Битва колдуньи. Сага о мечах - Елизавета Дворецкая

Не дослушав, Стюр выхватил меч и бросился на Фрейвида. Фрейвид отбил его удар; Ингвиль закричала, сама себя не слыша, спиной прижалась к Одду и на какое-то мгновение помешала ему выхватить меч. Железный звон сшибаемых клинков осыпал ее, как громадные осколки льда.

А Грим ярл, в первые мгновения схватки растерявшийся, вдруг тоже выхватил свой меч, ринулся к Фрейвиду сзади и одним ударом почти отделил его голову от шеи.

Фрейвид рухнул на землю у самого подножия Волчьего камня, и Одд, метнувшийся было вперед, когда Грим сорвался с места, застыл возле Ингвиль. Вмешиваться стало незачем.

Стюр отпрянул, опустив меч, так и оставшийся чистым. Фрейвид лежал лицом вниз, и рыжеватые пряди его волос мокли в огромной луже крови, которая быстро вытекала из разрубленных шейных вен. В прохладном воздухе горячая кровь дымилась, растапливала изморозь и впитывалась в землю. Ветерок шевельнул волосы на затылке Фрейвида. На другие движения это тело больше не было способно.

Ингвиль стояла, прижав ладони к лицу, зажимая пальцами рот, но не закрывая глаз. У нее было странное двойственное ощущение: она видела эту страшную картину в первый раз и в то же время вспоминала как уже виденное. Это уже было с ней. Да, было. Она видела это осенью, в день обручения с Виги.

Страшное горе вдруг пронзило сердце Ингвиль: отец был для нее опорным столбом всего мироздания, и вот он рухнул на ее глазах! Между нею и Фрейвидом не было особой привязанности, но Ингвиль почитала его и верила, что при нем все в мире будет идти своим чередом. И вот его нет. Половина ее собственного существа с болью и треском отрывалась от нее, потому что без отца мир станет другим, да и она сама отныне будет другой. Ингвиль не верилось, что это – непоправимо, что отец никогда не поднимется и она больше не встретит взгляда его голубых глаз, холодных и уверенных.

Ах, она сама во всем виновата! Если бы она тогда больше верила своим предсказаниям, как бы страшны они ни были, если бы она не побоялась рассказать отцу обо всем, что открыли ей боги, то все могло бы сложиться иначе! Фрейвид не стал бы заставлять ее обручаться с Виги, и тогда у него не было бы причин провозглашать того конунгом, а Стюр не объявил бы его своим врагом и не поднял бы на него оружия здесь, в священном Доме Тюра… Однорукого бога войны, которого никто не зовет миротворцем…

Ингвиль подняла взгляд на Стюра конунга. Он казался недовольным, но вовсе не был потрясен ни предательским ударом своего родича, ни смертью того, кому только что предлагал мир и дружбу. Так мира ли он хотел, Метельный Великан, топтавший ее во сне и погубивший наяву…

Одд, встав перед ней, заслонил всех – и убитого, и убийц. Поначалу он не вмешивался, убежденный, что таким людям, как Фрейвид и Стюр, пристало решать свой спор между собой. А когда оказалось, что Грим думает иначе, уже было поздно. Помочь Фрейвиду он не успел, но умереть раньше госпожи, у которой больше нет иной защиты, ему не помешают и все великаны Йотунхейма. Его по-змеиному острый и страшный взгляд не отрывался от Стюра и Грима, стоявших над телом Фрейвида. И Одд был уверен, что в случае надобности сумеет отправить в Нифльхель их обоих прежде, чем они доберутся до Ингвиль.

Стюр конунг опомнился первым. Ему было неприятно, что разговор в святилище кончился пролитием крови, но он был готов к этому, если другой возможности усмирить мятежного хёвдинга не найдется, и заранее предупредил Грима, чтобы тот в случае чего не растерялся и поддержал его.

– Фрейвид Огниво был очень смел и умен, – сказал Стюр, как будто говорил на поминальном пиру. – Он только забыл пословицу, что ложь сама дает лжецу по шее.

– А нам не стоит забывать о мести! – поспешно сказал Грим ярл и посмотрел на Ингвиль. – У него осталась дочь. И я не думаю, что она нас простит. Она заставит своих детей мстить.

– Я же обещал ее в жены Аслаку Облако, если вы докажете мне вашу верность, – сказал Стюр, тоже поглядев на Ингвиль. Ее бледное от ужаса лицо не наводило на мысли о мести. – Она выйдет за него, и ее дети не будут мстить своей же родне.

– Я не хотел бы брать ее в род! – Грим беспокойно тряхнул головой. – Я готов доказывать тебе мою верность, конунг, как ты захочешь. Но эта женщина не нужна нам в доме! Я знаю этих, из Кремнистого Склона. Все их женщины – ведьмы! Это сейчас она такая тихая! А потом она опомнится и как-нибудь ночью зарежет Аслака и подожжет нашу усадьбу! Хорошо еще, если перед этим она не накормит его сердцами их собственных детей![37]

Стюр конунг с презрением покосился на Грима: напасть сзади на Фрейвида он не побоялся, но перед угрозой женской мести струсил. Впрочем, Грим всегда был трусоват. Все эти Лейринги таковы – горазды только кричать, будто чайки над отбросами. А как дойдет до честного звона мечей – разлетаются в мгновение ока. Потому-то Виги и не был отдан на воспитание в их род – Стюр надеялся, что Фрейвид Огниво сумеет передать воспитаннику часть своей твердости. Но, увы, властолюбивый хёвдинг предпочел воспитать послушного исполнителя своих замыслов. – Я вижу, тебе не знать покоя, пока она жива, – обронил Стюр.

Грим опять тряхнул головой. Фрейвид так подчеркнуто выставлял законную дочь своим единственным ребенком, что о существовании еще троих его детей не вспомнил даже Грим, неоднократно видевший и Хёрдис, и Асольва, и Хара. В его глазах Ингвиль была последней, но очень опасной неприятностью, оставшейся от Фрейвида Огниво.

– Не пачкайте ваше оружие еще раз, – сказал вдруг Сиггейр. С самого начала он впервые напомнил о себе, и конунг с ярлом повернулись к нему. – Не берите на себя еще одного убийства. Перед людьми ты можешь объяснять это как хочешь, конунг, но Однорукого Аса не обманешь – это было убийство. И убийство в доме бога. Конечно, Тюрсхейм не роща Бальдра, где вражда запрещена, но Однорукому это не понравится. Ты послал Фрейвида в палаты Одина, но можешь искупить свою вину перед Тюром, если отдашь девушку ему.

– Ты хочешь, чтобы я принес его дочь в жертву Тюру? – переспросил Стюр.

Сиггейр кивнул, и конунг задумался. На его памяти тоже не случалось человеческих жертвоприношений, к тому же дочь Фрейвида была молода, хороша собой и унаследовала огромное состояние. Он мог бы отдать ее кому-то из верных людей или даже взять побочной женой, вместе со всем имуществом убитого хёвдинга. Но он встретил ее взгляд и переменил решение. Из древности дошло немало страшных саг о том, как женщина мстила убийцам родичей, даже если сама была связана с их родом замужеством и детьми. А эта молчаливая красотка как раз из тех, кто способен повторить все подвиги Сигне и Гудрун! Нет уж, ночной покой тоже чего-то стоит. А ее богатства и так не уйдут.

А Одд тоже не терял времени.

– Сейчас не время плакать и взывать к богам! – жестко сказал он, склонившись к уху Ингвиль и крепко сжав свободной рукой ее плечо. Он видел, что девушка еще не опомнилась от потрясения, и хотел направить ее волю в нужное русло. – Твой отец убит, и у тебя нет иных защитников, кроме меня, а меня не хватит надолго. У тебя остался один только Хродмар сын Кари. Ты должна увидеть его. Прямо сейчас! Ты сможешь это сделать!

С трудом понимая, чего он от нее хочет, Ингвиль повернулась и слабо покачала головой. Сейчас она не могла ничего!

– Ты сможешь! – требовательно и злобно прошипел Одд, и змеиный взгляд его обычно спокойных глаз пронзил Ингвиль насквозь. – Ты сможешь! Куда ты денешься – ведь у тебя больше нет никого в целом мире! Тебе никто больше не поможет! Или он – или смерть! Зови его, ну! Вспомни о нем, думай о нем! Быстрее, ярче! Вспомни все самое-самое! Так нужно!

Взгляд его жег Ингвиль, словно близко поднесенный к глазам стальной клинок, угрожающий гибелью. Чтобы не видеть этого, она закрыла глаза, и мысли ее сами собой свернули на ту дорогу, куда Одд толкал ее, – к Хродмару.

Ей вспомнилось предыдущее видение, когда она разглядела Хродмара среди дружины фьяллей и раудов в Трехрогом фьорде. Она вспомнила серые холодные волны и инеистый камень с черным отпечатком ладони. Но это все было очень далеко и не могло ей помочь спрятаться от той страшной беды, которая сейчас нависала над ее головой, как пронзительно-холодная и тяжелая тень великана. Тогда она попыталась вспомнить живого Хродмара – такого, каким она его знала. Ах, как давно это было – больше полугода назад! Тогда только миновала Середина Лета, а теперь уже давно осталась позади Середина Зимы и влажный ветерок с запахом оттаявшей земли несет весть о скором начале весны и Празднике Дис…

Хродмар, такой, с каким она прощалась на берегу возле стоячего камня; он смотрел на нее с любовью и тоской, а в его глазах таилось предчувствие долгой разлуки. Ведь она знала, знала еще тогда, что они встретятся нескоро. «Я не ясновидящий и не знаю, когда мы теперь увидимся, – сказал он ей тогда. – Но я знаю: даже если это будет через год, через два года, я буду любить тебя так же сильно, как сейчас».