Похищение свободы - Вольфганг Шрайер

— Далее, перелет французских самолетов вплоть до «Лангедоков» на местные аэродромы осуществлялся ночью. Вокруг военно-воздушной базы Акротири по ту сторону запретной зоны имеется одно-единственное место, откуда видно взлетные полосы. Это холм, в котором копается ваш мистер Уолпол.

— Мне тоже бросилось в глаза, сэр, что Уолпол обращает самое пристальное внимание на французские самолеты, — сказал я. — Не хватает только зацепки, чтобы доказать его причастность к шпионажу. Если бы вылепить, каким образом он передает результаты своих наблюдений в Центр! Могу поклясться, что радиопередатчика у него нет, а с людьми, которых бы я не знал, он не встречается.

— Однако существует еще и третий способ передачи тайной информации, — возразил Тинуэлл. — Должно быть, я сам виноват, что не указал вам на него раньше. Но разве я мог предположить, что вы не в курсе, что вы ничего не слышали о так называемых «почтовых ящиках»? Да, военная контрразведка и таможенная служба на родине не одно и то же…

Я не понял его и потому промолчал.

— Учтите, молодой человек, — продолжал подполковник, — единственная возможность для Уолпола регулярно передавать записки со шпионскими донесениями — это какое-нибудь укромное место, откуда его помощники забирают информацию, собранную им, для чего им совершенно не нужно встречаться лично. Вы должны отыскать это место. Устройте засаду и, когда связник будет брать очередное донесение из «почтового ящика», схватите его, Это, конечно, нелегко, но вы должны проделать всю операцию один, у меня нет людей, чтобы выделить вам в помощники.

— Надеюсь, я справлюсь, — ответил я.

Мне сразу стало ясно, что это трудная, может быть, даже рискованная работа, но все же это был выход. А прощаясь со мной, Тинуэлл сказал:

— Лейтенант Андерсон, я видел вас совсем недавно с очаровательной мадемуазель в фойе театра «Виктория». Не берусь утверждать, что ваша милая спутница и явилась причиной столь скудных результатов вашей работы, однако вынужден установить для вас срок в две недели, за который вы должны изобличить Уолпола. Сегодня двадцатое сентября. Итак, если вы не справитесь с заданием до второго октября, наша с вами дружба кончится. Ваша командировка будет считаться завершенной, и вы возвратитесь в свою часть с соответствующей пометкой в личном деле. На сегодня все. Идите!

Я намеревался использовать данное мне время с полной отдачей. Выговор с занесением в личное дело — не очень-то приятная штука, и все-таки это можно было бы как-то пережить, но возвращение в часть было равносильно разлуке с Элен. А в те дни встречи с ней означали для меня все. Наши отношения развивались настолько благоприятно, что у меня появились основания предаваться самым смелым надеждам. В какой-то момент я даже хотел просить ее стать моей женой. Останавливало меня одно — слова Уолпола, произнесенные им в тот памятный вечер в баре.

Итак, преисполненный усердия, я принялся за работу. Я начал следить за Уолполом по ночам, что мне почему-то не приходило в голову раньше. Я ходил по коридорам отеля до тех пор, пока не вызвал неудовольствия у дежурной по этажу. Потом я уселся поглубже в кресло в холле и стал наблюдать за каждым, кто покидал отель или, напротив, входил в него. Все напрасно. Уолпол никого не принимал и не совершал прогулок при луне. Если он не копался на своем холме, то сидел в «Ледра-палас», видимо, чтобы быть поближе к Элен. На третью ночь я прокрался в бельевую, которая соседствовала с его номером, и приложил ухо к стене, но, кроме его ровного дыхания, ничего не услышал.

В эти дни вся его жизнь проходила у меня на глазах. Несколько раз я следовал за ним на расстоянии по направлению к Акротири. По дороге к раскопу он нигде не останавливался, и это навело меня на мысль, что его «почтовый ящик», о котором упоминал подполковник, по-видимому, находится в одном из конечных пунктов его поездок.

Поскольку отель с уверенностью можно было исключить из числа объектов наблюдения, оставался холм в Акротири. На следующий день, когда Уолпол вернулся домой, я подъехал к холму, поставил свой джип в кустах на берегу озера и лег в засаду. При этом я расположился почти у самого раскопа, считая, что тайник находится где-то здесь, если не в самом раскопе.

Однако никто не пришел. Стояла ясная лунная ночь. Я лежал в тени кипариса и смотрел, как колышется его иссиня-черная тень под порывами ветра. Аэродром светился огнями, лучи прожекторов ощупывали окрестное пространство, а время от времени воздух сотрясал грохот двигателей ночных бомбардировщиков. И ничего больше. К полуночи стало прохладно и я начал мерзнуть в легкой форме. Я сходил к машине, и достал оттуда одеяло. Наверное, я бы уснул, если бы не холод…

Я прислушивался к ночным шорохам. Надо мной в развалинах римской крепости бесшумно носились летучие мыши. Несколько раз глухо ухнул филин, затем жутко прокричала сова. Потрескивали сучья, что-то шуршало в траве. Серебром отливала гладь озера. А вокруг — никого.

Во вторую ночь, которую я провел столь же неуютно, поднялся сильный ветер. Тучи стремительно неслись по небу, отбрасывая на землю громадные скользящие тени, какие раньше я наблюдал лишь на берегу Ла-Манша. Я лежал на вершине холма, любовался игрой облаков и думал об Элен. И снова ничего не случилось.

Постепенно я начал сомневаться в теории подполковника о «почтовом ящике» Уолпола. Под утро я, должно быть, заснул и проснулся лишь на рассвете от слабого шума мотора, который быстро удалялся. В северо-западном направлении, там где находилась Никосия, в первых лучах солнца медленно таяли красные огни. Пожалуй, ничего серьезного это не означало.

На следующий вечер небо было серым. Луна не показывалась из-за туч. Правда, было тепло, но через несколько часов полил дождь. У меня не было с собой ни плаща, ни накидки и потому я промок до нитки. Начиналась осень, а на Кипре она всегда сопровождалась сильными дождями. Была уже среда, 26 сентября. Прошла половина срока, данного мне Тинуэллом на выполнение задания. Проклиная все на свете, я дрожащими руками включил мотор и после полуночи вернулся в отель. Войдя в номер, я растер себя, сменил одежду и поднялся в бар, чтобы выпить виски во избежание воспаления легких.

Каково же было мое удивление, когда я застал там Элен в обществе прекрасного напитана Жако, с которым я был вынужден познакомиться еще и потому, что оба мы принадлежали к одному роду войск. Он беседовал с Элен, склонив свое смуглое лицо слишком близко к ее лицу. То, что рядом с ними, как злая горилла, восседал Натан Уолпол, меня мало утешило.

— Мы положим египетскую армию на лопатки так же элегантно, как алжирских повстанцев, — хвастался капитан на ломаном английском. — Небольшая бомбардировка, несколько десантов в тылу, и все будет кончено, мадемуазель Ругон. Вы еще увидите, как они побегут!

— Смотрите не ошибитесь, — заметила Элен, и я уловил в ее тоне нотки, которые свидетельствовали о том, что беспардонное бахвальство капитана ей наскучило.

— Добрый вечер, — сказал я, остановившись за спиной капитана. — Кажется, здесь слишком крепкое виски, а?

— А, камарад! Мне не верят, что мы победим египтян за один день, если потребуется…

— За один день? Я в этом сильно сомневаюсь.

— Да, за один день. Сами увидите!

На лице Элен появилась насмешливая улыбка.

— Между союзниками, вероятно, имеются разногласия? — съязвила она.

— Верно подмечено, — ответил Жако. — Мы, французы, за проведение молниеносной операции. Вице-адмирал Баржо выступает за быстрые действия. Однако сэр Чарльз Кейтли, британский генерал, очень медлительный человек. Он ученик фельдмаршала Монтгомери, который во время второй мировой войны наломал немало дров из-за своей осторожности… Кейтли испортит нам операцию «Гамилькар», вот увидите…

Болтовня француза раздражала все сильнее, и у меня появилось желание возразить ему. Ситуация складывалась далеко не мирная, каждый отстаивал свою точку зрения, а тут еще вмешался Уолпол.

— У нас в Штатах, — заметил он как бы между прочим, — всем, кто служит в армии, запрещено говорить о служебных делах, Наверное, из-за традиционного страха перед шпионами. И военные стараются держать себя так, чтобы гражданские, как я, например, не участвовали в подобных дебатах.

— Пах! — непроизвольно вырвалось у капитана. — Мы не боимся призраков. Сегодня опытный шпион предпочитает риску чтение хороших журналов. В прессе он может почерпнуть все, что его интересует. Корреспонденты знают сейчас гораздо больше, чем секретные службы. — Он выразительно посмотрел на Элен, словно сделал ей особенно приятный комплимент.

— Мне это безразлично, — проговорила она тихо, не обращая внимания на его последние слова. — Мне безразлично, как будет завоеван Египет: быстро, как желаете этого вы, капитан, или не спеша, как предлагает лейтенант Андерсон. Это ничего не меняет, господа… — Она стремительно поднялась и, сделав несколько шагов к выходу, проговорила: — Спокойной ночи!