Франкенштейн, или Современный Прометей. Последний человек. - Шелли Мэрри

Пока Раймонд погружался в видения власти и славы, пока он готовился подчинить себе силы природы и сердца людей, его сердце оставалось без внимания; из незамеченного источника родился мощный поток, который сокрушил все, сотворенное его волей, и унес с собою и славу, и надежды, и счастье.

234

Последний человек

Глава девятая

Что же делала в это время Пердита?

В первые месяцы его протектората Раймонд и она были неразлучны; с нею обсуждал он каждый свой замысел; каждый план требовал ее одобрения.

Никогда не видел я никого счастливее моей милой сестры. Ее выразительные глаза сияли словно звезды, излучавшие любовь; надежда и безоблачная радость светились на ее лице. Она до слез радовалась славе своего супруга и господина, вся жизнь ее была служением ему; и если, несмотря на свое смирение, она бывала довольна собою, то только при мысли, что завоевала любовь героя века и сохраняет ее уже не первый год, когда время отнимает у любви питающие ее источники. Собственное ее чувство было столь же сильным, как и вначале. Пять лет брака не погасили ослепительное сияние страсти. Большинство мужчин грубо рвут священный покров, в который женское сердце облекает своего избранника. Не таков был Раймонд; это был чародей, чья колдовская сила не убывала; король, чья власть оставалась незыблемой; в мелочах повседневной жизни его украшали все те же изящество и величавость: то божественное, чем наделила его природа, ничто не могло отнять. Под взорами расцветала красота Пердиты и множились ее достоинства. Я не узнавал свою сдержанную, задумчивую сестру в обворожительной и щедрой супруге Раймонда. На лице Пердиты, выражавшем ум, теперь светилась также любовь к людям, и это делало ее красоту божественной.

Полное счастье идет рука об руку с добротой, страдание и доброта могут существовать вместе, и писатели охотно изображают это сочетание, обладающее трогательной гармонией. Однако полное счастье - то, что присуще ангелам, и те, кто достиг его, становятся ангелоподобны. Религия, как говорят, порождена страхом - но только та религия, которая требует от своих приверженцев человеческих жертв. Религия, порожденная счастьем, воистину прекрасна; она извлекает из сердец пылкие благодарственные молитвы, побуждает изливать перед Создателем переполняющие нас чувства, питает воображение и поэзию, наделяет весь видимый мир благожелательным разумом и превращает землю в храм, увенчанный куполом небес. Вот какое счастье, доброта и благодарственная молитва наполняли душу Пердиты.

В течение пяти лет, которые наш счастливый круг провел в Виндзорском замке, сестра моя часто говорила о своей блаженной доле. Привычка детских лет и родственные чувства побуждали ее выбирать для этих излияний чаще меня, чем Адриана или Айдрис. Быть может, это предпочтение объяснялось также, несмотря на большую несхожесть меж нами, неким духовным родством, следствием родства кровного. Часто на закате я ходил с сестрой по тихим и тенистым лесным тропинкам, слушая ее с радостным сочувствием.

Спокойствие за свою любовь придавало ей достоинство; уверенность в полной взаим-Том I. Глава девятая 235 ности означала, что ей больше нечего было желать. Рождение дочери, миниатюрной копии Раймонда, наполнило чашу счастья до краев и связало супругов священными, нерасторжимыми узами. Порой она с гордостью вспоминала, что он предпочел ее своим надеждам на корону, а порой вспоминала, как терзалась, когда он колебался в выборе. Но воспоминания о былых тревогах лишь увеличивали нынешнюю радость. То, что было с трудом завоевано, а теперь находилось в полном ее владении, делало его вдвойне дорогим. Иногда она издали смотрела на Раймонда с тем же (о нет, с большим!) восторгом, какой чувствует после бури мореплаватель, очутившийся в желанной гавани, и тогда спешила к нему, чтобы в его объятиях еще больше увериться в своем счастье.

Горячая любовь Пердиты, а также глубокий ум и живое воображение обеспечивали ей любовь Раймонда.

Если что-либо и огорчало ее, так это мысль, что он счастлив не вполне. В юности он более всего отличался жаждой славы и непомерным честолюбием.

Первую он завоевал в Греции, вторым пожертвовал ради любви. Ум Раймонда находил достаточную пищу в кругу близких, где все были людьми образованными, а многие, подобно ему, наделены талантами. Но его родной почвой была деятельная жизнь, и в нашем уединении он порой тяготился однообразием.

Гордость мешала Раймонду жаловаться; благодарность и привязанность к Пердите успокаивали все желания, кроме желания заслуживать ее любовь. Но мы видели, что такие чувства все же посещают его, и никого это не сокрушало так, как Пердиту. Она посвятила ему свою жизнь, но, быть может, этого мало? И ему нужно что-то еще, чего она дать не могла? Это было единственным облаком на лазурном небосводе ее счастья.

Приход Раймонда к власти доставил немало мучений им обоим. Однако супруг Пердиты достиг желанной цели и занял пост, для которого, казалось, был сотворен природой. Свою жажду деятельности он мог удовлетворить в полной мере, не утомляясь и не пресыщаясь; свой вкус и дарования он мог достойно выразить в любом из искусств, созданных человеком, чтобы запечатлевать красоту. Доброе сердце побуждало Раймонда неустанно трудиться на благо ближних. Стремление завоевать уважение и любовь человечества также могло осуществиться. Правда, все это было временным, но, быть может, оно и к лучшему. Привычка не притупила бы его наслаждение властью; он не успел бы испытать борьбу, разочарования и горечь поражений. Всю славу, все достижения, какие могли быть плодами долгого правления, он решил вместить в трехлетний срок своего протектората.

Раймонд был рожден для общества. Все, чем он сейчас наслаждался, не давало бы ему удовлетворения, если бы не с кем было разделить его. В лице Пердиты он обладал всем, чего мог пожелать. Ее любовь будила в нем ответное чувство; ее ум позволял ей понимать Раймонда с полуслова, помогать ему и направлять его. В первые годы их брака неровности ее характера, непреодолен236 Последний человек ное своеволие, портившее ее, было некоторой помехой для его любви. Теперь, когда к прочим достоинствам Пердиты добавились безмятежность и женственная уступчивость, он стал уважать ее не менее, чем любить. Время все более упрочивало их союз. Они уже не действовали наугад, стараясь понравиться друг другу, и не опасались, что счастью может прийти конец. За пять лет их чувства стали спокойными и прочными, оставаясь возвышенными. Родив ребенка, сестра сохранила всю свою привлекательность. Застенчивость, доходившая порой до неловкости, сменилась в ней изящной уверенностью; выражение лица из замкнутого стало открытым, а голос начал звучать особенно мелодично. Ей было двадцать три года, она достигла расцвета женской красоты; исполняя священные обязанности жены и матери, она обладала всем, чего когда-либо желало ее сердце. Раймонд был десятью годами старше; к его красоте, благородной осанке и властной манере добавились приветливая благожелательность, обаятельная мягкость, неустанное внимание к желаниям других.