Мода на умных жен - Елена Арсеньева

– То есть вы полагаете, там что-то кроется, под этим «Ковром-самолетом»? – перебил Бергер.

– Почти уверена, что да. Но – опять же – на уровне набросков, позднее скрытых слоем краски. И, думаю, Лариса совершенно точно знала, что именно там кроется. Однако скрытое нечто имело не только искусствоведческую ценность, но, как мне кажется, и сугубо практическую, сулившую, возможно, немалые деньги. Едва об этом стало известно Алексею и Людмиле Мурзиной, его соседке и, думаю, давней любовнице, они немедленно решили обратить открытие Ларисы себе на пользу, а значит, убрать с дороги автора.

Бергер, по ходу дела черкавший что-то в блокноте, вскинул голову, остро взглянул на Алену, но ничего не сказал.

– Я знаю, о чем вы хотите спросить, – усмехнулась она. – С чего я решила, будто именно Людмила – любовница Алексея, а вовсе никакая не Юля? Во-первых, еще на заре нашего знакомства (произнеся последнюю фразу, Алена вспомнила, что эта самая «заря» имела место быть не далее как позавчера… и в очередной раз восхитилась Эйнштейном, придумавшим такое понятие – относительность времени) Галина, дочь Алексея, объяснила, почему я ей не нравлюсь. Она считала меня если не любовницей, то подругой Алексея, может быть, даже его невестой, и сказала буквально следующее: «Вы – опасней, чем Юля. Она отцу все равно скоро надоест, все эти сиськи-письки…» Пардон, это цитата, – сочла нужным уточнить Алена, – «только до времени мужика волнуют, ими одними не удержишь, их вон сколько, выйди на Покровку – глаза разбегутся. А вы, мне казалось, дама серьезная, умная, сильная…». Правда, потом Галина очень точно указала на мои слабые стороны: мол, для меня главное – всякие чувства, фантазии, для меня деньги значения не имеют… «К тому же, – сказала Галина, – вы зануда, отец таких терпеть не может. Нет, он других женщин любит». Ее слова в меня сразу вселили немалые сомнения насчет истинной роли Юли в его жизни. К тому же в тот вечер еще одна странность произошла. Галина изо всех сил пыталась призвать Юлю на наш междусобойчик, чтобы мне настроение испортить, и я, честно говоря, даже испугалась возможного скандала. Алексей внешне очень разволновался, однако Юле почему-то не позвонил, не попытался ее остановить. Словно заранее знал, что она не придет. Она и не пришла… То есть девушка оказалась или очень умна, или твердо знала свое место в жизни Алексея. Я склоняюсь ко второму варианту. А место ее было, выражаясь словами Александра Николаевича Островского, в буфете. Точнее, в постели и только в постели! Юля знала, что она сугубо постельная барышня. Алексей же по типу принадлежит к числу тех мужчин, которым нужна рядом совершенно другая женщина. «Серьезная, умная, сильная», – как говорила Галя. То есть я гипотетически предполагала существование такой женщины. Но раньше не знала, кто она. А сейчас почти уверена – Людмила Мурзина. Она сильна не только тем, что может двухпудовую собачку одной левой удержать! Она способна и свое собственное сердце держать на привязи, что гораздо трудней. Людмила – умная и хладнокровная особа, я говорила. Не зря и мадам Помпадур вспомнила. Так вот о той. Когда король Людовик охладел к ней как к женщине, она умудрилась остаться ему самым близким, самым необходимым другом, фактической правительницей Франции, играя на его пристрастии к юным красоткам. Она сама их для него поставляла! Олений парк – это было такое местечко, где жили барышни и где Людовик мог с ними общаться, как хотел и сколько хотел. Но то были игры только для тела, а подругой жизни, владычицей его сердца, распорядительницей его мыслей оставалась мадам Помпадур. Я почти уверена, что Юлю, племянницу свою, сама же Людмила и подсунула Алексею, чтобы он, не дай Бог, не переметнулся на сторону. Юля – существо, как я понимаю, просто никакое, хорошенькая и соблазнительная, ноги от ушей, а главное – мягкая глина в руках Людмилы. Почему-то мне кажется, что вся ситуация с убийством Ларисы и маскировкой его под несчастный случай была не только осуществлена, но и придумана именно Людмилой. Ее квартира на Ковалихе – почти дверь в дверь с выходом в подвал. Ну, про обувь, следы, алиби и прочее мы уже говорили. Раскисшая картофелина, на которой якобы поскользнулась Лариса, – это же на грани гениальности! Все было подготовлено и проведено без сучка без задоринки. Почти. Наши заговорщики не ожидали, что вы окажетесь таким… э… дотошным, въедливым и недоверчивым.

– Таким занудой, – подсказал Бергер. – Ну да, я же, знаете ли, Дева по гороскопу.

«Матерь Божия! Так и есть! Да у нас тут просто институт благородных… Дев!» – хихикнула про себя Алена, но вслух сказала только:

– С чем вас и поздравляю. Вообще все лучшие люди – Девы. Софи Лорен, к примеру, Иван Грозный, вы… ну и я тоже. Но я продолжаю. Итак, Алексей и его сообщница заполучили в свои руки документы, Лариса им больше не мешала, но нужно было еще добраться до картины. У жены Алексея были в музее две близкие подруги: Тамара Семенова и Майя Климова. Они обе одиноки, неустроенны, и Алексей попытался их обработать. Что и говорить, мужчина он обаятельный. Бог его ведает, до каких степеней обольщения он дошел… По опыту знаю, в постель отправиться с практически незнакомой женщиной – для него не проблема. Но от Майи и Тамары ему не постель нужна была, а полная их готовность ему помогать во всем. И тут, я думаю, он наткнулся на стену. Обе дамы – совершенные фанатки, для них музей, искусство – ценности настолько высшие, что никаким житейским благам, даже любви конкуренции не выдержать. Имелись и чисто технические трудности. Ведь то, что искали Алексей и Людмила, находилось под слоем краски, увидеть это нечто можно было только с помощью рентгеноскопии. Выходило, что надо или картину со стены снимать и тащить в лабораторию, или рентгеновский аппарат привезти в музей. И то и другое сделать незаметно совершенно нереально. Да и интересовала наших подельников не вся картина, а только один ее фрагмент. Я примерно представляю какой, вы же полотна не знаете, вам, я думаю, трудно будет вообразить…

– Да это не играет роли. Главное вы сказали – им нужен был только фрагмент, – кивнув, скучным голосом подтвердил Бергер, и Алена вдруг испугалась, что он ей не верит…

Конечно, не верит! Для него все, что она говорит, – сущий бред, дамский роман какой-то. Ведь у нее все основано на чистых предположениях, интуиции, домыслах, фантазиях… Выдумки чистой воды! Другое дело, что Алена готова поклясться чем угодно, самым святым, да хоть своей любовью к Игорю, что дело было именно так, как соткалось в безднах ее воображения и ума.

«Нет, Шуйский, не клянись…»

А, ладно, верит Бергер или нет, все равно надо рассказать все до конца.