную экзекуцию, названную Суккубой — экзамен.

— Кто хоть там у нас сейчас царствует, Пётр Первый? — поинтересовался он, давая понять, что старается перейти в разряд адекватности и стойко выслушать условия задания.

— Дебил, — чуть не плача скривилась Джей, до этого державшая изящную и высокомерную маску на лице, в очередной раз осознав всю убогость своего подопечного, — Пётр родится только через пятьдесят два года. Сейчас на престоле его дедушка — Михаил Фёдорович, первый из Романовых.

— Ничего не знаю о том времени, — честно признался человек будущего, с высшим образованием.

— И не надо. Папенька твой, князь Балашихинский, был милостив к тебе, убогому, и не прибил за ненадобностью, а всучив приличную по этим временам сумму серебром, отправил учиться в цивилизованную Европу. Как говориться, с глаз долой из сердца вон. Потратил ты своё состояние в славной стране Богемии, в её не менее прославленном Карловом университете города Праги, на факультете свободных искусств, где изучал древние языки и литературу.

— И какими языками я владею?

— Всеми.

— Это как? — неподдельно удивился псевдопрофессор.

— Да вот так. Любой иностранный язык для тебя будет как родной. Стоит лишь шёпотом проговорить ключ-фразу: «я знаю такой-то язык». И любая абракадабра станет понятной. А для окружения ты заговоришь и запишешь на том языке, который таким образом презентовал.

— Типа переключателя на компе?

— Типа. Только не забывай вовремя переключаться на французский. А то так и будешь шпарить на том, что был последний в настройках.

— Круто. А если меня кто начнёт спрашивать об университете?

— Тоже можешь безбожно врать. Никто из представителей французского двора там не был. В пятнадцать лет поступил, в двадцать окончил. По правилам Карлова университета, после получения звания профессор ты четыре года в нём же преподавал. Работал бы и дальше, но местные нацисты устроили дебош. Чешское студенческое меньшинство затребовало привилегии с последующим притеснением всех иностранцев. И они их получили. Тебя, как проклятого гастарбайтера, чуть не прибили. Хотел было бежать на родину, но тут из Парижа пришло прошение от епископа Люсона, некого Армана Жана дю Плесси, герцога де Ришельё, с просьбой за умеренную плату предоставить в его распоряжение толкового переводчика с нескольких древних языков для выполнения работы особой значимости во славу католической церкви, короля и Франции.

С этими словами она из воздуха материализовала бумажный свиток, запечатанный большой сургучной печатью, и протянула его Диме.

— Это твоё рекомендательное письмо к епископу.

— Этот епископ Ришельё случайно не родственник кардиналу Ришелье?

— Дебил. Этот епископ в скором времени и станет кардиналом Франции. Кстати, король ему уже обещал.

— Так я что, буду работать у будущего кардинала Ришелье?

— Не у него, а на него. Работать будешь в одной из факторий Лувра, у отца Симеона. О королевском дворе поведаю только касательно ключевых фигур. Сам понимаешь, про всех не расскажешь, никакого времени не хватит.

Дима не знал назначения слова «фактория», но отдалённо осознал, что это что-то типа мастерской или мелкой фабрики. Уточнять не стал, потому что его напугало другое.

— Так я же не знаю их порядков? Спалюсь в пять сек.

— А я что, тебя французским дворянином сделала, чтоб ты местный этикет знал?

— Ах, да, я же дикий бастард из далёкой глухой Московии.

— Итак, начнём по старшинству. Мария Медичи — мать короля. Тётка, кстати, нормальная в нашем деле.

— Ага, все вы, тётки нормальные, когда спите — зубами к стенке.

— Марии по весне стукнуло сорок пять.

— Баба ягодка опять.

— Да. Женщина в самом соку. К тому же фигурка… — тут она изобразила поцелуй щепотки пальцев, типа «пэрсик», — закачаешься! Правда, у Её Величества сейчас в постельных фаворитах твой наниматель — епископ Люсона. Но захочешь — подвинешь. Не велика проблема.

— Больно нужно.

— Как знаешь, — отмахнулась Суккуба, продолжив зачитывать досье на королеву-мать, — Женой Генриха IV Наварского, отца нынешнего монарха, она стала двадцать лет назад. У Марии от Генриха родилось шестеро детей. Один мальчик умер в детстве, а вот остальные пятеро здравствуют. Но про них забудь. Это так, в качестве дополнительной информации. Для того, чтобы понять, что значило быть женой Генриха IV, приведу лишь один факт. Её муж имел несколько десятков официальных фавориток. В разное время, естественно. Хотя случалось и одновременно. Все дамы в фаворе находились при Его Величестве. Все незаконнорождённые дети от них так же росли при отце, и он их признавал всех до единого. Представляешь себе психическое состояние законной жены в этом курятнике, которая вынуждена была всё это непотребство ежедневно лицезреть и стойко терпеть.

— Обалдеть.

— Терпела Мария десять лет. Потом не вынесла этого разврата и грохнула муженька. Естественно, чужими руками.

— То есть, тётка с характером.

— Да ещё с каким. Властная, заносчивая и очень ревнивая к своим ухажёрам. Всем без исключения в окружении, прописывает прерогативы поведения. И ни дай бог приближённым сделать что-нибудь не так, как она им определила.

Дима хотел было порассуждать об архетипе данной особы, но промолчал, решив не перебивать эту бестию, а просто выслушать до конца и начать задавать уточняющие вопросы позже, когда уже хоть в чём-нибудь начнёт разбираться.

— Мария Медичи приняла регентство за своего несовершеннолетнего Людовика. Бывшим