Правда о Первой мировой - Генри Лиддел Гарт

Но командующий армией, отклонив просьбу Сноо об организации удара конницей во фланг, направил конницу в лоб германцам. Таким образом германцы смогли укрепить захваченное и даже возобновить атаки британских позиций. В последующие дни не прекращавшиеся успехи германцев, особенно в направлении на Виллер-Плюльш, и отсутствие у британцев резервов поставили британские позиции на участке Мазниер – Бурлон в столь тяжелое положение, что пришлось эвакуировать большую часть местности, захваченной 21 ноября.

До сих пор еще не рассеяна тень, наброшенная старшими начальниками, стремившимися обелить себя, на войска и подчиненных командиров. Официальное расследование отнесло всю вину на счет войск, считая, что из-за их небрежности контрудар германцев явился для них неожиданным, и утверждая, вопреки фактам, что войска вовремя не забили тревоги, не подали сигнала «SOS».

Даже Бинг заявил: «Я приписываю местный успех противника одной и только одной причине – недостаточной подготовке наших младших офицеров, унтер-офицеров и солдат».

Хейг, которого держали в неведении относительно поступавших от войск тревожных предостережений, оказался все же исключением из общего правила. Посылая в Англию донесение о случившемся, он великодушно взял свою вину на себя, что не помешало ему одновременно отрешить от должности и отослать в Англию нескольких генералов.

Долг историка, основываясь на сохранившихся в архивах донесениях, доложить, что многие младшие командиры остро чувствовали надвигавшуюся опасность и предупреждали о ней своих начальников. Что же касается оказанного войсками сопротивления, то в этом случае было сделано больше, чем кто-либо вправе был ожидать и требовать от войск, непрестанно сражавшихся с 20 ноября – дня первой атаки.

Для военной истории уроки Камбрэ, безусловно, заключаются в том, что здесь желанное возрождение внезапности было сорвано нарушением не менее важного принципа военного искусства – экономии сил, как при оценке необходимых средств для достижения определенной цели, так и при оценке способностей и предела человеческой выносливости.

5. Капоретто

В холодное, сырое и хмурое осеннее утро среди покрытых туманом вершин Юлианских Альп раздался грохот, и прежде чем последние отголоски его окончательно замерли, союзники и здесь потерпели серьезное поражение.

Первые слухи о бедствии, кстати сказать, совершенно не преувеличивавшие действительности, как громом поразили союзников – хотя неожиданными они не должны были быть для всех вождей: операции, развивавшиеся ими в 1917 году на всех театрах войны, должны были приучить их к поражениям.

Год начался ожиданием верного успеха, который сулило широкое наступление. Оно должно было привести к полному разгрому Центральных держав. Хотя мираж быстрой победы постепенно померк перед очевидностью стойкого сопротивления врага и тяжести понесенных потерь, но все же общество было совершенно не подготовлено к резкой перемене ролей – к переходу от наступления к обороне.

Меньше всего этого ожидали в Италии. Были бесспорные основания беспокоиться за Россию, но итальянцы вели атаки весь август и сентябрь, а по телеграммам создавалось впечатление, что бои развиваются явно в их пользу. На этот раз сведения о поражении были верны, хотя обычно в военных донесениях преувеличений было больше, чем фактов.

Хотя выигрыш местности и был незначителен, моральный и материальный эффект атак итальянцев и уже истомленных войной австрийцев был весьма велик. Как писал Людендорф:

«Ответственные военные и политические деятели Австро-Венгрии убеждены, что ей не удастся вынести продолжение боя и 12-ю атаку на Изонцо».

И далее:

«В середине сентября необходимо было ради предупреждения паралича Австро-Венгрии решиться на наступление в Италии».

Необходимость эта была столь неотложна, что Людендорфу пришлось отказаться от проводимой им подготовки к наступлению в Молдавии, которое, как он намечал, должно было нанести последний удар слабеющему сопротивлению России.

Но откуда и где он смог найти достаточное количество войск, чтобы оборону австрийцев превратить в мощное наступление?

Натиск британцев у Пашендаля и само протяжение громадных германских фронтов во Франции и России поглощали все ресурсы Людендорфа. Все, что Людендорфу удалось выделить, заключалось в небольшом общем резерве в 6 дивизий, которыми он только что пользовался, чтобы противодействовать наступлению Керенского, сломить последние затухающие усилия России и провести удар, которым была захвачена Рига.

Советник Людендорфа при стратегической разработке операций, майор Ветцель, придерживался, однако, мнения, что использование даже этих слабых сил в должном месте, где фронт противника не так стоек (именно – на участке между Флитчем и каналом), будет достаточным, чтобы надломить, если не совсем ликвидировать угрозу дальнейших наступлений Италии.

Результаты показали, что он был прав. Они намного превзошли самые радужные ожидания. Местное наступление было развито в более честолюбивую по своим целям операцию, хотя средства и силы не увеличились по сравнению с тем, что первоначально намечалось в «зародыше» плана, который был доставлен германскому командованию 29 августа офицером австрийского генерального штаба Вальдштеттеном.

Первоначальный план говорил о прорыве у Тольмино, за которым должно было последовать свертывание фронта по реке Изонцо. Капоретто и Камбрэ суждено было иметь любопытное сходство.

Людендорф послал генерала Крафта фон Дельмензингена со специальной задачей – разведать местность и донести о соответствии намеченного плана. Крафт руководил Альпийским корпусом во время кампании в Румынии. Крафт был большим специалистом в горной войне. Он обнаружил, что австрийцы сумели удержать в своих руках небольшое предмостное укрепление на западном берегу реки Изонцо у Тольмино, и укрепление это могло послужить хорошим исходным пунктом для предполагаемой атаки. Орудия подтягивались сюда большею частью вручную и ночью. Пехота подошла за семь ночных маршей, оставив обозы, а огнеприпасы, снаряжение и продовольствие погрузив на людей или вьючных животных.

Сосредоточение 12 штурмовых дивизий и 300 батарей произошло незаметно для итальянцев. Частично это было обязано умелым мерам предосторожности, частично характеру местности, а отчасти и неудовлетворительной воздушной разведке противника.

Что же делалось у итальянцев? Главнокомандующий Кадорна, безусловно, был человеком, выделяющимся над общим уровнем; но, подобно некоторым другим великим полководцам, и у него сила его интеллекта подрывалась отсутствием общения с войсками и понимания их. Помимо этого, у таких людей умственная оторванность зачастую усугубляется естественной изоляцией, в которой находятся те, кто занимает высокие военные посты. Учитывая сравнительно слабый натиск атаки, он правильно рассчитал, что у него достаточно людей и орудий, чтобы успешно ей противостоять. Но распределение этих людей на фронте не соответствовало обстановке и условиям действий на различных секторах. Войска, уже раньше сильно измотанные, долго задерживались на позициях, против которых энергичнее всего наседал неприятель. Сочетание ошибочного распределения войск с верным глазом противника, безошибочно угадывавшего наиболее уязвимые места, привело вместе с другими факторами к такому успеху австро-германцев, который ни в коей мере не соответствовал введенным ими здесь в дело слабым силам и средствам.

Капелло, командовавший 2-й армией, недовольный оборонительными качествами позиции, на которой остановилось наступление итальянцев, захотел опередить атаку германцев ударом во фланг в северном направлении, с плато Байнзицца. Кадорна отклонил это предложение. К этому времени главнокомандующий не только отдал себе отчет в малочисленности своих резервов, но и вообще, правда, с некоторым опозданием, стал сомневаться в целесообразности придерживаться в дальнейшем наступательного образа действий. В этом он оказался, по крайней мере, умнее своего подчиненного, который по своему наступательному духу, по своим действиям как командир и как жертва германских новых наступательных методов, был вторым «Гауфом» итальянской армии.

Кадорна получал достаточно предостережений о намерениях противника от своих разведывательных органов и от дезертиров – чешских и трансильванских офицеров, – но он не был уверен в действительном направлении атаки противника, а потому не хотел преждевременно тратить своих резервов.

Как бы то ни было, крайне любопытно, что, хотя разведывательные данные специально указывали на участок фронта Капоретто, там на всем фронте, протяжением в 15 миль, оставили только по 2 батальона на милю, между тем как несколько южнее на милю приходилось уже по 8 батальонов. Капелло резко отверг все просьбы своего левого фланга об усилении. Быть может, он не хотел выслушивать никаких доводов и проявил особую раздражительность, так как был болен – но тогда ему надо было лежать в госпитале. Взамен этого он с большим упорством оставался в постели тут же в штабе и согласился передать бразды правления другому лишь на следующий день после того рокового дня, когда фронт был уже прорван.