Закон военного счастья (сборник) - Николай Басов

– Покажи-ка мне кубик, – попросил Ростик.

– Топливо? – переспросил Ким. – Пожалуйста.

Он сунул руку в нагрудный карман гимнастерки и извлек темно-красный, почти коричневый кубик, издающий слабый запах какой-то смолы или пластмассы. Это был правильный куб, чуть больше игрального, только, разумеется, без всяких точек, обозначающих очки.

– Они не сгорают, а плавятся. И в полужидком виде стекают куда-то внутрь котла и там дают энергию, необходимую блинам для антигравитации.

– А внутреннее устройство котла известно? – спросил Ростик, попытавшись опустить кубик в фигурный паз на экваториальном пояске котла.

Ким ему не дал, он поймал руку Ростика и взял топливный кубик назад.

– Не нужно, он сразу начнет плавиться, а у нас, похоже, каждый кубик на счету, – пояснил он.

– Я не знал, – отозвался Ростик.

– Значит, так, внутри устройство котла выглядит просто. Он разделен какими-то перегородками, спиральками и ребрами, похожими на ребра жесткости, которые имеют зализанный вид и слоистую структуру. Как это работает, пока никто не понял. Мне кажется, что поймут не скоро, потому что мы не знаем принципов, которые лежат в основе этой машины.

– Но как же тогда можно?.. – удивился Ростик.

– Как можно летать? – улыбнулся Ким. – Обыкновенно. Ты же не спрашиваешь, как устроен холодильник, просто пользуешься им.

– Холодильники давно не работают, – сдержанно отозвался Ростик.

– Ну, я имею в виду, ты им пользовался, хотя и не сам его построил. Так и с лодкой. – Ким стал перелезать из задней части лодки вперед, минуя кабину с турелью, поставленную сверху котла, на метр ближе к пилотам. – Ладно, если с изложением принципов, которые все равно неизвестны, покончили, давай обсудим действия пилотов, гребцов, заднего стрелка, верхнего стрелка-наблюдателя, который скорее всего исполнял обязанности и штурмана, а потом перейдем к строению более сложных типов самолетов.

– Давай, – с удовольствием согласился Ростик, – я готов.

Он и в самом деле был готов слушать друга, объясняющего и показывающего ему совершенно новую грань Полдневья. Он знал, что без этого дальнейшее выживание людей может оказаться под вопросом.

Глава 36

Доедая вторую порцию макарон с тушенкой, Ростик приговаривал:

– Изумительная машина, просто совершенно изумительная. Видели бы вы турель! На ней я одной ногой контролирую положение спарки вокруг вертикальной оси, а второй – в горизонтальной плоскости. И если чуть-чуть раздать сиденья, даже я справлюсь, потому что до педалей расстояние можно увеличить…

– И тебе удобно, и Киму, – хмыкнула Любаня, сидя рядом с Ростиком, опершись на кулачок, не отрывая улыбчивого взгляда от мужа.

– Мам, она нас с Кимом обижает, – пожаловался Ростик.

Мама сложила свои с Любаней тарелки в стопочку и ждала, когда насытится Ростик. На ее губах гуляла рассеянная полуулыбка, но слова были более конкретны:

– Лодка, или как там эта штука называется, может быть совершенно изумительной. Но какой тебе-то в ней прок?

– Мам, ну как ты не понимаешь? Это же новый инструмент, и именно в моем деле.

– Да, вот я бы хотела, кстати, спросить, каково оно – твое дело? Шляешься по окрестностям, ничего толком не учишь… Ким вон с аэродрома не вылезает, про Пестеля я вообще не говорю, он скоро уже преподавать пойдет. А ты?

– Я путешественник! – гордо выпятил грудь Ростик. – Глобтроттер – знаешь такую профессию?

– Глобом ты быть не можешь, потому что это означает шар, а у нас шара нет. Не на Земле живем, как известно.

Ростик подумал.

– Все равно – глобтроттер. Потому что шар есть, только внутренний.

Мама замолчала, выволокла из-под рук Ростика тарелку. Поставила компот в огромной отцовской кружке. Компот был, конечно, из сушеных вишен. И как маме удалось сохранить их за зиму – уму непостижимо!

– Я разведчик, если угодно, выясняю нашу географию… Да знаю я происхождение этого слова, не нужно ловить меня на несоответствии корней и наших здешних условий. Просто подходящего названия нет.

– Я не ловлю, – усмехнулась мама. Любаня посмотрела на нее и прыснула от смеха.

– Я убежден, лодка даст нам огромные возможности. Мы начнем осваиваться тут гораздо быстрее. Ведь столько нужно сделать – находить соседей, знакомиться, устанавливать торговлю, искать металл. Мы зимой с голоду чуть не умерли, а могли бы…

– Многие умерли, – суховато сообщила мама.

– Да, а следовало лишь поторговаться. За наш металл мы могли очень много продуктов получить.

– Торговать может только город, как целое. И это значит, контакт будет сначала дипломатическим, а уже потом торговым.

– Зачем так сложно? История показывает, сначала всегда шел купец, а дипломаты налаживались ездить попозже.

– Купец?

– Да, это самый простой выход. И я не понимаю, чему ты удивляешься? Коммунистов мы удалили…

– Дело не только в коммунистах, – произнесла мама. – Они, кажется, даже не главное зло.

– А что главное? – спросила Любаня своим мелодичным голоском.

Все переглянулись, убедительного ответа они еще не знали. Но мама все-таки попыталась сделать определение, правда не совсем формальное:

– Придурок, который издаст кретинское распоряжение и начнет с упорством идиота требовать его соблюдения. И даже там, где его власть не должна, не может быть применена.

– Я не совсем понимаю, – сказала Любаня. – Пока не ощущается удушающей силы каких-либо придурков, как ты говоришь…

Ого, подумал Ростик, Любаня и мама перешли на «ты». Огромный прогресс!

– Я и сама не очень понимаю, – призналась мама. – Посмотрим, как будут развиваться события.

– Но я в самом деле пока не ощущаю… – настаивала Любаня.

Она любила, чтобы ей было все ясно. Кроме того, она любила задавать вопросы. Ростик почти забыл об этой ее манере.

– Это – до тех пор, пока их мало, – предположил Ростик, стараясь уяснить идею мамы и для себя. – А когда их будет побольше и они, разумеется, абсолютно не побеспокоятся о том, чтобы их распоряжения как-то сопрягались между собой, тогда… Бр, даже представить противно.

Теперь он, кажется, понял, что его так задело в том совещании, на котором он присутствовал утром. Отстраненное, чрезмерно холодное отношение ко всему, о чем там говорилось. И неумение признать, что почти любую проблему, стоящую перед городом, можно решить без чиновного вмешательства.

– Но ведь без управления – анархия! Или я чего-то не понимаю?

– Нам кажется, что это так. Но так ли это? – спросил Ростик.

– Ты говорил о лодке, – подсказала мама, отбирая у него пустую кружку.

– Верно. Потом нужно искать океан, строить флот, торговый прежде всего. Придумывать какую-то замену парусам, ведь ветры здесь не ахти, а расстояния, как сами понимаете, существенно больше, чем на Земле.

– Ты моряком хочешь стать? – удивилась Любаня. – А я считала, что глобтроттеры только по твердой суше бродят.

– На лодках много товаров не увезешь. А на кораблях…

– А пурпурные увезли. И немало. Кроме того, есть другой вариант – может, лодки нужно делать побольше?

Любаня хитренько так улыбнулась ему, Ростик не удержался и дернул ее за подбородок. Так часто делал отец, когда он был поменьше. Этого Любаня не знала, но все равно улыбнулась от удовольствия.

Мама поднялась, чтобы отнести грязную посуду на кухню.

– Как я понимаю, ты собрался стать торговцем?

– Нет, я хочу только прокладывать пути, договариваться с соседями, устанавливать условия безопасного контакта.

– Договариваться? – преувеличенно удивилась мама. – Какой из тебя договорщик? С Любаней не можешь, а туда же!

– Что значит – не могу?

– Ну, и как назовете, если все обговорено? – бросила мама через плечо, уходя на кухню.

Ростик почувствовал, что стул уходит из-под него. Потому покрепче вцепился в стол и попытался выправить положение:

– Это правда?

– Она медик, – засмеялась Любаня, – не может ошибаться.

– Значит, правда.

– Правда, – подтвердила она.

Ростик встал, на все еще нетвердых ногах подошел к окну, выглянул. До завтрашнего утра непроглядная темень легла на их землю, на их город. Так бывало каждые двадцать часов, в этом не было ничего необычного. Но Ростику показалось, это не совсем обычная ночь. В ней ощущалось рождение новой жизни, нового разума, человеческого сознания и человеческой души. Но рожденной уже здесь, в мире Полдневья.

– А теща знает? Вы ей сказали? – он и сам не мог бы объяснить, почему так спросил.

Может быть, ему показалось, чем больше людей об этом узнает, тем легче это получится? И с Любаней, и с тем существом, которое теперь жило в ней.