G.O.G.R. - Анна Белкина

— Ты — ВОР! ВОР! ВОР!

Спасая своё жалкое существо от чудовищной погони, Коля забился в некую щель, но там оказался непролазный тупик. В глухой и безнадёжной безысходности Коля привалился спиной к холодной и твёрдой стене и теперь видел, как на него, мигая мигалками и воя сиреной, надвигаются танки жёлтого цвета с синей поперечной полоской и надписью на бортах «Міліція». Коля вжался в стенку, но понимал, что танки его сейчас раздавят. Его охватил дикий ужас, а потом — из среды жёлтых танков вырвался один, блестящий и чёрный с большой латинской буквой «L» на решётке радиатора. Танк — «Лексус»! Из люка танка — «Лексуса» торчит довольная физиономия Генриха Артеррана в фашистской чёрной фуражке.

— Ты — ВОР! ВОР! ВОР! — страшными голосами выли чудища, а чёрные облака обсыпали градинами размером с куриное яйцо.

Танк — «Лексус» наводил на Колю свою демоническую блестящую пушку с оптическим прицелом. БУ-БУХХХ! — это выстрел… Всё, Коля мёртв…

Открыв глаза и рывком вскочив, Николай обнаружил, что вовсе не мёртв, а только свалился с нижних нар на пол. Вокруг стояла тюремная мгла. На стенке перед его носом было криво нацарапано: «Здесь был Рэкс 20.XII.2005. О себе ещё заявит питбуль!».

— Ты — ВОР! ВОР! ВОР! — звенело в несчастном мозгу.

Коля затряс головой, стараясь выкинуть из неё проклятия монстров. Когда они все высыпались на сухой пол, и звон улёгся — Николай заполз на нижние нары, словно мягкотелый слизнячок, и снова попытался уснуть.

Утром Колю выковырял из сна грубый выкрик:

— Светленко, на выход!

Коля встрепенулся, рассеивая плотную пелену страшных сновидений. В камеру «вставился» богатырских размеров «мусор» и громогласно требует, чтобы он выходил. Коля оторвался от нижних нар и пополз к двери. Оглянувшись, он увидел сочувствующий взгляд Крекера.

— Шевелись быстрее! — не выдержал богатырский «мусор» и ускорил Колино движение, протащив его за шиворот.

Выдворив Николая из камеры, богатырь развернул его и уткнул носом в стенку. А потом — заковал в наручники и отконвоировал в кабинет следователя.

В кабинете сидел один настоящий следователь, а так же — мерзкий «недомент» Пончик. Пончик ехидно сверлил Колю глазками победителя и хихикал над его позорным поражением. Богатырь определил Колю на стул и освободил от наручников. Проделав это, он никуда не ушёл, а водворился рядом с Колей, иногда взирая на него с высоты своего роста. Под его уничтожающими взглядами Коля растёкся по стулу, словно подтаявший снеговик, и в голове у него всё звучали ужасные изобличающие слова:

— Ты — ВОР! ВОР! ВОР!

Следователь что-то вопрошал, но Коля из-за этих звенящих адским эхом слов не мог расслышать, что.

— Ы-ы-ы! — по-бычьи заблеял Коля в ответ на все вопросы.

Следователь ещё что-то говорил, а Пончик что-то подзуживал, но слова:

— Ты — ВОР! ВОР! ВОР! — не давали Николаю их услышать.

Коля поворочался на стуле, который шатался и поскрипывал в такт его движениям. А потом решил, что всё — он больше не будет молчать и прятаться. Не будет выполнять нелепые приказы. А просто выдаст Генриха Артеррана настоящему следователю… ну, и «недоменту» Пончику — как бонус.

Всё, настал Колин звёздный час, а «компьютерный» сыщик-оборотень Артерран засядет надолго в сырой и тёмный каземат. Страшные сновидения потихоньку оставляли Колю и отползали во мрак тёмной ночи. Звенящие слова: «Ты — ВОР! ВОР! ВОР!» потихоньку умолкали. Коля приходил в себя и уже мог анализировать окружающую его обстановку. На столе следователя, около телефона стояла искалеченная пулями банка корма для кошек «Пушок». Настоящий следователь и «недомент» Пончик глазели не на Колю, а на эту банку и что-то бормотали друг другу. Милицейские «звероловы» наверняка ждали, когда Коля вынырнет из «собственного пупка» и поэтому переговаривались между собой.

— Они в этот корм сырой перловки набили, — вещал настоящий следователь, подозрительно косясь на пострадавшую банку. — Барсик у меня есть не стал. Пришлось собаке дворовой выкинуть — да и та не съела.

— Я всё скажу! — взвизгнул Коля, прервав обсуждение вкусовых качеств корма для кошек «Пушок» и заставив «звероловов» повернуться в свою сторону.

— Очухался! — довольно определил настоящий следователь, окинув пойманного Колю оценивающим взглядом.

— Я всё скажу! — повторил Коля, а настоящий следователь с акульей алчностью склонился над бланком протокола.

Пончик продолжал сверлить поверженного Интермеццо своими хищными глазками — конечно, ведь «заметённый» сейчас начнёт «колоться»!

Коля открыл рот, намереваясь рассказать им всю правду про Генриха Артеррана. И тут, неожиданно его язык повернулся и сам собою выдал:

— Я сам! — изумив и «звероловов» и самого Колю.

— Что — сам? — удивился настоящий следователь Серёгин, оторвав взгляд от протокола и переместив его на скорчившегося на стуле Николая. А Пончик просто выкруглил глазки.

Николай помимо своей воли бормотал несусветную чушь:

— Сам застрелил… И похитил сам… И в подземелье отправил, чтобы гнили… Я — маньяк… — немилосердно оговаривал Колю его «заколдованный» язык.

Колины показания звучали, наверное, чрезвычайно нелепо, потому что следователь Серёгин шваркнул ручку на бланк протокола и вопросил:

— Ты что тут буровишь?

Коля хотел закричать, что всё это неправда, а правда в том, что…

— Я говорю правду, — изрёк Колин (или уже не Колин?) предатель-язык.

Пончик взял со стола кривую банку с кошачьим кормом и с задумчивым видом Диогена вертел её в руках.

— Кажется, ему необходим «врач-оккультист», — заключил Серёгин, в упор посмотрев на несчастного Колю. — Все, кто связался с Тенью, получают от него выборочный гипноз…

Да, что ни говори, а Генрих Артерран хорошо поработал над Колиным мозгом. Сейчас, здесь, на допросе в милиции Коля не мог даже шевельнуться невпопад, а делал только то, что предписывал ему коварный выборочный гипноз — сидел и нагло врал. Пётр Иванович решил наслать на жертву гипноза «Мефистофеля Фаустовича» Лисичкина — авось «расколет»? Хотя Лисичкин до сих пор не мог справиться с Шубиным.

Колю не стали водворять в психушку. Пётр Иванович опасался, что его, как архиважного свидетеля могут оттуда выкрасть, и поэтому оставил Светленко в изоляторе. А «врача-оккультиста» к новому пациенту пригласили «на дом», то есть, в камеру.

Глава 112. Анна сбежала из капкана

Едва Казаченко уволок Колю в изолятор, Пётр Иванович позвонил Подклюймухе и велел ему выставить дружинников около дома, где проживает бабушка Анны Лютченко.

— Как только она появится, — говорил Серёгин. — Пускай отзвонятся, но не хватают — мы быстро приедем.

У участкового Подклюймухи сегодняшний день выдался каким-то необычайно свободным. Нарушители не попадались, и Подклюймуха занимался тем, что наряжал старой мишурой низенькую и лысоватую ёлочку — готовился встречать Новый год. Когда ему позвонил Серёгин — Подклюймуха живо встрепенулся, покинул ёлочку и отправил на «секретное задание» пятерых дежурных дружинников. Те пошли с радостью, потому что до этого они прозябали на пустующих стульях для посетителей, зевали, и один даже заснул.

Дружинники расположились во дворе многоэтажки, где на девятом этаже проживала старенькая сладкоежка-бабушка Анны Лютченко. Двое стали у подъезда, делая вид, что обсуждают компьютерные игры, двое других «оккупировали» лавочку и взяли в руки пивные бутылки, наполненные простой минералкой. Один делал вид, что дремлет в машине. Во дворе, в беседке, среди нарядов для кукол Барби сидели три девочки. Две были помладше — класс, наверное, второй, а третья — старшенькая — в пятом, может быть. Сначала девочки играли — делали вид, что Барби пришла в гости к Кену и увидела там другую Барби. Кен в лице старшенькой девочки «оправдывался» и говорил, что вторая Барби никакая не Барби, а его новая домработница. Две Барби по игрушечному набросились друг на дружку и принялись обзываться и драться. А вслед за куклами поругались и сами девочки. Ругались две младшие, а старшая просто сидела, смотрела в пространство и ждала, когда же, наконец, это закончится.

— Свинья! — взвизгнула одна девочка.

— Переводишь на другого — не забудь, что ты — корова! — возразила вторая, с длинной беленькой косичкой, которая выглядывала из-под яркой шапки.

— Корова лучше, чем свинья! — отпарировала первая девочка и начала запихивать свою куклу и её наряды в пакет.

— А чем это она лучше? — осведомилась девочка с косичкой и тоже начала запихивать в пакет свои вещи.

Первая девочка на миг замялась.

— Ну, свинья грязная, — начала она.

И тут в разговор вмешалась молчаливая старшая девочка.

— А свинина на базаре дороже стоит! — поставила она в споре жирную точку, подхватила всё своё и убежала домой.