Цвет и крест - Михаил Пришвин

Так изображено дело отцов. Как девственники поют, так эти сидят, там движение, тут покой. И неужели же такое положение отцов унизительно? У всякого свое дело и положение. Дело отцов подробно изображено в Завете Ветхом, дело сынов в Завете Новом. Спрашивается, если лица Св. Троицы равны, если их земные отображения равны, то почему же отдавать предпочтение Новому Завету перед Ветхим? Стоит только на минуту признать равенство заветов, и все ветхозаветные лица возрастают в своем значении и становятся равноправными с лицами Нового Завета.

Христос нигде не обличил ветхозаветную семью, а ведь как Он обличал: «Горе вам, книжники, фарисеи и лицемеры!» Почему бы не обличить ему и царя Давида, которому сказано: «И дал тебе дом господина твоего, и жен господина твоего на лоно твое. И дал тебе дом Израилев и Иудин, а если этого для тебя мало, прибавил бы тебе еще больше» (2 кн. Царств, гл. 12, ст. 8). Нигде в Евангелии Господь ни одним словом не осудил библейскую семью. В основу церкви легли мысли не Господа нашего Иисуса Христа, а Павла апостола, так что мы теперь скорее должны называться павликианами, а не христианами. Как на ужасающий пример искажения учения Христа, достаточно вспомнить толкование монахами притчи Господней, что будто бы девственники приносят плод в 100, вдовцы в 60, а женатые только в тридцать.

Когда христианский мир, ослепленный идеей бессеменного зачатия, начал строить церковь, то кто же из мира, кроме монахов, принимал участие в ее строительстве? Исключительно благодаря их вине мир остался за оградой христианского спасения. Это правда ежедневная наших будней, очевидная. Спросите любого нашего крестьянина, в поте лица своего обрабатывающего землю, надеется ли он своим трудом достигнуть спасения. И вам крестьянин ответит, что этим нельзя спастись, что для спасения нужно бросить землю и уйти в монастырь. И еще пример: почему существует столько подобных печатных руководств для спасения в монастыре и совершенно не существует никаких наставлений для спасения внутри семьи? Потому что молчаливо признается церковью единственно средство спасения: оставить мир и уйти в монастырь.

Мир попран монахами. И, конечно, они, а никто другой, являются виновниками современных бед нашей мирской, семейной и общественной жизни. Все мы так или иначе бессознательно или сознательно пропитаны монашеским учением и оттого, спустя рукава, устраиваем свою жизнь на земле. Только мало-помалу попранный в своих правах мир начинает сознавать свою покинутость и предъявлять свои права к церкви. И наоборот, духовные лица начинают идти в свою очередь навстречу миру. Так образовались два нынешние потока в религиозном движении: от церкви к миру и от мира к церкви.

Одним из первых лиц у нас, задавшихся идеей низвести благодать Христову на все мирское, во все стороны, слои и уголки нашей обычной мирской, личной, семейной и общественной жизни, главным образом семейной, был у нас архимандрит Феодор Бухарев. В то время (в половине XIX в.) мысль эта была еще настолько нова, что митрополит Филарет смотрел с недоумением на взгляды Бухарева. За свои идеи он пострадал и, в конце концов, был лишен сана и умер нищим мирянином. Ввести семью в круг спасительной жизни была главная задача Бухарева. Соловьев распространил эту мысль на государственность и общественность, Неплюев на все виды труда. Протопресвитер Янышев и проф. Гусев признавали равенство девства и супружества для спасения, а примкнувшие к их взглядам тридцать два священника, известные под именем «общества церковного обновления», имели одной из задач предоставление епископского сана женатым священникам.

Одновременно с этим потоком из церкви к миру всем известен другой поток: от мира к церкви: славянофилы, Достоевский, К. Леонтьев, Вл. Соловьев и другие писатели, имена которых хорошо известны всем. А в последнее время явился еще интересный писатель В. Розанов, прозванный духовными сферами язычником, кощунственным, проповедником разврата. Розанов до того, однако, со своим «язычеством» близок к существу общего движения среди белого духовенства, что как бы прямо говорит устами их самих, и, может быть, слова его понимаются священниками лучше, чем им самим. Не язычник Розанов, а христианин, поскольку мы веруем в отца. Защищая отчество и материнство, он не выходит из пределов христианства – вот тут-то и есть весь секрет. Не Ветхий Завет он защищает, а христианство, которое, по словам своего Божественного Основателя, ни йоты не должно изменить в Ветхом Завете, первая заповедь которого: «Раститеся и множитеся и наследите землю». Розанов только о том и говорит, что заповедь эта входит в ограду спасения не отпетая, не похороненная. Он защищает христианскую же мысль, но забытую и оставшуюся в тени, и достает ее из праха забвения из старинных сундуков. И вот-то дивится ей сам! а другие отрекаются от того, что он в христианском же сундуке нашел: святая семья! Не язычник Розанов, а христианин под осенением отца. Он взял идею отчества, понес ее и по уши погряз в идее Отца, был поглощен и вопил поглощенный, что не в отставке Отец, не за штатом по преклонности лет.

Ведь нас трижды опускали в купель, а не один раз во имя только Сына; на деле же выходит, будто мы крестимся только во имя Сына. Были в истории секты, учившие, что Сын меньше Отца, но не было таких сект, где бы Отец был меньше Сына. Вот Розанов и вступает в противоборство в отношении 2-го лица Св. Троицы, и нет в этом ничего удивительного: он выступает воинственно, но не враждебно, как выступают воины на людей чужой страны воинственно, но не чувствуя личной вражды. Выступает Розанов в защиту идеи униженной, попранной и, в конце концов, воюет не с Христом, а с маской Христовой.

Дело в том, что христианство есть синтез Ветхого и Нового Завета, сумма органическая и нераздельная. Не Сам ли божественный основатель сказал: «Не думайте, что я пришел нарушить закон или пророков. Не нарушить пришел я, а исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все.

Христианство есть триединое по образу и подобию равных и равнозначных между собою трех лиц Пресвятой Троицы. Но Промыслом Божиим в истории человечества там и тут подчеркивалось особенное проявление, преобладание одного из этих лиц. Так, Рим с авторитетом папы скорее отображает первое лицо Троицы; Византия, где процветали науки, искусства, – второе лицо, а протестантство во всех своих видах – третье лицо св. Троицы, потому что оно нашло в себе силу отвергнуть авторитет, как творческий дух вообще на известной ступени не нуждается уже больше в подмостках: „Где Дух святой, там свобода“.

Промыслом Божиим в истории человечества сказалось особенное действие того или другого лица Св. Троицы. Византийское христианство, разделенное с Римом, пришло на Русь, и, казалось бы, что Русь должна была усвоить это враждебное чувство к Риму. Но посмотрите на русского человека, он меньше, чем к чему-либо враждебен, как к человеку другой веры, стоит на войне только прекратиться враждебным действиям, как русский братается с турками, французами, немцами. Природа русского человека наиболее терпимая из всех других христианских народностей Европы, и, может быть, именно здесь, в России, должно начаться осуществление идеи Триединого Христианства как свободного, по требованию совести, синтеза католичества, православия и протестантства, как трех совершенно равных и равночестных между собою исповеданий, по образу и подобию равных и равночестных между собою трех лиц пресвятой Троицы.

Было время, когда идея поклонения только Сыну была принесена на Русь, в Киев, из Византии, и вот начинают тогда строить на Руси храмы, посвященные св. Софии. Последующая Киевскому периоду история Московская показывает, что идея второго лица Софии-премудрости не была понята: Софию приняли за Матерь Божию, и вот начинается в Московский период строительство храмов Богородице (исключения только подтверждают правило). Третий период русской истории начинается неслыханным и единственным в христианской истории действием. Император Петр I бежит из Москвы и строит на новой земле храм Пресв. Троицы. С основанием этого храма, первый раз за 17 веков существования христианства было составлено русским священником величание Св. Троицы. И раньше пелось величание, но в нем выделялось опять-таки второе лицо: „Величаем Тя, живодавче Христе, и чтем всесвятого Духа Твоего, Его же от Отца послал еси божественным учеником Твоим“. Таково было прежнее величание. Ныне в память Полтавской победы составляют и первый раз поют в Троицком соборе: „Величаем Тебя, Триипостасный Боже!“ Так Петр I провиденциально положил идею триединого христианства и с него начинается нынешнее движение внутри русской церкви».

Вот что приблизительно говорил мне о. Спиридон в своем деревянном домике за долгими вечерними беседами.