Дороги рая - Андрей Быстров

- Достоинство, абсолютное достоинство на Майди! Богатство музыкальной мысли - сколько здесь незавершенных путей!

Юля потянулась к Джейсону и шепнула ему на ухо:

- Какая у всех безнадежность в глазах... Отчего?

Джейсон пожал плечами, но шепот Юли уловил и Айсинг, и он ответил.

- Должно быть, они сознают бесплодность своих усилий. О, никогда они не признаются в этом, и в первую очередь самим себе! Тогда рухнет их мир. Но...

Айсингу не дал договорить Эйбори, поднявшийся на возвышение близ органа.

- Музыка! - провозгласил он. - Путь Бетховена!

За клавиши сел тот, кого Эйбори встретил последним - Эри Зорг. Похожий на орган инструмент и звучал как классический орган. Он звучал бесподобно, но музыка... У Юли и Айсинга вытянулись лица, даже далекий от музыкальной утонченности Джейсон скептически хмыкнул. Ни он, ни Айсинг никогда не слышали произведений Бетховена, а Юля, хотя и любила классику и когда-то играла на скрипке, не считала себя знатоком его творчества. Тем не менее всем троим было ясно: исполняемая Эри Зоргом музыка мертва. Гармонична, благозвучна, завершена и мертва от рождения.

- Они хотят сказать, - пораженно вымолвила Юля, - что Бетховен шёл... Вот к ЭТОМУ? Что такой стала бы его музыка, проживи он тысячу лет? Да если бы он это услышал, он поколотил бы их палкой! Большой суковатой палкой!

Отзвучала кода, стих финальный торжественный аккорд. Аплодисментов не было - видимо, не принято на Майди, но на лицах читалось одобрение.

- Благодарим Эри Зорга! - воскликнул Эйбори. - Думаю, я выражу общее мнение, если скажу, что ближе всех нас он подошёл к завершению пути Бетховена. В том, что мы услышали только что, трудно искать недостатки... Но начнем традиционное обсуждение! Кто желает высказаться первым?

- Я, - неожиданно произнес Джейсон.

Эйбори с удивлением посмотрел на него, но быстро овладел собой.

- Наш гость! Просим, просим!

Среди всеобщей тишины, под обращенными к нему взглядами сотни пар глаз Джейсон подошёл к возвышению, но не поднялся, а остался стоять рядом.

- Я не композитор, не музыкант, - сказал он. - Я простой пилот, но и я кое-что понял в жизни. Творчество - это не дорисовывание кругов, не замыкание их. Это, напротив, размыкание, разрыв! Вот на той Земле, которой вы восхищаетесь, есть один парень, Чак Берри его зовут. О нем ваши Слышащие ничего не говорили? Он не стал попусту тратить время на то, чтобы угробить чужую музыку, он взял и создал своё, новое! Чак Берри, "Rock'n'Roll Music"!

На громко произнесенное Джейсоном название откликнулся стайл в его кармане - откликнулся так, как и был запрограммирован. По стандартной схеме он мгновенно развернул в мраморном зале четыре мощных невидимых динамика... И грянул рок-н-ролл!

Джейсон видел, как меняются лица - от прячущего глубинную тоску сытого удовлетворения после музыки Эри Зорга к недоумению, растерянности, тревоге, смятению... Отторжение, тень панического страха перед УГРОЗОЙ Чака Берри.

Но они дослушали "Rock'n'Roll Мusic" до конца... А что им ещё оставалось делать?! При могильном молчании аудитории Джейсон стоял как в ожидании расстрела.

- Ну... В общем, это всё, - пробурчал он и стремительным шагом вышел из зала.

Он шел в направлении телепорта, к лазоревому озеру, где под склоненными ветвями деревьев располагались длинные скамейки. Но когда он собирался сесть, его рванула за рукав, развернула к себе догнавшая его Юля.

- Какого Джонга ты это сделал? - закричала она.

- Во-первых, отпусти мою куртку, - Джейсон высвободил рукав из пальцев девушки. - А во-вторых, разве ты со мной не согласна?

- Насчёт творчества - да, тысячу раз! Но какое право ты имел смущать их покой?

Подошел Айсинг, он молчал, не принимая ничью сторону.

- Они создали себе удобный мирок, - взволнованно продолжала Юля, - или им кто-то создал, неважно... Они уверили себя, что счастливы в этом мирке. Пусть они и чувствуют пустоту, но у них есть от неё защита! Была защита, пока не появился ты и все к Джонгу не разломал... Да нет, от твоего выступления их мирок не взорвется. Они постараются поскорее забыть и тебя, и Чака Берри, и рок-н-ролл. Но они НЕ СМОГУТ, вот в чем дело!

- Не смогут, и не надо, - отмахнулся Джейсон. - Может быть, не все, но некоторые из них что-то поймут, и это станет началом перемен...

- Да каких?! Конфликтов, столкновений, разрушения, ломки их уклада?

- Юля, ты делаешь из рок-н-ролльной песни прямо какой-то гимн восстания! Не так всё серьёзно, не преувеличивай... Просто я врезал им хорошенько.

- Врезал их безмятежности! Ты оскорбил, обидел их, смутил, а ведь ты здесь гость.

- Так им и надо.

- Ты... - задохнулась Юля. - Ты.... Самодовольный болван!

- А ты - жалкая идеалистка!

Айсинг внимательно посмотрел на Юлю, затем на Джейсона и невозмутимо проговорил:

- Знаете что, разберитесь тут как-нибудь без меня. А мне нужно на корабль, я... Забыл там взять...

Прежде чем Юля или Джейсон успели удержать его (да они и не слишком старались) он нырнул в золотой купол телепорта.

- И я пойду, только... Домой, - обронил Джейсон, подчёркнуто глядя в сторону, и добавил с оттенком сарказма. - Если местная полиция меня ещё не выселила. Можешь меня не провожать. Возвращайся к ним, беседуй, завершай пути... Получай удовольствие. Всего хорошего.

Он повернулся и шагнул в телепорт. Юля бросила ему вслед растерянный взгляд, побрела к травянистому берегу озера, присела, зачем-то зачерпнула воды в сложенные лодочкой ладони.

Потом она вернулась к скамейке, упала на неё и горько, безутешно заплакала. Так она плакала среди громадных цветов, склонивших к ней бархатные чаши, обо всем на свете позабыв, кроме своей боли...

Глотая слезы, она сказала равнодушному фиолетовому цветку:

- Он неправ! Джейсон неправ, ты слышишь? То есть, я думаю, что он неправ, но мало ли что я думаю... Что мне теперь делать, что же делать? Ведь я люблю его!

Чаша цветка покачивалась на легком ветерке. Юля вдруг испугалась собственных слов... Впервые она произнесла вслух то, что знала уже давно, но полностью, безоговорочно и окончательно поняла только сейчас. Она здесь одна, но... Слова были сказаны.

Кулачками Юля вытерла слёзы и направилась к телепорту. Перед тем как пройти сквозь сияющую золотом неощутимую поверхность купола, она по инструкции Эйбори "отчетливо подумала": "Наш дом".

14

Юля медленно поднималась по лестнице среди благоухания великолепных цветов. Джейсона на террасе не было, не было его и в большой светлой гостиной. На втором этаже Юля остановилась у двери, ведущей в спальню, выбранную Джейсоном, и с замиранием сердца негромко постучала. Никакого ответа, ни шороха, ни звука в комнате; тогда Юля толкнула дверь и вошла.

Джейсон сидел в кресле у громадного панорамного окна, глядя на море. Он не пошевелился, не обернулся. Юля тщетно искала слова, чтобы начать разговор. Слова не приходили к ней, кроме каких-то банальных, стёртых, ничего не значащих, и она подошла к Джейсону сзади, молча положила руки на его плечи. Он и теперь не изменил позы, но его ладонь легла на ладонь девушки, погладила её. Что было в этом жесте - желание утешить, попросить извинения? А может быть, нежность, что-то глубинное, тайное, предназначенное для них двоих?

И тут Джейсон встал. Он повернулся к Юле, их глаза встретились синие, как небо и море, глаза девушки и серо-зеленые, загадочные и обещающие, как атмосферная дымка неведомой планеты, глаза космического пилота. Глаза человека, узнавшего больше, чем другие, и все же лишь только человека.

Вслед за глазами встретились их губы. Сначала Джейсон поцеловал её осторожно и несмело - или она поцеловала его, никто не был первым в их едином порыве. Но уже второй поцелуй, страстный, открытый, смёл все преграды обид и недоверия. Горячий язык девушки проникал глубоко в иступленной ласке, которой жаждала она, которой жаждал Джейсон, и эта жажда могла бы испепелить, не будучи утоленной, два существа. Юля ощутила, как набухают бугорки её сосков, как увлажняется лоно сокровенным соком. И она ощутила жар, исходивший от стиснувшего её в объятиях Джейсона, ощутила силу и мощь ЕГО жажды - но силу бережную, мощь, призванную не сокрушать, но вести.

Рука Джейсона скользила по спине девушки. Его сильные пальцы расстегнули замок, жёлтое платьице упало к ногам. Юля переступила через платье назад, оказавшись вдали - на целый шаг, на целую бесконечность - от Джейсона, и не в состоянии дожидаться, откладывать, тратить время на игры, сама сбросила остальное. Теперь она стояла обнаженная, как вчера перед морским купанием, но тогда это было озорство. Сейчас она хотела Джейсона так, что если бы все скалы вокруг с грохотом обрушились в океан, она бы даже не заметила этого. Она прижалась к Джейсону, лаская его, целуя, раздевая. Они опустились на ковер. Язычок девушки трепетал на разгоряченной, готовой к взрыву плоти, искал и находил пламенеющее углубление. Её губы, её язык приводили Джейсона к вершине, не позволяя этой вершины достигнуть, продлевая и продлевая чудесный момент.