Своенравная леди - Нэн Райан

— Вкусная штука, — похвалила Сюзетта, облизывая губы.

— Одно из лучших, — согласился он и тут же рассказал ей о том, как Каэтано впервые попробовал спиртное.

— Ему тогда еще не исполнилось пяти. Этот непослушный маленький чертенок пробрался в мою спальню и обнаружил бутылку красного вина. Когда мы его нашли, он уже успел сделать три хороших глотка.

— Ужасно, — улыбнулась Сюзетта.

— Ну может, не так уж и ужасно. Понимаешь, это был первый и последний раз, когда я видел Каэтано пьяным.

Куртис поведал ей свои любимые истории про смуглого юношу, который был так дорог им обоим.

— Знаешь, я кое-что вспомнил, милая, — сказал Куртис, когда они снова глотнули вина. — Сбегай в мою комнату и загляни в верхний ящик письменного стола. Там лежит жестяная коробка со старыми фотографиями, на которые тебе будет интересно взглянуть.

Сюзетта едва дождалась, пока Куртис откроет коробку и покажет старые, пожелтевшие фотографии. Вот четырехлетний Каэтано — чудесный улыбающийся мальчик с самыми большими и черными глазами в мире. Вот Каэтано вместе с Куртисом; он гордо зажал в руке леску с маленькой рыбкой. А на этой фотографии ему тринадцать — еще не мужчина, но уже и не мальчик. Фотографии были бесценным даром для Сюзетты. Она смеялась, разглядывая их, охала и ахала. Затем Куртис протянул ей еще один снимок.

— А это моя дорогая сестра Вирджиния, Мать Каэтано, — объяснил он. — Рядом с ней Остин Бранд, парень, которого она любила до самой смерти.

Куртис рылся в коробке, отыскивая фотографии, которые могли бы заинтересовать Сюзетту.

Она зажала в руке маленький выцветший кусок картона, чувствуя, как неимоверная тяжесть давит ей на грудь. При виде двух молодых людей ком поднимался у нее в горле. Вирджиния Баярд была прелестной, маленькой, похожей на ангелочка блондинкой. Она мило улыбалась в камеру. Высокий, красивый, молодой Остин Бранд стоял рядом, обняв девушку, и смотрел только на нее. Не вызывало сомнений, что он безумно влюблен в Вирджинию. Что-то внутри Сюзетты болезненно сжалось. Как часто Остин смотрел на нее таким же взглядом!

Сюзетта опустила фотографию, а ничего не подозревающий Куртис продолжал рассказывать ей об изображенном там человеке.

— Это случилось, когда Вирджинии исполнилось пятнадцать. Остин… Остин Бранд… был моим другом. Как-то раз я привел его к нам домой, и они с Вирджинией влюбились друг в друга с первого взгляда. Вирджиния была слишком юной для брака, и он был готов подождать. Но вмешалась судьба. Остальное, я думаю, тебе известно.

— Я… да, конечно. — У Сюзетты закружилась голова, и она закрыла глаза.

— С тобой все в порядке, милая? — Куртис, громко кашляя, сжал ее плечо.

Сюзетта открыла глаза и посмотрела на него.

— Все отлично. Наверное, это от вина. Вы напоили меня, как много лет назад бедного маленького племянника. — Она ласково коснулась щеки Куртиса. — Если не возражаете, я прилягу до возвращения Каэтано.

— Разумеется, милая. — Он помог ей подняться.

Закрыв за собой дверь спальни, Сюзетта зажала ладонью рот и бросилась на кровать, подавляя накатывавшие на нее волны тошноты. Сюзетта безмерно страдала: казалось, вина, подобно смертельному яду, сочится из всех ее пор.

Как она могла быть счастлива, зная, что Остина ни на минуту не покидает тревога за нее? Разве не был Остин для нее самым добрым, заботливым и любящим мужем, о котором любая женщина может только мечтать? А чем она отплатила ему? С самого начала Сюзетта не ответила на его любовь. Она взяла все, что он предложил ей ~ его любовь, деньги, имя, — и ничего не дала взамен. Она была ему верной женой, но ни разу в минуты любви не испытала таких чувств, как к Каэтано.

От отчаяния Сюзетта не могла даже плакать. Она лежала на кровати, чувствуя, как улетучивается ее счастье. Разве можно радоваться жизни, зная, что ее счастье основано на страданиях другого? Неужели Господь на небесах допустит, чтобы она не заплатила за свое счастье? Вряд ли. Сюзетта, воспитанная на Библии, хорошо помнила эту книгу. Око за око. Так говорит Библия. Ее ждет расплата. Но какая? Что от нее потребуют?

Сюзетта повернулась на бок и обхватила руками живот, как бы пытаясь защитить его. Ей показалось, что она видит склонившегося над ней ангела Господня, и у нее возникло страшное предчувствие, что чудесная колыбель, которую почти закончил дядя Куртис, никогда не будет использована по назначению.

Неделю спустя Куртис Баярд умер. Каэтано, крепко сжав руку Сюзетты, стоял над свежим могильным холмиком. Глаза его были сухими. Сюзетта тихо всхлипывала, оплакивая славного человека, которого успела полюбить.

Когда они стояли под дождем и священник читал молитву над телом Куртиса, утверждая, что его душа вернется на его любимую Кафедральную гору, отряд вооруженных всадников приближался к уединенному убежищу в горах.

Остин Бранд мчался по раскаленной пустыне, и взгляд его не отрывался от горизонта. На юге вздымались голубовато-серые горы Чисос. Их очертания тонули в мареве раскаленной пустыни.

Эти горы были его целью. Долгое и трудное путешествие подходило к концу. К ночи он будет уже высоко. Там, среди красоты высокогорного леса, Остин найдет ее. Любимая жена ждет его. Прекрасная маленькая Сюзетта находится в этих горах, и когда он отыщет ее, она прижмется нежными прохладными губами к его сухим и потрескавшимся. От этого ласкового прикосновения исчезнет жара и усталость. Пройдет всего несколько часов, и они больше никогда не разлучатся.

Когда Сюзетта и Каэтано добрались до дома, дождь усилился. Они поужинали и отправились в свою спальню. Сюзетту мучили боли, хотя она и старалась это скрыть. Она была уверена, что утром ей станет лучше.

Они лежали в кровати и слушали, как дождь стучит в окно. Рядом со столиком горела маленькая лампа. Сюзетта спросила, можно ли оставить ее зажженной на ночь. Каэтано кивнул. Обняв Сюзетту за плечи, он тихо сказал:

— Завтра я повезу тебя домой на поезде.

— Нет, Каэтано. Тебе небезопасно путешествовать по железной дороге в Техасе. Кроме того, куда мы денем лошадей?

— Они поедут в специальном вагоне. В твоем положении нельзя ездить верхом.

Некоторое время они лежали молча. Шум дождя и завывания ветра становились все громче. — Люби меня, Каэтано, — прошептала она.

Он посмотрел на нее.

— Ты грустишь. Не надо, Сюзетта. Дядя Куртис был счастливым человеком. Он сам создал свое счастье.

Она кивнула, и глаза ее наполнились слезами. Каэтано расстегнул ее ночную сорочку, и его губы ласково коснулись губ Сюзетты, Когда Каэтано перекатился на нее, она вскрикнула. В эту ночь она любила его так, как будто это было в последний раз.