Похищение свободы - Вольфганг Шрайер

Наконец я указал на несколько черепков, до которых он дотрагивался с особой нежностью, и спросил:

— Мистер Уолпол, к какой эпохе они относятся?

После короткого раздумья он ответил:

— Если я не ошибаюсь в своих предположениях, мы имеем дело со средней фазой греческой колонизации. Вероятнее всего, они из седьмого столетия до нашей эры.

В то время как турецкие рабочие осторожно снимали новый слой земли, мы продолжали нашу прогулку вокруг вершины холма. Элен с вожделением смотрела вниз, на озеро, Уолпол же устремлял свои взоры на аэродром. Бинокль, как и в первый раз, висел у него на груди. Я видел, как он поднял бинокль, навел его, а затем удивленно воскликнул:

— Ах!.. — и опустил.

— Что там такое? — спросил я.

— Да ничего особенного, — ответил он. — Я имею в виду не аэродром, мистер Андерсон. На той стороне, на берегу озера, есть развалины римской крепости, видите? Там гнездо какой-то хищной птицы, возможно горного орла.

Слова эти были произнесены более оживленно, чем обычно, и в то же время каким-то сдавленным голосом, и у меня создалось впечатление, что он пытался обмануть меня. И хотя развалины крепости находились в том же направлении, что и аэродром, он, как мне показалось, держал бинокль немного выше, чем требовалось для того, чтобы разглядывать крепость. Гнездо хищника бросилось мне в глаза гораздо раньше, но вид его не таил в себе ничего удивительного.

— Разрешите? — попросил я, и он с готовностью передал мне бинокль.

То, что я увидел, заставило мое сердце забиться сильнее. На переднем плане, где пять недель назад стояли реактивные бомбардировщики «Канберра», теперь почти вплотную друг к другу выстроились машины типа «Хантер», а позади них две эскадрильи французских истребителей-бомбардировщиков типа «Барудер»!..

— Так это королевский орел, не правда ли? — услышал я рядом голос Уолпола.

Я не ответил ему, продолжая смотреть на летное поле Акротири, но почувствовал, как по моей спине течет пот. Аэродром был до предела забит самолетами. К машинам «Барудер» тесно прижимались современные бомбардировщики «Вотур» — я и не знал, что эта модель уже находится на вооружении. Рядом с ними разместились французские реактивные истребители «Мистер», а перед ангарами…

— Вы хорошо видите птицу? — спросил Уолпол. — Кажется, это самка. Но, по-моему, вы держите бинокль слишком высоко.

— Нет-нет, я все вижу…

А перед ангарами рядом с британскими дельтовидными истребителями, там, где в последний раз стояли наши четырехмоторные «Блэкберн-Беверли», я разглядел пять французских транспортных самолетов «Лангедок». У меня даже мелькнула мысль, что тот красавчик, который так нагло разглядывал Элен, пожалуй, прибыл на одном из этих самолетов.

— Кто пойдет со мной купаться?! — крикнула сзади Элен, хотя было ясно, что она имела в виду меня.

Я поспешно переоделся. Мне очень хотелось избавиться от Уолпола. Наши отношения несколько видоизменились: Элен была моей знакомой в большей степени, чем его, и он уже не мог просто так запретить мне составить ей компанию. Мы проскочили сквозь трещавшие заросли пиний и одновременно прыгнули в воду.

Вода была прохладной и такой прозрачной, что можно было разглядеть на дне мельчайшие камешки. Они-то и придавали воде светло-голубой оттенок, а деревья, обрамлявшие берега озера, добавляли в его палитру нежно-зеленоватый цвет. Мы ныряли, плавали, гонялись Друг за другом, но мысль о французских самолетах на взлетной полосе Акротири и об удивленном «ах», сорвавшемся с губ Уолпола, не давала мне покоя. Что могло так удивить его, если он действительно был археологом? Или он различал типы самолетов? В таком случае неужели он считает всех нас круглыми дураками?

Когда после купания мы загорали под стенами римской крепости, я спросил у Элен:

— Мисс Ругон, вы думаете, мистер Уолпол настоящий ученый?

— Не надо смеяться над ним, — ответила она. — И зовите меня просто по имени. Меня зовут Элен.

У меня чуть было не вырвалось, что я давно знаю ее имя, но я сдержался:

— А меня — Роджер.

— Так вот, Роджер, прошу вас относиться к моему другу Уолполу с уважением.

— Вашему другу?! Да ему же не меньше пятидесяти.

— Всего сорок три, — возразила она. — К сожалению, не в его власти выглядеть моложе. Во всяком случае, он не может исправить этот свой недостаток, как некоторые англичане, отличающиеся тугоумием.

Последняя фраза меня несколько озадачила. Очевидно, ей, как многим женщинам, нравилось злить своих собеседников и заставлять бешено ревновать. На такую женскую уловку и ответить-то, собственно, нечем.

Пока мы лежали рядом и загорали, я обнаружил, что волосы у Элен крашеные: золотистый оттенок на висках и у корней постепенно сменялся коричневым цветом, а там, где резиновая шапочка, в которой она плавала, не могла защитить ее волосы от воды, они казались почти черными. И пушок на ее плечах тоже был темноват. Но это открытие уже не могло спасти моего сердца. Удивляюсь только, почему именно теперь я вдруг вспомнил об этом…

Когда солнце опустилось за горизонт, мы, устроившись под крепостной стеной, наслаждались вечерней прохладой и прозрачным воздухом. Потом мы стали пробираться через заросли пиний назад и я, окончательно осмелев, впервые поцеловал Элен.

Через день меня по телефону вызвали в штаб военно-воздушных сил на Ближнем Востоке. Я отправился туда без особой охоты, так как договорился с Элен пойти вечером в театр. Должны были давать «Аиду», но из-за неуступчивости египтян ее заменили каким-то другим спектаклем, что, правда, мало волновало меня. А теперь, когда вечер был сорван, и подавно. Застегнув портупею, я отправился в путь.

По правде говоря, мне было немного совестно перед Тинуэллом, так как большую часть времени я посвящал Элен, а не службе, как то предписывал мне долг. Да и о какой результативности в работе можно было говорить, если итогом моих «интенсивных поисков» было единственное «ах» Натана Уолпола, неосторожно оброненное им при виде французских самолетов, что само по себе, если говорить откровенно, не являлось чем-то особенно подозрительным. А ведь поиски продолжались около двух недель.

В коридорах штаб-квартиры я и на этот раз встретил довольно много французских, турецких, иранских и израильских офицеров. На мой вопрос, откуда появились все эти люди, ординарец ответил, что как раз сейчас создается смешанное британско-французское верховное командование — руководящий штаб для экспедиционного корпуса, призванного действовать в зоне Суэцкого канала.

Подполковник встретил меня, как всегда, вежливо, однако был сух и немного резковат. Видимо, суматоха, царящая в штаб-квартире, отразилась и на нем.

— Я рассказывал вам несколько дней назад о танках АМХ-13 и их окраске, — сказал он. — Так вот, тогда это дело касалось только армии, и пусть эти парни сами исправляют свои ошибки. Но то, что вы услышите сейчас, касается нас, а особенно вас! — Он сделал многозначительную паузу, резко кашлянул и удивленно посмотрел на меня. В его звонком голосе сквозила решимость выяснить со мной все сегодня же. — Только что Сикрет сервис передала нам одно сообщение. Я думаю, что методы работы нашей службы политической информации не являются для вас откровением.

— Нет, сэр.

— Так вот, нам сообщили, что один связник, занимающий видный пост в египетском министерстве обороны, докладывает, что генеральный штаб Насера уже информирован о прибытии французской авиаэскадрильи на Кипр. Каким путем информация попала в Каир, наш доверенный в Египте пока не выяснил, но им установлено, что в министерстве известны даже номера отдельных эскадрилий и их вооружение. Были названы следующие типы самолетов: истребители-бомбардировщики «Барудер», реактивные истребители «Мистер», новейшие бомбардировщики «Вотур» и, наконец, транспортные самолеты «Лангедок». Все точно, Для нас это, не говоря уже о вытекающих отсюда последствиях, стыд и срам, А как мы выглядим в глазах французов, прибытие которых не смогли скрыть от врага?

Тут подполковник перевел дух и предложил мне сигарету — наверное, чтобы смягчить резкость своих слов. Не преминул он и угостить меня апельсиновым соком со льдом. Положение действительно складывалось серьезное.

— Далее, перелет французских самолетов вплоть до «Лангедоков» на местные аэродромы осуществлялся ночью. Вокруг военно-воздушной базы Акротири по ту сторону запретной зоны имеется одно-единственное место, откуда видно взлетные полосы. Это холм, в котором копается ваш мистер Уолпол.

— Мне тоже бросилось в глаза, сэр, что Уолпол обращает самое пристальное внимание на французские самолеты, — сказал я. — Не хватает только зацепки, чтобы доказать его причастность к шпионажу. Если бы вылепить, каким образом он передает результаты своих наблюдений в Центр! Могу поклясться, что радиопередатчика у него нет, а с людьми, которых бы я не знал, он не встречается.